– Меня об этом попросил король.
– Нет, он тебя не просил. – Филипп подошел к жене, дотронулся до ожерелья. – Он тебе приказал.
– Я рада служить королю и Франции, – сказала Генриетта.
– Этим ты не вернешь его расположение. Да ты и сама понимаешь это, не правда ли?
Генриетта расправила складки плаща.
– Я и не пытаюсь вернуть его.
– В таком случае желаю приятного путешествия, – тихо сказал Филипп.
Сады и лужайки покрыл иней. В морозном воздухе чувствовалось, что скоро пойдет снег. Людовик проснулся. Конское ржание и людские голоса заставили его подойти к окну. Прижавшись лбом к стеклу, он увидел снующих слуг, которые загружали в кареты дорожные сундуки, мешки и ящики. Генриетта стояла в окружении придворных дам и гвардейцев, готовая усесться в карету.
Прикрывая наготу простыней, Атенаис тоже выбралась из постели и встала рядом с королем, поцеловав его в плечо.
– Я искренне восхищаюсь ею, – сказала она, глядя, как принцесса Генриетта садится в карету.
– Почему?
– Пускаться в путь, не успев окрепнуть…
– Вот она и едет, чтобы окрепнуть и набраться сил. Разве вы не читаете «Газетт де Франс»?
– Ах да! Совсем забыла: ее высочество едет в Виши. Какая досадная оплошность.
Мадам де Монтеспан потерлась носом об ухо Людовика.
– Я польщена оказанной мне честью. Вы, ваше величество, давно не навещали мою скромную опочивальню. Я боялась, что уже утратила ваше расположение.
Людовик обнял Атенаис и погладил по щеке:
– Вам придется сильно постараться, чтобы утратить мое расположение.
Мадам де Монтеспан снова поцеловала его и поспешила обратно в постель. Людовик продолжал смотреть на карету Генриетты, на ее бледное лицо в окошке. Пар его дыхания все сильнее туманил оконное стекло, пока оно совсем не утратило прозрачность.
Беатриса появилась во дворе перед самым отъездом. Софи уже собиралась сесть в карету.
– На пару слов, – прошептала она, взяв дочь за руку. – Будь предельно осторожна. Опасности подстерегают на каждом шагу. Это тебе понятно?
– Мама, какие опасности? – нахмурилась Софи. – С нами едет такая надежная охрана.
– Если что-то случится, не бросайся спасать свою госпожу. Лучше подумай о себе.
– Я…
– Желаю приятно провести время в Англии.
– При чем тут Англия? Мы же едем в Виши…
Беатриса молча отошла. Софи оглянулась на мать и тоже забралась в карету.
Они миновали версальские сады и въехали в лес. Дорога петляла среди деревьев, уходя в северном направлении. Генриетта рассеянно смотрела на пейзаж за окном. Чувствовалось, она глубоко погружена в свои мысли. Софи не давали покоя прощальные слова матери. В какой-то момент, не совладав с любопытством, она спросила принцессу Генриетту:
– Ваше высочество, а правда, что мы едем совсем не в Виши?
– Откуда ты знаешь? – удивилась Генриетта.
– Я… подслушала разговор горничных.
Генриетта неохотно кивнула:
– Его величество отправил меня в Англию для встречи с моим братом, королем Карлом.
– А зачем? – с детским простодушием спросила Софи.
– Довольно вопросов! Если я добра к тебе, это еще не значит, что можно забывать о придворном этикете. Одна из главных добродетелей фрейлины – умение быть тактичной.
– Простите, ваше высочество, – пробормотала Софи.
Генриетта вновь повернулась к окну.
– Нам придется некоторое время провести в мужском мире. Но нам вовсе не следует подражать поведению мужчин.
На крутом повороте кучер придержал лошадей. Софи залюбовалась стаей белых голубей, рассевшихся на нижних ветвях дерева у дороги. Само дерево она толком не видела и уж тем более не видела холмика, возвышавшегося позади. Там сейчас стоял рослый человек в плаще с откинутым капюшоном. Он следил за каретой. На его лице играла наглая, кровожадная ухмылка. Его арбалет был нацелен на кучера. Человека звали Мишель. Как назло, целиться ему мешала поздняя муха, мельтешившая перед глазами. Мишель отогнал ее, пригнулся. Оставалось лишь нажать курок. Но в этот момент ему в висок уперлось дуло мушкета. Обернувшись, Мишель увидел шестерых мушкетеров и королевского первого камердинера Бонтана. Бонтан улыбался, дерзко и торжествующе. Такой отвратительной улыбки Мишель не видел даже у герцога Кассельского.
Один из дворцовых салонов превратили в зал дегустации вин. Грузный виноторговец собственноручно расставлял на столах хрустальные графины с вином. Вдоль стены, на подставках, выстроились бочки. Виноторговец широко улыбался и внимательно следил за придворными, явившимися попробовать его вин. Быть может, сегодня исполнится его заветная мечта и он станет поставщиком вин для королевского стола. Роган и герцог Кассельский уже попробовали несколько сортов и теперь оживленно обсуждали их достоинства. Однако главное слово было за королем. Скрывая волнение все за той же улыбкой, виноторговец смотрел, как Людовик пригубил из бокала и теперь неторопливо оценивал букет вина.
Вошедшего Бонтана дегустация вин не занимала.
– Ваше величество, убийца схвачен, – шепотом доложил он, встав рядом с королем.
Король молча кивнул и проглотил вино.
– Господин Грюан! А вы настоящий волшебник! – сказал король, поворачиваясь к виноторговцу.
Грюан шумно выдохнул и еще шире заулыбался.
– Друзья, советую попробовать все сорта, что нам привез господин Грюан, – сказал король, обращаясь к придворным. – В меру крепкие, в меру выдержанные, его вина замечательно освежают.
Придворные сгрудились вокруг виноторговца, на время превратившегося в виночерпия. Роган поднял бокал, чокаясь с королем на расстоянии. Король повторил его жест.
Если бы не Людовик, появление Монкура заметили бы не сразу.
– Я хочу приветствовать моего доброго друга Монкура, – громко произнес король.
Принаряженный Монкур держался так, словно и не покидал дворца. Придворные, на время забыв про вино, удивленно смотрели на бывшего изгнанника.
– Несколько лет назад я вычеркнул этого человека из числа придворных, – продолжал Людовик. – Сегодня я с распростертыми объятиями принимаю его назад. Господин Монкур – впечатляющий пример того, что верность всегда бывает вознаграждена.
Людовик обнял Монкура. Роган первым начал аплодировать. Его поддержали остальные.
Монкур, стосковавшийся по хорошему вину, поспешил взять бокал и присоединиться к дегустации.
– Как тебе удалось выпросить прощение у короля? – спросил его удивленный герцог Кассельский.
Монкур поднял бокал:
– Я честно признался его величеству, что жизнь вдали от Версаля лишена для меня всякого смысла.
– А как насчет других наших дел? – сердито скривил губу герцог.
– Об этом мы поговорим наедине.
Монкур повернулся к улыбающимся придворным:
– С вашего позволения, я вас оставлю. Хочу поздороваться со старыми друзьями.
Маршаль стойко выдержал процедуру снятия с глаз повязки. Зная, что последствия отравления еще сказываются, Клодина с предельной осторожностью разматывала длинные лоскуты материи. Лоб Фабьена блестел от капелек пота. Покрасневшие губы во многих местах покрылись волдырями.
– Тот, кто пытался меня отравить, скорее всего, убил и вашего отца. Вы это допускаете? – спросил Фабьен.
Клодина кивнула и сразу вспомнила, что Маршаль пока еще не видит.
– Кем бы ни был отравитель, этот человек хорошо разбирается в ядах и умеет их применять. А вы… знаете, кто убил моего отца?
– Пока нет, но я близок к разгадке.
Сняв повязки, Клодина освободила глаза Фабьена от матерчатых подушечек с целебной мазью. Фабьен моргал. Свет серого дня показался ему слишком ярким. Клодина наклонилась, осматривая каждый глаз.
– Правый у вас вполне здоров. В левом еще остаются следы воздействия отравы. Что вы сейчас видите?
Маршаль моргал, привыкая к вернувшемуся зрению.
– Я вижу… правду, – ответил он, резко вставая с подстилки.
Маршаль потянулся к плащу, висевшему на спинке стула.
– Вы еще недостаточно окрепли! – возразила Клодина.
– Вы спасли мне жизнь, за что я всегда буду вам благодарен. А теперь мне пора, – сказал он, застегивая плащ.
Фабьен шагнул к двери, где сбоку, на коврике, стояли сапоги. Он нагнулся за ними.
– Господин Маршаль, это плащ моего отца, – осторожно сказала Клодина. – И сапоги тоже его.
Фабьен натянул сапоги:
– Говорят, нельзя носить обувь покойника. Я стану исключением.
Захваченного Мишеля привели в пыточную комнату, его приковали за ногу к стене. Его руки были крепко связаны за спиной. Бонтан, умевший говорить с королем, министрами и придворными, совершенно не умел допрашивать преступников. Мишель понял это сразу и лишь ухмылялся, скаля почерневшие зубы. Бонтан терпел неудачу за неудачей, что сильно злило его и забавляло пленного.
– По чьему приказу ты пытался убить ее высочество? – в который уже раз спросил Бонтан.
– Вы не поверите, но это я начисто забыл, – с нескрываемым презрением ответил Мишель.
– Кто? – не выдержал Бонтан, хватая пленного за горло.
Мишель громко расхохотался:
– Вы слишком стары, чтобы это знать. И у вас… слишком благородные манеры.
Бонтана душила ярость от собственного бессилия. Вокруг хватало орудий, с помощью которых Фабьен наверняка развязал бы язык этому негодяю. Но Бонтан не привык получать сведения, обрекая других на боль и страдания.
Неожиданно дверь открылась, и в пыточную комнату вошел… Маршаль. Он удивленно посмотрел на связанного Мишеля. Тот встретил его невозмутимым взглядом.
– Этот человек служит у меня в дорожной охране. Почему он здесь да еще и связан?
– Этот человек пытался убить ее высочество герцогиню Орлеанскую, – ответил Бонтан, вытирая вспотевший лоб.
Маршаль кивнул:
– Мне нужно срочно видеть короля.
Оставив гвардейцев стеречь Мишеля, Бонтан и Маршаль отправились в королевские покои. Людовика они нашли в королевской спальне. Король мирно спал в кресле, улыбаясь во сне. Наверное, ему снились счастливые времена.