– Тарквиний.
– Если выиграю я, ты отдашь мне Тарквиния. А если ты, я выплачу тебе два миллиона франков.
Придворные бурно зааплодировали. Игра приобретала остроту. Мадам де Монтеспан рискнула подойти еще ближе.
Пока Кольбер тасовал карты, к Людовику подошел Фабьен:
– Ваше величество, мои люди тщательно обыскали дворец и прилегающие земли. Никаких следов. Беглец наверняка уже скрылся. Я отправил в Кале самых надежных своих гвардейцев для дополнительной охраны ее высочества.
«Мне это не омрачит радости нынешнего вечера», – подумал король.
Кольбер раздал карты. Каждый изучал то, что оказалось у него на руках. Каждый следил за движениями остальных двух игроков. Эта партия тянулась медленнее. Игроки обдумывали ходы, не забывая прикладываться к бокалам. И вдруг Роган торжествующе выложил все четыре туза. Людовик поднял бокал, поздравляя с выигрышем.
– Итак, друг мой, я проиграл. Два миллиона франков ты получишь завтра утром. А сейчас… я немного устал и позволю себе удалиться.
Король направился к двери. Следом за ним двинулся Кольбер. Лицо главного контролера финансов было напряженным и озабоченным.
– Ваше величество, я сомневаюсь, что во дворце найдется такая сумма.
Людовик едва удостоил его взглядом:
– Если не найдется, мое правление окажется короче, чем хотелось бы.
Среди придворных, наблюдавших за карточной игрой короля, была и Беатриса. Маршаль уже не знал, действительно ли она весело проводит время или умело играет свою роль. Для него главным было другое: поглощенная разговором с несколькими придворными дамами, Беатриса пока не собиралась уходить. Воспользовавшись этим, Фабьен поспешил в ее покои. Запертая дверь его не смущала: у него имелась особая отмычка, открывавшая все двери Версальского дворца.
Войдя в покои Беатрисы, Фабьен зажег свечу и начал методичный поиск среди вещей. Он тщательно проверил ее кровать, каждый ящик письменного стола, второй стол. Фабьен рылся в ее сумках, сумочках, мешках и сундуках, не находя ничего подозрительного. Последним местом, еще не подвергшимся обыску, оставался платяной шкаф Беатрисы. Раскрыв дверцы, Фабьен принялся осматривать платье за платьем. Он водил пальцами по длинным шелковистым рукавам, мягким корсетам и пышным подолам. От нарядов пахло Беатрисой. Этот запах – удивительный запах, присущий только женщинам, – обжигал разум и будил страсть в теле Маршаля. Беатриса. Он замер, вспоминая их ласки, минуты их телесной близости. Сердце Фабьена заколотилось.
«Хватит! – мысленно приказал себе Фабьен. – Ты пришел сюда не за этим. Продолжай искать!»
Подол одного платья насторожил Фабьена. Он еще раз провел рукой по подозрительному месту. Сомнений быть не могло. Там что-то зашито! Достав нож, Фабьен осторожно распорол швы и извлек маленькую изящную коробочку. Внутри коробочка была заполнена коричневым порошком. Фабьен понюхал порошок, но это ничего ему не дало. С этим запахом он сталкивался впервые.
«Я знаю, кто мне поможет!» – мелькнуло в голове Фабьена.
Он вышел из покоев Беатрисы, тщательно заперев дверь. Поздний вечер пах снегом. Подняв воротник плаща, Фабьен торопливо зашагал в сторону городка.
Клодину он застал за привычным для нее занятием. Она разглядывала кусок чьих-то внутренностей, плававших в какой-то миске. Впустив Маршаля, Клодина торопливо стерла кровь с пальцев, затем открыла протянутую ей коробочку.
– Где вы это нашли? – спросила она.
– В женском платье.
– Значит, женщина?
Фабьен кивнул.
Салон, где король так изящно проиграл два миллиона франков, опустел. Последними, кто там оставался, были Роган и мадам де Монтеспан. Роган продолжал сидеть на своем месте. Атенаис уселась на стул, где прежде восседал Людовик, и предложила другу короля сыграть с нею. Поскольку Роган не возражал, она быстро перетасовала и раздала карты.
– Не правда ли странно, что вы еще ни разу не соблаговолили поиграть со мной? – спросила мадам де Монтеспан.
– Мы говорим о картах? – уточнил Роган, несколько удивленный столь прямым вопросом.
– Разумеется. – Атенаис сбросила две карты и взяла из колоды две новые. – Никак вы боитесь проиграть женщине?
– Отнюдь. Во всяком случае, не такой женщине, как вы.
– Это какой же? – кокетливо спросила мадам де Монтеспан.
– Женщине, готовой на все ради выигрыша.
Несколько минут они играли молча. Затем Атенаис бросила карты на стол и наклонилась, позволяя глазам Рогана полюбоваться тем, что скрывалось в вырезе ее платья. Он взглянул и тотчас отвел глаза.
– Вы просто загадка, – наконец призналась она.
– Неужели? – беспечным тоном спросил Роган, обмахиваясь картами, как веером.
– Меня всегда занимало: что прячется за вашей мальчишеской улыбкой и общительностью?
– Вы напрасно тратите время. За моей улыбкой и общительностью нет ничего. Никакого двойного дна. Я люблю простые радости жизни: вино, охоту, женщин. Что еще надо для счастливой жизни? Политика и интриги – не для меня.
– И потому король так любит ваше общество.
Роган улыбнулся:
– Козырные карты есть у каждого из нас. Главное – знать, когда пустить их в ход.
– Мудрее не скажешь.
Мадам де Монтеспан тоже улыбнулась и перевернула карты, показав четыре туза. Затем она встала и ушла, оставив Рогана наедине с его проигрышем, портретами, молчаливо глядящими со стен, и тенью, растянувшейся по полу.
А путь Атенаис лежал прямиком в королевскую спальню. Подступы к опочивальне Людовика оберегал верный Бонтан, устроившийся в углу с книжкой.
– Мне необходимо поговорить с его величеством, – сказала мадам де Монтеспан.
Первый камердинер неодобрительно посмотрел на нее. Ей было не привыкать к подобным взглядам. Она повторила просьбу. Бонтан отложил книгу, встал и постучал в дверь спальни.
– Ваше величество, мадам де Монтеспан желает вас видеть.
– Впустите ее.
Людовика она застала сидящим на кровати. Атенаис бесшумно закрыла дверь.
– Я все еще король? – спросил Людовик, смерив ее взглядом.
– Вы все еще король и по-прежнему мой господин, – игриво ответила маркиза.
– И чем вам удалось покорить вашего врага?
– Я притворилась глупенькой девочкой и пустила в ход свои женские хитрости. Вдобавок я предложила ему партию в карты и выиграла.
– Женские хитрости, – улыбнулся изумленный король. – Я даже начинаю ревновать. Может, вы попробуете их и на мне?
Мадам де Монтеспан сняла платье и вынула заколки из волос. Оставшись нагой, она забралась к Людовику в постель.
– Сегодня мне сопутствует удача, – сказал он, зарываясь носом в ее волосы и и переходя в атаку.
Коричневый порошок оказался настоящей загадкой. Клодина пробовала капать на образцы различными жидкостями, способными проявлять свойства порошков. Безрезультатно. Каждая новая проба лишь усиливала ее отчаяние. Фабьен молча расхаживал по кабинету, ставшему после смерти Массона кабинетом Клодины. Последним способом что-либо узнать о свойствах таинственного порошка оставались вытяжки из лекарственных трав. Клодина выбрала одну из них, вернулась за стол, взяла новую щепотку порошка и капнула на него пару капель. Порошок мгновенно зашипел и запузырился.
– Теперь я могу с полным основанием утверждать: этот порошок – яд. Весьма вероятно, тот самый, что убил моего отца и едва не погубил вас.
Фабьен склонился над блюдцем, в котором Клодина проводила испытания.
– Вы нашли недостающее звено?
– Да. Олеандр. Вы знаете женщину, в платье которой нашли этот яд?
– Знаю, и даже слишком хорошо, – ответил Фабьен.
Извинившись за поздний визит, он поблагодарил Клодину и поспешил во дворец.
Маршалю хотелось немедленно отправиться в покои короля и рассказать о находке. Однако здравый смысл советовал обождать до утра. Фабьен прислушался к голосу здравого смысла. Ночью он почти не спал. Утром, едва рассвело, Фабьен отправился искать короля.
Он нашел его в нижнем парке. Надев теплый плащ, король упражнялся в стрельбе из мушкета. Мишенью ему служило соломенное чучело оленя. В перерывах между выстрелами Людовик выслушал донесение Фабьена.
– Ваше величество, если позволите, я поступлю с мадам де Клермон так, как сочту нужным.
Слуга забрал у короля разряженный мушкет, подав другой, только что заряженный. Щуря правый глаз, Людовик прицелился в оленя.
– Подвергнете ее пыткам? – спросил король.
– Нет, ваше величество. Сдается мне, что пытки доставят ей не столько боль, сколько наслаждение.
Людовик выстрелил. Пуля попала оленю в грудь, вырвав куски соломы.
– А ее дочь?
– Ее дочь не причастна. В противном случае ее высочество была бы уже мертва.
Людовик опустил мушкет.
– Куда ни взгляни – повсюду рука Вильгельма Оранского. Он спит и видит, как бы разрушить наш союз с Англией и ослабить наши позиции.
– Ваше величество, мы уже нанесли по Вильгельму ощутимый удар, выявив и устранив его пособников. Думаю, это прекратит его поползновения.
– Как раз наоборот, – возразил Людовик, принимая от слуги заряженный мушкет. – Это лишь подстегнет его к новым действиям.
Король прицелился, нажал курок. Грянул выстрел. Соломенному оленю снесло голову.
Брыжи Вильгельма Оранского были туго накрахмалены и сдавливали шею, отравляя удовольствие от обеда. Вильгельм вместе с Карлом II трапезничали в зале Дуврского замка, насыщаясь бараниной, картофелем и яйцами. Возле окна застыл внимательный и предупредительный сэр Уильям Трокмортон. Где-то на середине трапезы темноволосый принц заговорил о том, что не давало ему покоя:
– Несколько дней назад из Дуврской гавани отплыл корабль под французским флагом.
Карл кивнул:
– Скорее всего, французы привозили вино и сыр.
– Как мне говорили, груз корабля вовсе не предназначался для пиров.
Сохраняя внешнюю невозмутимость, Карл поскреб подбородок и улыбнулся гостю:
– Если вас это так тревожит, я прикажу разузнать.
– Не трудитесь, ваше величество. Мне просто хотелось бы знать, чтó здесь делала невестка французского короля.