– Почему вы считаете Джулию троллем?
Старушка схватила вазочку.
– Это что?
– Салфетки, – ответила я.
– И с чего ты так решила? – хмыкнула она.
– Ну, это салфетки, – протянула я, – бумажные. Видно же.
– А Джулия натуральный тролль, – отрезала Катерина Андреевна. – Тоже сразу видно.
Я собралась задать следующий вопрос, но подруга Крыловой заговорила сама. Мне оставалось лишь слушать ее.
...Николай и Юля мечтали иметь детей – девочку, похожую на папу, и мальчика, копию мамы. Еще не рожденным малышам были выбраны имена – Джулия и Роберт.
Раисе Демьяновне и Катерине Андреевне, которая не имела собственной семьи и считалась в доме подруги кем-то вроде родной тети, эти имена категорически не нравились.
– Вот выдумали! – кипела Золотарева. – Собачьи клички! У моей соседки есть пуделек Джулька.
– Юлия по-английски Джулия, – терпеливо объяснял Коля, – девочку мы решили назвать в честь мамы, а сынка в честь нашего любимого поэта Роберта Рождественского. Надеюсь, мальчик вырастет таким же талантливым и порядочным человеком.
– И у Шекспира есть Джульетта, – напомнила Юлия.
– Она плохо закончила! – испугалась Раиса. – Нехорошо девочку именовать как самоубийцу!
– Ваня и Маша, – настаивала Катерина Андреевна, – лучше всего.
Бабушки спорили, а дети у супругов все не получались. В конце концов они отправились к врачам, прошли обследование и узнали, что бесплоден Николай.
Пережив шок, муж с женой приняли решение взять ребенка из приюта, и спустя полгода в доме появилась новорожденная Джулия.
И Крыловы, и названная тетя Катерина полюбили малышку всей душой. Милый, веселый, здоровый, шаловливый, умный ребенок. В четыре года Джулия научилась читать, она хорошо рисовала, обладала музыкальным слухом. Золотарева звала девочку «Колокольчик» – голосок Жуленьки разлетался по всей квартире и действительно был похож на звон серебряного колокольчика. Конечно, воспитывать ребенка нелегко, но Жуленька доставляла родным только радость. Катерина Андреевна иногда думала: ну что за женщина бросила малышку в роддоме? Вспоминает ли она дочь, которая оказалась прекрасным, талантливым созданием?
Счастье закончилось внезапно. Погожим майским днем Раиса Демьяновна повела Жуленьку в парк. Правда, в то утро у старшей Крыловой неожиданно заболело колено, да так сильно, что она уже собралась отменить прогулку с внучкой, но в полдень малышка влетела к ней в комнату и весело прочирикала:
– Бабуленька, мы с Розой готовы. Она очень хочет в парк! Ты купишь нам мороженое?
Розой девочка звала свою любимую куклу.
Раиса Демьяновна решила перетерпеть боль, ей не хотелось расстраивать девочку. Бабушка взяла Жуленьку за руку, и они медленно двинулись по улице. Минут через пять нога заныла нестерпимо, и Раиса сказала девочке:
– Постой спокойно возле аптеки, я куплю анальгин и вернусь.
– Ба, я с тобой! – запрыгала Жуленька. – Розе нужен бинт!
– Нет, – ответила бабушка, – в аптеку заходят больные, они кашляют, чихают, еще заразишься. Не отходи от крыльца, ни с кем не разговаривай.
Жуленька кивнула, она была послушной девочкой. Раиса думала, что малышка никуда не денется, да и отсутствовала она от силы пять-семь минут. Но когда Крылова вышла, перед входом в аптеку уже собралась толпа – пока она приобретала лекарство, на тротуар выехал пьяный шофер и задавил ребенка насмерть.
С тех пор не прошло дня, чтобы Раиса Демьяновна не сказала себе: «Одна я виновата. Мне следовало в тот день остаться дома или взять девочку в аптеку. Смерть малышки на моей совести».
И Юлия, и Николай тяжело переживали кончину дочери, но безустанно повторяли Раисе:
– Ты ни при чем. Это судьба. Значит, Жуленьке на роду было написано умереть в детстве.
Примерно те же слова произнес и батюшка после отпевания в церкви:
– На все божья воля, нельзя с ней спорить. Надо не горевать, а радоваться, Джулия стала ангелом у престола господнего, ей дарована счастливая вечная жизнь в раю.
Но у Раисы Демьяновны не хватало веры, чтобы воспринять речи священника. Она безостановочно плакала, ругала себя, разговаривала с фотографиями внучки, просила у нее прощения и в конце концов угодила в больницу.
Пару лет Крыловы пытались жить без ребенка. А потом привели в дом другую девочку.
Золотарева отлично помнила день, когда впервые увидела нового приемыша.
– Тетя Катя, смотрите, кто теперь у нас живет! – слишком радостным голосом сообщил Николай, когда она пришла к Крыловым. – Это Джуленька.
Катерина Андреевна шагнула к девочке – и чуть не заорала. И ЭТО они называют Джуленькой? Нижнюю часть лица ребенка бороздили уродливые шрамы, одна щека казалась толще другой, верхняя губа напоминала ткань, стянутую неловким портным в узел.
Раиса Демьяновна не издала ни звука.
– Джуленька пока плохо говорит, – пояснил Коля, – но мы научимся. Да, мое солнышко?
Он нежно погладил малышку по волосам, а та резко дернула головой и издала странный нечленораздельный звук. Золотаревой стало страшно, ей хотелось сказать Юлии и Николаю: «Вы с ума сошли! Кого в дом привели? Как посмели дать уродине имя Жуленьки?» Но она сделала над собой усилие и проглотила злые слова.
Несколько дней она не заглядывала к подруге, но потом, с трудом пересилив себя, пришла и застала Раису в момент, когда та пыталась накормить Джулию обедом.
– Ложечкой ешь, – нежно говорила старшая Крылова, – не пальчиками!
Девочка зарычала, рукой схватила с тарелки котлету и целиком запихнула ее в рот.
– Маугли! – не выдержала Катерина.
Раиса печально посмотрела на подругу.
– Джулию очень обижали, нам придется многое наверстывать. Мой долг помочь девочке преодолеть все трудности роста.
Приемыш вскочила, с силой пнула гостью по ноге и убежала. Золотарева вскрикнула от боли.
– С ума сойти! Она еще и агрессивная!
– Пять лет мучений озлобят даже святого, – оправдала малышку Раиса Демьяновна.
– Зачем они взяли такую? – ляпнула Катерина Андреевна. – Можно было найти нормального младенца. Легче воспитывать, чем корректировать педагогические упущения.
– В память о Жуленьке, – тихо произнесла подруга. – Юля и Коля специально отобрали самую несчастную, никому не нужную малышку, которую точно никто не удочерит. Ради Жуленьки мы хотим ей помочь, дать нормальную жизнь, образование.
– А лицо?
– Сделаем операцию, – откликнулась Крылова, – исправим внешность.
– В память о Жуленьке... – протянула Золотарева.
И услышала признание Раисы:
– Я обязана искупить вину.
Катерина Андреевна возмутилась.
– Получается, новая Джулия твое наказание?
– Нет, нет! – яростно возразила Раиса Демьяновна. – Я хочу сделать бедного ребенка счастливым!
Шли годы, приемная девочка взрослела, и Катерина видела: нет в ней ни таланта, ни ласковости, ни обаяния безвременно ушедшего «Колокольчика».
Родители тратили большие деньги на репетиторов, но ума у Джулии не прибавлялось. Читать девочка не любила, рисованием не увлекалась, к музыке была равнодушна. Чего только не придумывала Раиса Демьяновна, чтобы найти у внучки проблеск какого-нибудь таланта! Она записывала Джулию в спортивные секции, разные студии, водила в театр, консерваторию. Но все было зря – на уродливом лице Джулии отражалась лишь скука. Другие дети радовались, смеялись, хлопали в ладоши, а девочка говорила бабушке:
– Когда это закончится, мы уйдем, да?
Трудно было и в школе. Друзей девочка не имела, и дело не в страшненьком личике, которое, в конце концов, после множества операций стало выглядеть почти прилично, а в характере. Джулию не любили за мрачность, вредность и плаксивость. Она не была звездой школьных мероприятий и примой спектаклей, зато профессионально закатывала истерики, причем по любому поводу.
Вот, скажем, такой пример: Джулию случайно толкнули на перемене. Любая другая девочка после падения вскакивала, догоняла обидчика и дубасила его кулаками. Или неслась жаловаться классной руководительнице. Джулия поступала иначе. Она оставалась сидеть на полу и орала:
– Конечно, я уродливая жаба. Наступите на меня и раздавите. Мое лицо похоже на плевательницу. Харкните в него!
Смущенный одноклассник протягивал девочке руку и говорил:
– Прости, я не хотел.
Но Джулия продолжала:
– Так мне и надо! Я огрызок! Обмылок!
Затем падала навзничь и начинала кричать:
– Жаль, что ты не убил меня! Жаль! Жаль! Попробуй еще раз!
Неудивительно, что дети не хотели даже приближаться к ней.
Джулия охотно устраивала скандалы также бабушке, маме и папе. Если какая-то из ее просьб оказывалась невыполненной, допустим, ей не купили очередную куклу – девочка заводила привычную песню:
– Так мне и надо, уродке!
– Жуленька, успокойся! – кидалась к ней Раиса Демьяновна.
Далее диалог несся по накатанной колее:
– Чудовищу не нужны игрушки.
– Солнышко, не волнуйся, сейчас куплю тебе куколку.
– Нет, спасибо. Уроды не достойны подарков.
– Джуленька, извини, просто перед зарплатой денег мало, я хотела сэкономить.
– Конечно, зачем последние рубли на страшилище тратить.
– Уже бегу в кассу!
– Не надо.
– На, Джуленька! Возьми, вот она!
Игрушка летела на пол под истерический вопль:
– Нет! Не хочу из жалости к уродине купленного! Нет!
Джулия принималась рыдать, падала, билась в конвульсиях, к ней вызывали доктора.
Катерина Андреевна понимала: наглая девчонка нащупала педаль, нажимая на которую можно манипулировать родными.
– Не иди у нахалки на поводу, – советовала она Раисе, – нельзя исполнять все ее капризы. Скажи девчонке категорично «нет» и не нарушай свое слово.
– Джуленька очень эмоциональна, – вздыхала подруга, – я нанесу ей психологическую травму, а я хочу избавить девочку от страданий.
– Таким образом ты создаешь огромную проблему, – возражала Золотарева.
Крылова опускала голову. Слов: «Я виновата перед Жуленькой, девочка умерла из-за моей невнимательности, и теперь в память о ней я обязана помочь Джулии» она более не произносила, но они как бы витали в воздухе. На беду, Раиса Демьяновна была довольно религиозна, ходила в церковь, и один батюшка, отнюдь не большого ума человек, как-то заявил прихожанке: