Историческое сознание в остальном мире более развито, чем у нас. Однако, если вы углубитесь в историю германского Генерального штаба в XIX–XX веках, вы обнаружите, что разруха Тридцатилетней войны и Наполеоновских войн для Германии или ареалов расселения немцев послужили основой для развития милитаристского мышления. В межвоенный период оно в основном определялось тем, что в любой момент можно было ожидать нападения польской армии на Берлин.
Военные говорили об этом очень откровенно. В одной телевизионной программе на канале Arte о пакте Гитлера – Сталина[25] на рубеже 2018–2019 годов сообщалось, что вплоть до самого начала Второй мировой войны германский генералитет сначала относился скептически, а затем открыто выступил против решений Адольфа Гитлера о наступлении на Чехословакию, которое привело к войне против Польши. Зная это, если взглянуть на так называемый традиционный приказ министра обороны фон дер Ляйен, который должен регулировать отношение к германской армии с исторической точки зрения во время Первой мировой войны, имперской Германии и после, я могу только сказать, что германский генералитет по большей части характеризовали свобода слова и крепкий хребет, даже в отношении такого диктатора, как Адольф Гитлер, даже если военные не могли настоять на своем. Такие фигуры, как генерал-полковник Бек, образцовы и беспрецедентны в германской военной истории. Все это сегодня игнорируется. Но если посмотреть на вступление Германии в войну с Югославией, которое противоречило ее собственной конституции и классическому международному праву, прописанному в Уставе ООН в отношении легитимности войн после 1945 года, возникает вполне закономерный вопрос: откуда вообще известно, что все генералы, кроме бригадного генерала Локая, сказали: «Только не с нами!»? Мы же вступили во Вторую мировую войну не для того, чтобы увидеть сегодня продолжение нарушающих международное право войн по инициативе НАТО. Но это именно то, что делает генералитет.
Под руководством Гитлера и НСДАП Германия поставила перед собой две цели: обеспечение жизненного пространства на Востоке и решение так называемого еврейского вопроса. Давайте рассмотрим их подробно. Ранее мы говорили о плане ведущих держав по разорению и уничтожению Германии. После Версаля так и произошло: страна была поделена, разорена и почти разрушена. Потом появляется Третий рейх, а вместе с ним за несколько лет и военная машина, с помощью которой он начинает захватывать Европу. Хотелось бы узнать подробнее: как удалось сделать все так быстро с экономической точки зрения без посторонней помощи? Как государство с миллионами безработных смогло создать военную промышленность?
Если проанализировать развитие событий во время Первой мировой войны и в Версале в том виде, в каком оно было задумано, то постановка обеих целей, которые Адольф Гитлер сформулировал в книге Mein Kampf («Моя борьба»), почти неизбежна и эти цели должны рассматриваться в контексте той функции, которую западные союзники отводили Германии как оплоту против большевизма. «Жизненное пространство на Востоке» – что, собственно, означала эта фраза в формулировке Гитлера в то время, когда он пользовался пристальным вниманием американского военного атташе, вхожего в его дом в Мюнхене? Это было идеальное планирование, практически навязывание нападения, без называния его таковым. Вновь об этом заговорили только в августе 1939 года в связи с пактом Гитлера – Сталина.
До этого момента оно было бомбой замедленного действия, непрямым объявлением войны Сталину – и это в то время, когда Россия казалась экономически успешной. Я говорю не о жертвах внутри страны, на которые Сталин обрек народы Советского Союза на своем пути к модернизации, а о последствиях выбранной для Германии союзниками функции. Жизненное пространство на Востоке – это формулировка той роли, которую отводил Германии Адольф Гитлер с точки зрения тех, кто несет ответственность за Версальский договор и его итоги. В этой связи для объективной оценки ситуации того времени необходимо также рассмотреть последствия Первой мировой войны для отношений национал-социалистической Германии или Веймарской республики с евреями. До начала Первой мировой войны у них в Германии были потрясающие жизненные перспективы, что, в свою очередь, сказывалось на потенциале немецкого военного движения. Так, конфликты, в которых в XIX веке принимала участие Германия – Австро-прусско-датская и Франко-прусская войны, – финансировались еврейскими банкирами, поскольку иудеи относились к Германии с симпатией. Американский банк Goldman Sachs, у которого есть филиалы по всему миру, уклонялся от подписки на военные займы в пользу Великобритании и Франции до вступления в войну Америки – настолько тесен был симбиоз с Германской империей.
Иудейский мир был чрезвычайно разнообразен, как католический или православный. Во время Первой мировой войны произошли события, которые стали известны мировой общественности благодаря раскрытию большевиками архивов царской России, в том числе информации о соглашении Сайкса – Пико 1916 года между Великобританией и Францией, отношение к которому имела и родина евреев Палестина. Судя по всему, в еврейском обществе были силы, требовавшие от американского, британского и французского президентов, германского императора, русского царя, а может даже, и от константинопольского султана действий в пользу Палестины. Однако германский император решил, что не вправе поступить так из-за союза и хорошего сотрудничества с Османской империей. В результате силы распределились иначе, и еврейская диаспора в Америке высказалась уже за вступление США в войну.
В накаленной атмосфере Первой мировой войны прежние барьеры были сняты, что определило дальнейший ход событий. И сразу же после 30 января 1933 года определенные слои иудейского общества призвали в британских изданиях к всемирному бойкоту и войне против нацистской Германии, что было весьма дальновидным шагом, если подумать о Второй мировой войне. Все это было вызвано стратегическим решением Великобритании и Франции с помощью царской России начать Первую мировую войну против Германии, напав на нее летом 1914 года. А последующим развитием событий стало соглашение Сайкса – Пико. Так что я считаю, что две сформулированные Адольфом Гитлером цели имели внутреннюю и внешнеполитическую подоплеку.
Но почему жизненное пространство должно было быть на Востоке, а не на Западе?
Запад приписал побежденной, униженной, поверженной Германии функцию бастиона против большевистской России. Зачем Адольфу Гитлеру, имевшему в этой схеме определенную функцию, идти против Великобритании и Франции? До прилета Рудольфа Гесса[26] в Лондон между Германским рейхом и Британской империей существовали тесные отношения, например соглашения между рейхсминистром финансов Ялмаром Шахтом и деловыми кругами Германии с Лондоном и Вашингтоном. Без этого развитие национал-социалистической Германии было бы немыслимым. Будучи депутатом германского бундестага, я воспользовался своими полномочиями и отправил в Научную службу запрос об экономическом сотрудничестве между американской промышленностью и национал-социалистической Германией. Могу сказать только то, что эта служба – одно из лучших известных мне научных учреждений. В ответ на свой запрос я получил довольно интересные комментарии примерно следующего содержания: нельзя винить американскую промышленность в тесном сотрудничестве с Адольфом Гитлером в области политики вооружений до 1939 года, ведь представители США не могли знать, как все сложится.
Однако возникают серьезные сомнения в том, что Соединенные Штаты не могли этого предвидеть. Это запоздалый серьезный упрек немецкому народу, который не организовал захват власти в 1933 году. Но остальные, сознавая все последствия, были заодно с Адольфом Гитлером, что всегда следует помнить в связи с вопросом о том, почему германская военная промышленность смогла быть создана с нуля настолько эффективно, что шесть миллионов безработных вскоре канули в Лету. Вместе с тем она была намного слабее военных машин Франции, Великобритании и США.
Я хотел бы вернуться к вопросу о жизненном пространстве на Востоке. Гитлер долго размышлял, хочет ли он идти на Запад или на Восток, и в конце концов решил вторгнуться в Польшу. Попрошу еще раз углубиться в вопрос о том, что жизненное пространство на Востоке выбрано совсем не случайно. О полете Гесса в Великобританию, ролях Великобритании и Черчилля мы поговорим позже. Затравки ради: приложил ли Лондон к этому свою руку?
Если рассматривать ход событий, которые привели к началу войны на Востоке, то есть к нападению Третьего рейха на Польшу, следует внимательно проанализировать подход западных союзников к польскому правительству, и прежде всего роль американского посла в Варшаве во времена пакта Гитлера – Сталина. Я не думаю, что во время эскалации прошлых лет, которая привела к Мюнхенскому соглашению и оккупации остальной части Чехословакии, Гитлер был заинтересован во вступлении в борьбу с западными державами, к коим можно причислить и Италию. Я вижу только готовность сойтись с Гитлером в отмене заложенных в Версальском договоре положений против Германии. Несмотря на все проблемы, которые оставил после себя или даже сознательно создал Версаль, подход Германского рейха к Польше в то время был в целом направлен на достижение некоторого взаимопонимания.
Несколько лет назад президент России Путин обратил внимание на то, что в 1930-х годах между Берлином и Варшавой был заключен пакт о ненападении, ставший исключением во всей Европе. С моей точки зрения, конец 1930-х годов был посвящен прежде всего продвижению на Восток, а не на Запад. То, что мы наблюдали в связи с жизненным пространством на Востоке, имеет определенное отношение к тому, что книга Mein Kampf была опубликована в 1920-х годах, послужив основой для дальнейшего развития гитлеровской партии. Это было объявление войны советскому большевизму и тому, что происходило на улицах Германии, вроде гражданской войны. Не следует забывать, что в 1920-е годы в Саксонии,