— Придётся пока обождать, Егор. Я там человек новый, ко мне сейчас будут пристально приглядываться. Так что надо сначала себя зарекомендовать. А потом уже творчеством заниматься.
— Ну, значит, на ЛВЗ будем начинать? Там кругом тайга, кстати. Можно и это фактор использовать. Уйти в леса и варить там. Воспользуемся методами Эскобара. Крутой чувак был. То есть ещё есть. К концу этого года он, кстати, будет контролировать восемьдесят процентов мирового рынка кокса. Не слабо, да?
— Ну, мы его методами, пожалуй, пользоваться не станем. Колбаса — это, всё-таки, не наркотик.
— Можно спирты виноградные из Армении или Грузии покупать. Вроде как для ЛВЗ. А вот для рома и виски придётся самим производить… Или… Ну да, ту же «Пшеничную» можно за основу брать для виски.
Поговорив ещё немного, мы прощаемся. Большак уезжает на работу, а я иду к Куренкову. Хочу обсудить с ним последние события. И, может быть, варианты организации предприятия, хотя, пока это преждевременно. О контрафактном алкоголе пока знаем только мы с Платонычем, но, боюсь, без посторонней помощи нам будет очень трудно. Впрочем Куренкова не оказывается на месте, и из КГБ я двигаю в сторону дома.
Сегодня на обед у меня рассольник. С перловочкой с солёным огурчкиком и копчёностями, ммм… прелесть. Фирменный мамин рецепт. Времени уже дофига, так что ем я с большой страстью и в больших же количествах.
Да, наверное действительно надо сходить в библиотеку. Вряд ли, конечно там будет промышленная схема для получения самогона. Но дистилляцию повторить не помешает. Ректификация ещё существует… Это я помню, но подробности — нет. В общем, нужно разобраться.
С ромом, например, всё понятно. Наши чешские друзья до сих пор имеют свои местные сорта рома, официально изготавливаемые из обычного зернового спирта и карамели. Ну, может быть, ещё каких-то специй…
Надо посмотреть, кстати, что это за Фриц… Мысли сами собой от рома и виски перекидываются на Рыбкину. И в груди поселяется неприятная тревога. Какого хрена! Вот именно! Какого хрена, вообще!
Чтобы отвлечься от этих глупостей, я всё-таки двигаю в библиотеку. Заполняю формуляры, предъявляю паспорт, но этого оказывается недостаточно, нужно ещё поставить печать в школе. Это, конечно, несложно, да вот только сегодня уже не выйдет. А будет ли у меня время завтра, чтобы посидеть в библиотеке? Я не уверен. Не знаю.
Возвращаюсь домой и иду гулять с Раджой. В последнее время я уделял мало времени прогулкам с ним, и он у меня засиделся. Поэтому сегодня ударно навёрстываю всё, упущенное. Гуляем мы долго и оба устаём, как собаки.
Когда возвращаемся с прогулки, родители уже пришли с работы. Они, кажется, тоже уже отвыкли от того, что я могу оказаться вечером дома. Мы садимся за стол и все вместе едим их диетическую еду.
Потом я заваливаюсь с книгой на диван, намереваясь почитать, но внезапно срубаюсь и проваливаюсь в черноту сна. Просыпаюсь от резкого неприятного звука.
— Егор, возьми трубку, — кричит из спальни мама.
Я медленно сползаю с дивана и так же медленно подхожу к телефону.
— Алло…
Сначала я не понимаю, что происходит, но, прислушавшись начинаю различать голос.
— Наташ, это ты что ли? — спрашиваю я, напрягая слух.
— Да, — слышу я в ответ и соображаю, что она говорит шёпотом.
— Ты почему шепчешь? — удивляюсь я. — Ты не хочешь, чтобы тебя слышали?
— Да.
— Где ты?
— Я в ДК Строителей, — отвечает она и я слышу в её голосе испуг.
— С кем ты там, с Фрицем?
Она пару секунд мешкает с ответом, но потом произносит:
— Да… Егор, пожалуйста… забери меня отсюда.
— Сейчас приду, — мгновенно отвечаю я. — Где ты там?
— Я заперлась в кабинете администратора… — она неожиданно всхлипывает. — Он хочет меня… изнасиловать.
Сердце запекается. Вот же чуйка моя…
В это время в трубке раздаётся стук и громкие нечленораздельные возгласы.
— Я не могу больше говорить, — шепчет она и опускает трубку на рычаг.
19. Наташкины страсти
Японский городовой, япона-мама и едрит твою за ногу. Блин, зачем же ты так вляпалась, Наташка?
Набираю номер бара. Ну же… давай. Скорее! Секунды тянутся бесконечно…
— Алло… — наконец отвечает Алик.
— Альберт Эдуардович, это Брагин. Большая просьба, пригласите, пожалуйста, Юрия, телохранителя Лиды к телефону.
Сейчас будет куражиться, сска, рожу кривить. Но нет, на удивление, он отвечает вполне даже любезно. Видать, уже знает, что произошло с его покровителем Пешей Богдановичем.
— Здравствуй, Егор. Сейчас приглашу.
Ширяй, как на зло тоже не торопится.
— Да, — резко бросает он спустя добрую половину минуты.
— Юрок. Всё, на сегодня конец работы. Лиду отправляй домой. Мне твоя помощь нужна. Прямо сейчас. Беги пулей в ДК строителей. Тебе пёхом минут десять. Я тоже бегу. Кабинет администратора.
— Там чё, дискотека?
— Да. Рыбкину подловили.
— Побежал, увидимся там.
Я нажимаю на рычаг и набираю Наташкин домашний номер. Долгие гудки. Куда Гена-то делся? Блин, тут каждая секунда на счету.
— Аыуэ… — раздаётся что-то совершенно нечеловеческое.
— Дядя Гена, — говорю я, но в ответ слышу всё то же мычание.
Понятно. Нажрался, скотина. В самый неподходящий момент. Блин-блин-блин!
— Ты куда это на ночь глядя? — с подозрением спрашивает мама, выходя из спальни и глядя, как судорожно я одеваюсь.
— Да-а-а… К Рыбкиным заскочу ненадолго. Задачу решил неправильно. Надо срочно исправить. Скоро приду.
Мама смотрит недоверчиво, но я не оставляю ей времени на уточняющие вопросы и выскакиваю за дверь.
Пешком или на машине? Пешком добегу минут за десять по дворам. На машине за пять, но сколько буду её ловить? Значит пешком, вернее бегом. Надо уже заняться собственным отрядом быстрого реагирования.
Я мчусь по дворам, проношусь через площадь, перебегаю через улицу Дзержинского и лечу по скверу за областной библиотекой. Сердце стучит слишком быстро, и это не от нагрузки. Но я себе в этом не признаюсь. Вот и ДК.
В моё время, то есть на десять лет позже у дискотеки в этом месте была дурная репутация. Сюда любили ходить борцы. Они здесь шишку держали, так сказать, и никто не мог им перечить.
Поэтому борцы творили, что хотели. Понравилась такому братишке девчонка, он просто подходит и говорит: «Иди за мной». Если она отказывается, он пробивает ей в печень, практически бесчувственную кладёт себе на плечо и несёт куда-то там в укромное местечко пользовать.
Беспредельщики, короче. Ну многие из них своё получили, прожив значительно меньше среднестатистических норм. Такие времена были. Но сейчас-то ещё не наступило время такого беспредела…
Я взбегаю по ступенькам, дёргаю на себя большую стеклянную дверь и попадаю в фойе, содрогающееся от басовых волн, докатывающихся из зала.
АББА, похоже…
— Куда?! Без билета нельзя! — кричит мне мужик с красной повязкой на рукаве.
— Где касса?
— Закрыта. Всё, на сегодня поезд уже ушёл. Через неделю приходи.
— Есть у меня билет, — бросаю я.
— Ну давай, показывай, раз есть, — хмыкает он. — Сейчас сержант вернётся.
А часики-то тикают, тик-так, тик-так, тик-так… И что там сейчас делают с Наташкой лучше даже не думать. А он, мля, со своим билетом.
Я достаю четвертную и засовываю в нагрудный карман его пиджака.
— Казначейский, — говорю я.
— Чего?!
— Билет у меня казначейский. Но он на двоих. Сейчас здоровый такой пацан придёт, Юркой зовут. Ты его пусти, отец, очень ему надо. Лады?
Мужик молча кивает, пристально глядя на меня.
— Бать, подскажи, где здесь кабинет администратора. Пожалуйста.
— Так это, — чуть теряется он. — По лестнице вон на второй этаж, а там направо. Упрёшься в двойную дверь, обитую дерматином. Туда проходишь и там первый кабинет налево. Только щас там всё закрыто…
— Благодарствуй, — киваю я и иду дальше и тут меня окликает Ширяй.
— Егор!
— О, вот и братишка мой. Юрик, иди скорей, я билет показал уже.
Мы бежим вверх по лестнице, а потом по коридору к чёрной дерматиновой двери. Музыка грохочет так, что здесь, хоть заорись — никто, никогда и ничего не услышит. Я толкаю дверь и она, как ни странно, поддаётся, оказавшись открытой.
— Эй, куда разогнались? — раздаётся наглый голос. — Чё, деловые, б*я?
У двери слева, то есть как раз у кабинета администратора, стоят два бугая и выглядят совсем недружелюбно. Бугаи конкретные, настоящие церберы. По сравнению с ними и Ширяй, парень совсем не мелкий, кажется младенцем.
— Чё надо, школота? — спрашивает один из церберов.
— Фрица ищем, — отвечаю я и девчонку его.
— Опоздали, братаны, — лыбится он. — Заявки на е*лю больше не принимаются. Очередь на бабу на сегодня закрыта.
Я поворачиваюсь к Ширяю. У меня должно быть на лице читается, что я думаю об этом всём. Возможно, все эти кровавые фонтаны и кусочки мозга, виденные мною в последнее время, обострили во мне чувства, не знаю. Но сейчас, реально, я чувствую, что головой кирпич могу раздробить. В пыль. Во мне горит огонь. Я считываю это по глазам Юрика, который в лице меняется глядя на меня.
— Юрас, только никого не убиваем, — говорю я подмигивая ему. — Без веской причины.
Он кивает. А я поворачиваюсь к гориллам, сторожащим дверь.
— Открывай, — тихо, говорю я, — или я тебя сейчас наизнанку выверну.
Глаза его наливаются кровью, но он не спешит бросаться на меня. Решимость в моём взгляде и реальная, нешуточная угроза заставляют его колебаться. Зато второй чувак, его напарник — он ведь моих глаз не видит — издаёт рык Кинг-Конга и бросается вперёд.
Я ловко уворачиваюсь. Думаю, сам Принц Насим Хамед мог бы позавидовать моей реакции. Я подскакиваю к двери и стучу по ней.
— Фриц, сука! Иди сюда, урод!
Первый цербер пытается схватить меня с целью дальнейшего перемалывания, но я не даю ему такой возможности и бью ребром ладони по кадыку. Не слишком сильно, чтобы не сломать, но достаточно, чтобы сделать больно.