…России какими бы то ни было способами нужно быстрое воскресение её нравственных и материальных сил. Нация какими бы то ни было способами и воздействиями должна быть двинута на упорный, всесторонний труд – экономический, умственный, организаторский. Страна опустилась нравственно: её должно поднять духом. В отношении знаний она последние годы растеривает и те крохи, которые было успела накопить: необходимо возбудить усиленную умственно-образовательную работу. Наша техника отстала: её нужно быстро поднять. Страна обеднела в годы смут: нужно оживить труд земледельческий, промышленный, торговый. Нужно всеобщее национальное усилие, какое спасло Россию во времена Петра. Вот, конечно, сущность задачи, нам предстоящей. Сами по себе учреждения, как бы они ни были хороши теоретически, не имели бы никакого значения, если бы не явились орудием возбуждения и концентрации всенародного усилия к возрождению.
…Но достаточно окинуть общим взглядом всю широту предстоящего нам национального труда для того, чтобы понять немыслимость его совершения без помощи таких государственно-общественных учреждений, которые были бы сообразны с целями нации и давали бы помощь национальной работе, а не задерживали её. Действительно, что нам нужно сделать? Нужна поистине всеобъемлющая программа действий.
…Прежде всего бросается в глаза экономическая сторона программы. В материальном отношении требуется прочное закрепление за Русским народом территории Империи путём заселения огромных окраинных пространств, теперь своей пустынностью обречённых стать лёгкой добычей военного и экономического захвата чужеземцев. Обдуманное и быстрое переселение целых масс народа потребно для такого обеспечения за нами обладания нашей землёй…
…Находясь по самой середине держав, наиболее волнуемых вожделениями колониальной политики, мы не можем теперь ни на минуту забывать, что опасности захватов угрожают нам со всех сторон. В существовании такого положения винить некого. Но когда мы приводим Россию в состояние, не сообразное с опасностями её современного международного положения, мы оказываемся кругом виноватыми, ибо усугубляем опасность и ослабляем свои средства к их отражению.
…Первая обязанность страны, находящейся в нашем нынешнем положении, есть обязанность и быть, и казаться сильной, и быть, и казаться крепкой внутренним единением. Но наши современные деятели и всё наше общество виноваты перед судьбами России тем, что в обоих отношения делают, наоборот, всё возможное для обострения и без того опасного положения.
…Для того, чтобы благополучно и достойно совершать свое жизненное течение, создавая для себя и для человечества все, что заключено потенциально в ее типе, нация должна уметь развить всю доступную ей духовную и материальную силу. Основу и движущую силу развития в нации, как и в человеке, составляет при этом ее духовная сила.
…Подобно тому, как в самом искусном сочетании управительньк учреждений одно из важнейших условий их действия составляет сила власти, так и в единении разноплеменного государства важнейшее условие составляет сила основного племени, его создавшего. Никогда, никакими благодеяниями подчиненным народностям, никакими средствами культурного единения, как бы они ни были искусно развиваемы, нельзя обеспечить единства государства, если ослабевает сила основного племени. Поддержание ее должно составлять главнейший предмет заботливости разумной политики.
Это правило обычно склонны забывать абсолютистские правительства, которые даже стараются купить благосклонность наиболее враждебных государству племен всевозможными им благодеяниями насчет того племени, которым создалось и держится государство (В этом отношении справедливые упреки возбуждает и русская политика). Это – политика саморазрушения.
…Обязанность развития производительных сил нации лежит на государстве более всего по отношению к племени или племенам, его создавшим. Как бы ни было данное государство полно общечеловеческого духа, как бы ни было проникнуто идеей мирового блага, и даже чем больше оно ей проникнуто, тем более твердо оно должно памятовать, что для осуществления этих целей необходима сила, а ее дает государству та нация, которая своим духом создала и поддерживает его Верховную власть. Остальные племена, пришедшие в государственный состав по историческим случайностям и даже иногда против воли, уважают правительство данного государства только по уважению к силе основной национальности, и если почувствуют ее захиревшей, не могут не получить стремления создать себе иное правительство, более сродное их духу.
…Укажем на необходимость выработать, наконец, разумное отношение к печати. В настоящее время принцип свободы слова у нас превращается в принцип пассивности перед развратом и преступлением. Если закон о печатном слове не изменится, не заменится разумным уважением к свободе мысли, а не к невежеству, глупости и развращённости, то никаким способом мы не достигнем благоустройства национальной жизни. Стоит вспомнить, что беспринципность нашей «свободы слова» приводит к тому, что печать в сущности живёт вне закона и обуздывается совершенно произвольно, мерами исключительного положения. Свобода разврата и преступления приводит к тому, что в действительности не оказывается и самой свободы слова.
…У нас во всех органических слоях народа жив христианский идеал, идеал не разрушения, а устроения, не вражды, а союза. Живущий в душах десятков миллионов, он теперь не может заметно проявляться в общем устроении России, потому что этим последним заведует фактически "интеллигенция", отрешённая от духа нации. Но чем больше будет нарождаться интеллигенции народной и чем больше будет возвращаться к народу нынешняя интеллигенция, тем скорее Россия может зажить, наконец, своею жизнью, своим идеалом, и сказать миру своё социально-политическое слово.
…И вот среди хаоса мнений, среди вавилонского смешения идей и языков современной России для всех, ещё надеющихся на возрождение родины, главнейшим делом должно быть теперь охранение нашего «града Божия». Что бы ни случилось с Россией, он не исчезнет, как не исчез при крушении Древнего Рима. Но страшна судьба страны, когда обитатели «града Божия», как некогда блаженный Августин, принуждены сказать себе, что всё вокруг развёртывающееся есть уже не родина их, а «град диавола», с которым их связывают разве только условия материальной жизни и холодные узы юридического строя. Пусть не постигнет нас это бедствие, ибо в нём – смерть государства.
…Повторяя слова великого трибуна французской революции, мы теперь можем сказать: Россия кажется такой ничтожной только потому, что стоит на коленях перед эпигонами искусственно навязанной ей смуты. Пусть только встанет на ноги Россия, и она увидит, что слабы и ничтожны не она, а её раздробители, и что не только они, а и силы всего мира не одолеют великого объединения Русского народа.
Многие ли услышали эти призывы? Многие ли обдумали? Пожалуй, столько же, сколько ознакомились с «Монархической государственностью». Общество оставалось слепо и глухо. Но ещё хуже, что начали расходиться со Столыпиным. Не желал Пётр Аркадьевич понять, что Дума – гибель для России. Что, если не распустить её, не упразднить, то революция, гением его остановленная, случится неминуемо. Столыпин считал наоборот: что роспуск Думы спровоцирует революцию. Как об стену колотился Лев Александрович! Кроме блага Отечества, нестерпимо больно и жалко было смотреть, как этот выдающийся человек, посланный России Богом, своей исключительной волей и талантом сумевший вести разрушенный, потерявший управление корабль по бурным волнам, вынужден был тратить свои драгоценные, столь нужные русскому делу силы на пустые прения с думскими политиканами. Да зачем же?! Да если б время это, силы эти только лишь на дело положить, да чтоб палки в колёса не вставляли шарлатаны, сколько б больше мог сделать этот титан! Так и не убедил его… И явилось некоторое охлаждение. А потом и у Государя в немилость впал за публикации о Распутине. Этот зловещий Распутин – прямо гибель Царского Дома. Какое непостижимое колдовство оковало разумное на высотах власти? Столыпин, ненавидевший «старца» не меньше Льва Александровича, заметил в последнюю встречу, объясняя нежелание Государя видеть Тихомирова:
– Да неужто же вы не знаете, что Государь разгневан на вас за статьи о Распутине? Это был с вашей стороны подвиг, но он очень дорого вам обошёлся.
Подвиги всегда стоят дорого… Столыпину его подвиг стоил жизни. Он шёл на это осознанно, всецело вверив свою жизнь Богу. Льву Александровичу врезались в память слова премьера, сказанные им в одну из встреч: «Я верю, что на то, что мне должно сделать, Господь даст мне времени и сил. Но то, что не должен, я не сделаю, как бы ни ухищрялся». Эта святая вера вызывала преклонение. Из всех государственных деятелей, несмотря на расхождения взглядов, не знал Тихомиров никого, кто хоть отдалённо мог сравниться со Столыпиным. Он только и мог ещё удержать Россию от краха. Но и его, как стольких прежде, отнял Бог…
С уходом Петра Аркадьевича деятельность на посту редактора становилась бессмысленной. Срок правительственной поддержки вскоре истёк, издание было убыточным. Это Суворин со своим талантом мог сделаться от своей газеты миллионером, Льву Александровичу такого спасительного умения не досталось. У Государя он был в опале, «свои», московские монархисты вкупе с «врагами», либералами и социалистами, спешили сводить счёты с ним, лишившимся со смертью премьера всякой поддержки. Либеральные издания опасались усиления его влияния и возможного осуществления его идеи о политическом перевороте, обвиняли в провокации министров, намекая на закулисные связи «старого Льва» с революционерами. Крайне правые клеймили за «пресмыкание» перед ненавистным им Столыпиным, обвиняли в непоследовательности и высокомерном отношении к союзникам по охранительному лагерю. Черносотенная печать верещала, что «в «Московские ведомости» прокрались предатели и изменники». На собрании Главного совета «Со