Следует различать печати и сигилы. Если задуматься, то отличие состоит лишь в их предназначении, однако «сигилами» традиционно называются печати, накладываемые основательно и на неопределённый срок. Они, как правило, служат для защиты, в качестве ловушек или для трансформации энергии. Те же, которые создаются одномоментно, стихийно, и для разового использования, считаются просто «Печатями» и включают в себя все остальные типы: боевые, перемещающие, сдерживающие… Хотя встречаются и исключения. Впрочем, для любого, кто не заканчивал отделение сигиллографии, что одно, что другое — печать да и только.
Пока я думал, как Азамат собирается использовать ловушку, он закончил рисовать и напоследок вложил в сигил немного магии. Волшебники не способны напрямую работать с энергией так, как это делают маги, и им приходится пользоваться артефактами. Но любая печать, по сути, тоже артефакт, поэтому волшебник способен слегка «заряжать» написанные им формулы. Если у него достаточно умений, разумеется.
У Азамата было достаточно.
Сигил засветился в темноте бледным сиянием, цвет которого походил на цвет плесени, и воздух вокруг знаков слегка дрогнул. Некромант медленно обошёл ловушку, поднял бутылку и бросил её в нарисованный круг. Ударившись о бетон крыши, стеклянная бутылка, естественно, разбилась.
Я пригляделся к осколкам и увидел, что они медленно рассыпаются.
— Что это?
— «Тлен», — ответил Азамат. — Он ускоряет разложение в сотни раз. Жертва может успеть выйти из ловушки, но останется изуродованной.
— Чёрт… — вырвалось у меня. — Эта штука, наверняка, запрещена.
Он кивнул.
— С позапрошлого века.
«Официально запрещённых» заклинаний, конечно, не существует — в мире магии, как вы уже, наверное, поняли, правит закон джунглей. Но есть приёмы, применение которых действительно антигуманно и противоречит всем нормам морали.
«Тлен» явно был из их числа.
Азамат осторожно деактивировал сигил и стёр часть знаков.
— И вы хотите сказать, что однажды мне придётся заманить кого-то внутрь такого круга?
Я кивнул. Для этого мне самому пришлось собраться с силами.
— Но лучше для тебя будет научиться вызывать все стадии создания ловушки в уме, а затем мысленно привязать их к заклинанию из пары слов, которое ты сможешь установить на точку фокуса… пусть даже волшебной палочки. Так ты сможешь сохранять мобильность в бою, атакуя противников на ходу.
— Такое ощущение, что вы рассказываете мне, как настроить гарнитуру для мобильника, — проворчал он. — А у вас-то что? Какая фишка?
Я замялся.
— У меня? Ну… моя «фишка» проникает в структуру объекта и разрывает молекулярные связи, разнося его на куски.
Заклинание, которым я сломал замок, когда мы с Азаматом заглянули в квартиру к фотографу, на самом деле представляет собой текст на двух листах, прочитанный с должным выражением. Я целый месяц учил это заклинание, и ещё столько же привязывал к одному короткому слову. А потом не раз использовал на живых существах.
И всё же не убивал никого настолько жестоко. Причинял тяжкие телесные повреждения — да, однако это не заставляло их разлагаться заживо.
Азамат поражал. Некромантов только называют «магами смерти», на самом же деле они больше волшебники. Разве что очень специфические. Но Азамат был другим. Он играючи воспользовался Печатью связывания, самостоятельно освоил смертоносный сигил, готовый при любом неосторожном движении стереть в прах его самого… Он был как студент, случайно собравший машину времени из микроволновки, и очень удивившийся, что не все так могут.
Какие ещё тайны он скрывал?
Я подошёл к ограждению и задумчиво спросил:
— Скажи, ты замечал когда-нибудь, что можешь быть сильнее и ловчее своих сверстников? Что при желании можешь бегать быстрее и дальше прыгать?
— Может быть. Мне не приходилось сравнивать, — рассеянно ответил Азамат, вставая рядом. — У меня в детстве было немного друзей.
— Что поделать. Когда-то же надо начинать.
С этими словами я схватил его за ноги, перевернул и сбросил с крыши.
И сам прыгнул следом.
Глава 8
Наверное, здесь я должен настоятельно предостеречь вас от попыток повторять подобные трюки. Поверьте, ни к чему хорошему это не приведёт, покалечитесь — и то как минимум. Это вроде прыжка с парашютом, только правила жёстче. В том смысле, что парашюта нет, а без наставника или хотя бы какого-никакого инструктора всё рассчитать и принять правильное положение невозможно. Так же, как невозможно обрести веру в собственные силы, не увидев, что это — самая настоящая реальность. Поэтому все прыжки, которые новички совершают самостоятельно, становятся для них не только первыми, но и последними. Если вам так уж захочется проверить себя на наличие скрытых способностей, попробуйте лучше силой мысли сдвинуть спичечный коробок.
Проще говоря, не хочу, чтобы Вещий потом припёрся ко мне и утверждал, будто я подбиваю людей на суицид.
Падение с восемнадцатого этажа занимает, по идее, секунд пять. Однако с точки зрения того, кто падает, эти секунды длятся гораздо, гораздо дольше. Как раз столько, чтобы успеть задуматься, а стоило ли вообще прыгать, и придти к ответу, что нет.
Короткое, но невероятно выразительное матерное слово протяжным стоном разнеслось по округе. Оно распростёрлось в прозрачном весеннем воздухе подобно лёгкой простыне, которую встряхивают, прежде чем застелить постель, и мягко оседало, снова и снова повторяясь эхом в самых глухих закоулках.
Не то мой бросок закрутил Азамата слишком сильно, не то он сам с перепугу пытался проделывать в воздухе какие-то акробатические трюки, но он здорово рисковал если не разбиться насмерть, то покалечиться обо что-нибудь по дороге. Или сначала покалечиться, а потом разбиться. Порядок здесь не столь важен. Я вытянул руку, схватил его за шкирку и потянул назад, заставив перевернуться и падать ногами вниз. Затем, продолжая придерживать Азамата, мне пришлось сделать несколько шагов по стене, попутно наступив на чьи-то окна, и с силой оттолкнуться от неё, уходя от столкновения с антенной-«тарелкой», некстати прикреплённой на нашем пути.
Немного опередив Азамата, я слегка согнул ноги в коленях и поднял руки. Приземление отозвалось жгучей болью в ступнях и икрах, заставив ноги подкоситься. Долей секунды спустя рядом бухнулся Азамат. Схватившись за ноги, он с воем покатился по земле. Однако когда какая-то часть его мозга сообразила, что падение закончилось, а он всё ещё жив, Азамат набросился на меня с кулаками.
— Чёрт! Ты… — он попытался вспомнить что-то обидное, но, видимо, не сумел и выпалил только: — …скотина! Совсем спятил?! Я же мог разбиться!
— Но ведь не разбился, — спокойно сказал я, потирая ноющие голени. — Интересно, да?
Он замолчал и медленно ощупал себя.
— Интересно?! — рявкнул Азамат. — Что это ещё за?…
Парень вдруг согнулся пополам и его вырвало.
— Как такое возможно? — спросил он, отдышавшись. — Мы должны были расшибиться в лепёшку.
Я кивнул.
— Если б мы были обычными людьми, то, несомненно, именно это и произошло бы. Если бы ты был простым волшебником — тоже. Но магия, настоящая магия, позволяет… немного нарушать законы физики.
— Вы могли бы просто сказать мне об этом.
— И ты бы поверил?
— Нет конечно! Что я, совсем дурак чт… — он осёкся, задумавшись над своими словами.
— Вот видишь, — я улыбнулся, стараясь придать себе дружелюбный вид. — Это всё ради твоего блага.
Азамат как мог успокоился и ответил — куда сдержанней, чем прежде:
— Знаете, у всего есть свои пределы, и то, что вы сделали — уже далеко не благо. А если бы я умер от сердечного приступа?
Настала моя очередь задуматься. Быть может, я действительно давно уже пересёк ту грань, когда попытка сделать добро превращается во вред? Ну да, скорее всего, так и есть. Но неужели я вообще не заботился о безопасности Азамата и действовал целиком и полностью в своих интересах? Неужели я едва не убил его только из-за того, что хотел посмотреть, как всё закончится? Эта мысль занимала меня некоторое время.
Пара секунд, это ведь тоже время, верно?
— Таро здесь, — пробурчал Азамат. — Он говорит, чтобы вы прекращали тратить время на всякую ерунду и взялись наконец за дело.
Я фыркнул и бросил в пустоту:
— Подумаешь! Я, между прочим, на двадцатичетырёхчасовой рабочий день не подписывался.
— Таро говорит, что с вашей профессией рабочий день — это двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста…
— Вот сам пусть столько и работает. А моя профессия — экстрасенс. Чётвертый Великий Магистр Тайной Шаманской Ложи.
— Он смеётся.
— Хочешь поспорить?! — с напускным вызовом сказал я. — Ну, выходи, не прячься за некромантом!
— А вы? Хотите с ним поспорить? — осторожно спросил Азамат. Он спрашивал это уже от своего лица. — Давайте не будем ссориться, а? Правильно я говорю?
— Ладно, — проворчал я, изображая снисходительность. — Пусть Таро успокоится со своими претензиями. Так и быть, съезжу кое-куда. Может быть, что-то и узнаю.
Азамат облегчённо выдохнул. Ему совершенно не хотелось оказаться в эпицентре разборки между не слишком адекватным, по его мнению, магом и богом смерти. Я дружески похлопал его по плечу.
— Расслабься. Некоторые вещи не стоит воспринимать всерьёз. Иначе жить не захочется.
На предложение подвезти его, Азамат ответил решительным отказом, добавив, что на сегодняшний день у него уже набралось достаточно впечатлений, и он не хочет закончить его, проверяя, «насколько просторно в травматологических палатах».
Эти слова напомнили мне о старых добрых временах, которые всегда кажутся лучше, в которые, как говорится, и небо было выше и трава зеленее. От раздражения не осталось и следа. Отпустив всё ещё немного трясущегося от пережитого ужаса парня восвояси, я постоял пару минут, глядя в почерневшее небо, где слабо виднелись мерцающие белые точки звёзд, но когда со стороны подъездов раздались топот и громкие встревоженные голоса, быстро отошёл в ближайший тёмный закоулок, где развернул машину.