— Что значит запретила? Она имеет право поступать, как найдет нужным.
— Однажды она уже так поступила, — заметил Мазин без нажима.
Лиля посмотрела неодобрительно.
— Не мне судить. Значит, ей предстоял путь очищения.
— Однако вы обратились ко мне.
— Я ошиблась. Послушалась Марину.
«Вот как? Вначале была Марина?»
— Вы не говорили, что именно она направила вас, говорили только, что не возражала.
— Какое это имеет значение? Особенно теперь. Я сама должна отвечать за свои ошибки.
— Вы преодолели ее влияние?
— Почему ее влияние? Она просто посоветовала, как искать. Она согласна со мной. Я хотела скорее увидеть маму, а Марина мыслила практически. Для меня важнее духовная жизнь, а она, как вы сейчас выразились, прагматик.
— Теперь вы это не одобряете?
— Я вижу, что суетный путь ведет к самообману. Я сделала такой шаг и ошиблась. Это не мой путь. Вот я и написала заявление.
— И как отнеслась Марина к заявлению? Возражала?
— Вы к ней несправедливы. Марина и это посоветовала.
Мазин был изумлен.
— Как? Сначала посоветовала искать, а потом прекратить поиск?
— Да.
— Ничего не понимаю.
— Вы не знаете Марину.
Заметно было, что Лиле хотелось говорить больше, чем уже сказала, но свои-то вопросы Мазин еще не задал.
— Не спорю, она сыграла в вашей жизни большую роль… Кстати, в те дни, когда ваша мама уехала и отца, кажется, не было дома, вы с Мариной оставались, не помните?
— Почему не помню? Мама отвезла меня в деревню к родственникам. Отец недели через две домой меня забрал, но я не знала еще ничего…
Мазин скрыл разочарование.
«Ну, Андрей обрадуется. Опять за свое ухватится. Развязаны, мол, руки были у Дергачева…»
— Да, помнится, Марина в вашу жизнь позже вошла, вы говорили. Потом вы сблизились.
Лиля промолчала.
Мазин спросил осторожно:
— Она разделяет ваши убеждения?
Девушка улыбнулась печально.
— У нас совсем разные убеждения. Она, повторяю, всегда мыслит практически, ее интересует конкретная польза, выгода.
— Где же сейчас выгода?
Лиля нервным жестом поправила очки.
— Всегда говорится о моей выгоде, но я презираю их взгляды на жизнь. Они не способны понимать многие истины. Сначала меня высмеивали, старались переубедить. Из лучших побуждений, конечно. «Ты не сможешь устроиться в жизни! В жизни преуспевает хватающий…» Ну, вы все это знаете, конечно.
Мазин кивнул.
— Представляю.
— Но, чем дальше, тем невыносимее. Стал появляться этот отвратительный Артур Измайлович.
— Ваш отец говорил мне, что он навязчивый человек.
— Отец убил бы его, если бы имел более сильный характер. А этот тип… Вы не можете себе представить! Он приходит и будто невзначай рассматривает меня, прислушивается к каждому слову, будто я сумасшедшая. Я знаю, он давал заключения на изоляцию людей в психушках. Недавно к нему приходил человек, которого он упрятал в дурдом, а теперь тот получил заключение о полном умственном здоровье и сказал: «Ты преступник, достойный смерти!»
— Не он ли стрелял?
— Не дай Бог погибнуть окончательно из-за такого подонка! Марина на Артура снизу вверх смотрит с разинутым ртом, а он называл мои розыски навязчивым состоянием и еще похуже… вроде шизофрении!
Игорь Николаевич положил ладонь ей на руку.
— Не волнуйтесь, пожалуйста, Лиля. Откуда вы знаете о человеке, обвинившем Артура?
— Это Настя. Она все знает. Она очень любопытная. Она слышала.
— Подслушивала?
Лиля высвободила руку. Сказала сухо:
— Может быть. Но она слышала, и я ей верю.
— Она пользуется вашим доверием?
— Я его сама видела.
— Будьте добры, расскажите.
— Только не говорите отцу! Он приходил к нам. Я одна была дома. Он пришел с большим букетом. Спросил Марину. Я сказала, что ее нет. Он говорит: «Ничего, передайте ей эти цветы, скажите, от человека, который давно не был в городе по вине Артура Измайловича. И еще — хорошие люди не забывают добрых дел…»
— Как он выглядел?
— Это кавказец. Лет сорока.
Мазин смотрел на скачущих белок, думал с досадой: «Кажется, я недооценил эту энергичную функционерку, а она во главе двух треугольников: Эрлена — Дергачев — Марина, Марина — кавказец-целитель. Любопытная геометрия!»
— Зачем вы позвали меня? — услышал он Лилю.
— Хотел убедиться, что вы сами, по собственной воле, решили прекратить розыск.
— Убедились? Вы согласны, что искать сейчас маму не следует?
— Я не могу понять, как она узнала о наших поисках. От вас?
— Что вы! Как я могла!..
— А от кого же?
— Я даже не думала об этом.
— Хорошо, Лиля. Все-таки очень прошу вас, в случае чего дайте знать.
Глава 13
Если Мазин мог считать, что на исчезновение Эрлены, которую к тому же он не имел права больше искать, встреча с Лилей свет пролила незначительный, то первая зацепка к другому его розыску все-таки появилась. Как бы ни относился он к целителю, о котором уже наслушался не украшающих того слухов, Артур Измайлович оставался его клиентом и юридически выглядел как потерпевший, человек, подвергшейся нападению и покушению на убийство. И поэтому игнорировать сведения о кавказце он не имел права. А тут еще слова Лили получили новое подтверждение.
Направляясь в «ковчег», чтобы повидать и расспросить целителя, Мазин не мог не остановиться, здороваясь с Пашковым, который на этот раз показался ему особенно угнетенным и отстраненным от активного мира.
— Приветствую, Александр Дмитриевич.
— Здравствуйте, — ответил тот, не прибавив ни слова.
— В миноре? — поинтересовался Мазин. — По поводу чего?
— Несовершенства мира, — ответил Пашков и попытался улыбнуться.
— Не вы первый, не вы последний обнаружили этот печальный факт. Но мир упорно не поддается усовершенствованию.
— Вы, однако, всю жизнь пытаетесь этим заниматься.
— Я? Что вы! Я чистильщик. Работник сферы малых дел. Всего лишь.
— Что удалось подчистить?
— Ох, Саша, кажется, я совсем дисквалифицировался. Друг страждущих здесь, не в курсе?
— Не знаю. Мне о нем Дергачев весь вечер пьяную чушь молол. Вот еще на мою голову повадился. Боится идти домой под газом.
— А вы с ним построже.
— Не очень-то у меня получается.
— Что же он вам рассказывал об Артуре?
— Какое там — рассказывал! Плел несуразное. Но вам может и пригодиться, по принципу — навозны кучи разгребая, петух нашел рациональное зерно.
— Что поделаешь, приходится и в кучах искать. В чем дело?
Пашков по возможности воспроизвел сумбурные реплики Дергачева.
— Каково?
— Совпадает с тем, что я узнал из другого источника. Значит, заслуживает внимания. Спасибо! Пойду к потерпевшему.
— С Богом! — напутствовал Александр Дмитриевич и проводил его взглядом, каким провожают тяжело больного человека. «Этому, похоже, из дерьма не выбраться. Господи! Облегчи мою тоску в этом грязном мире взаимопожирателей». Он достал из ящика стола недопитую бутылку и сделал большой глоток.
А Мазин тем временем стучался в кабинет целителя.
— Входите, — крикнул тот.
В кабинете, кроме хозяина, никого не было, да и в коридоре было непривычно пусто.
— А где страждущие? — спросил Мазин, поздоровавшись.
— Перепугались, — сказал целитель зло, — боятся попасть в разборку.
— Считают, что шальная пуля опаснее их недугов?
— Наверно. Не знают, темные, что от судьбы не спрячешься.
— А я вот пытаюсь разобраться, судьба ли на вас оружие навела, или некто земной, кого можно за руку схватить.
— Кого же хватать собираетесь?
Артур говорил недовольным тоном, будто Мазин не старался его защитить, а угрожал.
— Говорят, вам недавно грозились.
— Кто?
— Ну, вам это лучше знать. По моим данным, некий кавказец.
— А… вот о чем речь. Быстро же у нас слухи распространяются.
— Слухи? Да ведь дыма, как говорится, без огня…
Артур Измайлович прервал энергично:
— Тут вы напрасно ищите. Хотя Руслан, так его зовут, действительно заходил.
— И угрожал?
Артур отрицательно повел головой.
— Во-первых, он был у меня после того злосчастного выстрела, а во-вторых, мы быстро уладили небольшое недоразумение.
— Нельзя ли поинтересоваться сутью дела?
Целитель поколебался, но решил ответить.
— Можно, конечно, хотя к покушению на меня эта история не имеет никакого отношения. Да за что ему меня убивать? Я его скорее спас от беды. Это очень давно было. Вам это интересно?
— Если не возражаете.
— Пожалуйста! — согласился Артур тоном человека, которого принуждают заниматься пустым делом. — Это был импульсивный юноша, как вы заметили со слов своих осведомителей, кавказской национальности, студент, ну еще подрабатывал в молодежном баре и отличался некоторой эксцентричностью. В результате попал в какую-то, не помню уже деталей, сомнительную историю.
— Вспомните, в какую именно?
— Да что-то связанное с оружием. Короче, он не то грозил, не то даже стрелял, и хотя никого не убил, на него завели дело, и парню маячил приличный срок. Вы же помните, как прежние власти относились к таким вещам? Им вечно мерещились вооруженные заговорщики. Я был в комиссии и пришел к выводу, что ему следует всего лишь укрепить психику, немного подлечиться. И мою точку зрения приняли во внимание, парня направили в спецбольницу, что было намного лучше, чем лагерь на Севере.
— Короче, вы его убедили, что психушка — это спасение?
Артуру Измайловичу не понравилось слово «убедили». По тому, как дернулась его щека, было заметно, что целителя не удовлетворила сама постановка вопроса.
— Ваш вопрос не корректен. Речь шла о выборе из двух зол, и, поверьте, ему досталось меньшее.
— Возможно, он недооценил преимущества выбора, — заметил Мазин с иронией.
— Согласен. Его национальный менталитет предпочитает эмоциональные, а не рациональные решения. Но сегодня это уже зрелый человек, мы поговорили, и он не смог не признать мою правоту. Мы расстались, как разумные люди.