Опершись одной рукой о подоконник, она сделала несколько семенящих па.
— Расскажи давай, — настаивала она. — Странный парнишка, правда? — сказала она и схватила Вертера за волосы. — Ты тоже такой странный? — Она тут же вцепилась и мне в волосы и легонько встряхнула мою голову. Я не осмеливался шелохнуться.
— Ну, — сказал Вертер, — как будто за мной все время гоняется один парень. У него здоровущий хлебный нож, и он хочет мне губы пополам порезать. — Он сделал указательным пальцем жест, каким призывают к молчанию.
— Но мы же ходили к доктору, Вертер, — сказала его мать. — Да, Элмер, — сказала она, повернувшись ко мне, — мы с Вертерчиком ходили к доктору. Он сверхчувствительный. Его каждый день или вечер нужно купать в холодной воде. Я сейчас напущу воды в кадку. Он, разумеется, должен совсем раздеться.
В этот момент пришла домой сестра Вертера.
— Можете вместе искупаться, — сказала его мать, — тогда вода будет не такая холодная. — Красным резиновым шлангом она стала напускать воду в большую кадку, которую принесла с веранды, и велела Вертеру и Марте раздеваться.
— Ты запросто можешь с ними искупаться, — сказала она мне.
— Да не надо, — сказал я. — Я утром в ванне сидел. — (Но это было неправдой.)
— Ты спокойно можешь еще разок выкупаться, — сказала она. — А потом вы малость порезвитесь, чтобы хорошенько обсохнуть. Потому что сразу одеваться не обязательно.
Она говорила с кажущимся равнодушием, но в действительности в ее голосе слышалось какое-то давление, отчего меня пробрал мороз. Вертер и Марта начали раздеваться. Они складывали одежду на кухонный табурет. Я заметил, что Вертер раздевается очень медленно и то и дело растерянно озирается. Мать велела ему поторапливаться.
— Ты никогда не должен стесняться чего-то на твоем тельце, — сказала она. — Это же совершенно обычное дело. Элмер с вами искупается, или как?
— Нет, не сейчас, — торопливо ответил я, — это не обязательно.
— Ну, не хочешь, не надо, — продолжила она, — но это очень тебе полезно. Тебе ведь тоже порой снятся всякие ужасы, нет?
— Мне однажды кит приснился, — сказал я. Тут же пожалев о сказанном, я понял, что мне придется отпираться. — Но это было совсем не страшно, просто забавно, — торопливо прибавил я. Я прикинул, как бы выскочить из дома, но этого не сделал, поскольку мог поскользнуться на лестнице. Марта, уже раздетая, объявила, что замерзла, и ушла в свою комнату.
Мать Вертера уточнила, что сразу им садиться в воду не обязательно: перед этим можно еще побегать голышом.
— Пойдите-ка еще в комнату поборитесь, — сказала она. — А я приду погляжу, кто победит.
Вертер, однако, не решался снять белье.
— Нет, правда же, не прячь ты свою штучку, — сказала она. — У твоего дружка тоже есть такая. Или нет?
Я слабо кивнул и стал искать хоть слово для ответа, но ничего не мог придумать. Я попытался незаметно пробраться в угол кухни. Однако она внезапно подошла сзади, обхватила мою шею одной рукой, а другой, через мое плечо, стала шарить пониже; шею мне обдавало ее дыхание. Я стоял, не шелохнувшись: я знал, что при малейшем сопротивлении она всадит мне в шею тонкий клинок или длинную иглу, которая достанет до костного мозга. Через несколько секунд она нашла то, что искала. После этого она отпустила меня и отскочила к окну. Лицо ее раскраснелось. Вертер смотрел в воду кадки. На секунду повисло молчание.
— Эта штучка, которая у вас, она для кое-чего нужна, — сказала она. — Ей кое-что делают, и в этом ничего такого странного нет. Птички тоже это делают.
Входная дверь отворилась, и кто-то стал подниматься по лестнице. Это был отец Вертера. Он заглянул в кухню, но ничего не сказал. Мы видели, как он прошел в гостиную, но и ее оставил очень быстро и поднялся наверх. Оттуда он немедленно вернулся назад, вошел в кухню и остановился в молчании. Я подумал, что надо бы поздороваться, но не осмелился.
Он стоял молча, словно ему нужно было внести ясность в некие запутанные соображения.
— Мать, — наконец сказал он, ни на кого не глядя, — завтра утром придет тетя Трюс и заберет Марту и Вертера в маленький цирк. — Он выговорил эту фразу неуверенно, уставясь через окно на веранду. Мать Вертера ничего не ответила; казалось, она не слушала.
— Агата, — позвал он.
Она вдруг взглянула на него.
— Кто заберет Вертера и Марту? — спросила она. — Это что еще такое? Зачем это нужно?
Вертер, теперь совсем голый, стоял у двери веранды. Я представил, что будет, если он выйдет на улицу и спрыгнет вниз. «Дохлой птицей он станет», — подумал я, глядя на него. Я чувствовал, что ему холодно.
— Агата, — сказал отец Вертера, — я говорю, чтобы ты запомнила. Когда Трюс придет, они должны быть готовы. Они тогда сразу и поедут.
— Это что же, они в цирк с ней пойдут? — спросила она. — Да я тоже пойду, какие дела.
— Агата, — произнес отец Вертера, на этот раз немедленно, — нам же завтра утром нужно быть дома? Мы должны обсудить кое-что, мы же договаривались? Ты отлично знаешь.
— О, — сказала она, да. — Завтра утром мы дома. Как мило. Но если в цирке весело, я, наверно, все-таки тоже пойду: совсем на чуть-чуть. — Она улыбнулась и стала говорить все тише и тише, пока незаметно не смолкла.
— Вертер, — сказал ее муж, — слушай. Я тебе говорю на случай, если мать забудет. Утром после завтрака вы должны остаться дома, не ходить на улицу и не пачкаться.
— Да, — сказал Вертер, не спуская глаз с отца. Тот продолжал:
— А потом придет тетя Трюс, заберет вас и пойдет с вами в такой маленький цирк. Запомните?
— Вертер завтра утром хотел ко мне прийти, — внезапно сказал я. — Я сперва за ним зайду, а потом он пойдет ко мне. — В тот момент я не знал, в самом ли деле я произнес эти слова.
— Ну, тогда ты тоже пойдешь с ними, — быстро сказал его отец. — Вертер, ему тоже можно с вами.
Мать Вертера стояла, покачиваясь, и с застывшей улыбкой смотрела на циновку.
— А что это, куда мы пойдем, пап? — спросил Вертер.
— Ну, Вертер, — ответил тот, — это такое варьете, цирк в миниатюре. С маленькими зверюшками. Там есть человек с собакой, которая прыгает сквозь обруч. Вы можете остаться поесть у тети Трюс. Агата, им можно поужинать у Трюс.
Мать Вертера, которая определенно не слушала, начала тихонько хихикать. Внезапно, ни к кому особенно не обращаясь, она сказала:
— А вы думали, что это образование? Это вовсе никакое не образование. Это вообще ни на что не похоже. — Она застыла на месте.
— Вертер, оденься, — сказал его отец, — и иди в дом. Отнеси свою одежду к печке.
Вертер ушел. Я хотел последовать за ним, но не решился. Мы остались втроем. Мать Вертера замурлыкала что-то под нос.
— Мальчик, тебе домой не пора? — спросил его отец.
— Да, вообще-то пора, — сказал я, улыбнувшись, чтобы не ударить в грязь лицом. Он положил мне руку на затылок, вывел из кухни и закрыл за нами дверь. Не очень сильно, но неотвратимо он подталкивал меня вперед. Мы вышли в коридор.
— Поторопись-ка, — сказал он, — не то опоздаешь. — Он не смотрел на меня. Я сошел на первую ступеньку.
— Сударь, — спросил я, — во сколько я завтра должен быть здесь? Мне ведь тоже можно пойти? — Я не исключал возможности, что он тычком, может, даже и по шее, спустит меня с лестницы. Он немного поколебался, но сказал, что мне нужно прийти в два часа.
— Как тебя зовут? — спросил он. Я назвал свое имя, попрощался и поспешил вниз, поскольку опасался, что он пойдет искать брошюру.
Дома я рассказал о приглашении.
— Мы с тетей Вертера идем в маленький цирк, — сказал я.
— Что за цирк? — спросила мать.
— Это цирк в миниатюре, — сказал я, — такое маленькое варьете с кучей мелких зверюшек. С обезьянками и кроликами. И еще там собачки, которые прыгают через обруч.
— Но ты же не узнал у этой тети, можно ли тебе с ними? — озабоченно спросила она.
— Конечно, совсем нет, — сказал я. — Этой тети там не было, они сами сказали, что мне с ними можно.
На другой день мать дала мне 35 центов, завернутых в бумажку.
— Отдашь этой тете, — сказал она мне. — Негоже ходить за чужой счет.
Через бумажку я прощупал, что это были пятнадцатицентовик и монетка в двадцать центов.
Когда без десяти два я позвонил в дверь дома Вертера, открыл его отец.
— Я Элмер, — сказал я. — Я сегодня с вами иду.
— Ты не мог бы немного подождать внизу? — спросил он.
Это продлилось очень долго. Время от времени я думал, что они уже ушли. «И как это отец у них днем дома?» — думал я. Наконец, вышли Вертер и его сестра. Их сопровождала женщина, немного похожая на мать Вертера, только помоложе. У нее были такие же маленькие глаза, но рот — обыкновенный, а волосы — сколоты в пучок. Я хотел было протянуть ей руку, но для этого времени не оставалось.
— Ребятки, опаздываем, — сказала она, — пошли скорее.
Сильно задувало, шел дождь. По дороге на автобусную остановку нам пришлось идти против ветра, так что мы не разговаривали. В автобусе тетя обратилась ко мне:
— Так ты, стало быть, дружок, Элмер? Славно, что ты с нами пошел. — Я было протянул руку, чтобы передать ей деньги, но тут автобус тронулся. Во время поездки мы не разговаривали. Тетя Вертера то и дело раздавала нам мятные конфетки.
На конечной мы вышли и отправились на трамвайную остановку. Подсохло. Под стеклянной крышей остановки было тихо. Вертер и его сестра уселись на узкой скамейке, их тетя между ними. Я бродил взад-вперед неподалеку от них. Они тихо переговаривались.
— Да, — сказала тетя Вертера, — я немного поживу у вас. Хотите? — Я прислушался.
— У мамы нервы, — продолжала она, — вы, наверно, это тоже заметили. Такое случается, когда очень устаешь. Я приеду вам немножко помочь. Не нужно пугаться и паниковать, когда она говорит что-то непонятное, — продолжала она. — Это потому, что она устала, и тогда мысли путаются. Вы же знаете, что я имею в виду: спрашиваешь одно, а в ответ получаешь совсем другое.