- Эх, - вздохнул Федотка, пряча в конуру не доглоданную кость.
- А ты как, брат, хотел? Правда, она легко не дается, за нее пострадать надо. Ты тут давай собирайся, а я к Полкану Сбегаю, попрошу, чтобы постерег двор мой да и твой тоже, пока мы в изгнании будем.
Перед обедом Вертихвост привел Федотку в Гореловскую рощу к медведю Спиридону, с которым был знаком уже не один год. Поздоровался, попросил:
- Разреши, Спиридон, какое-то время пожить у тебя.
- А в Марьевке что места мало стало?
- Места достаточно, да бежали мы из дома с Федоткой, так сказать, эмигрировали. Против Мекеши голос подняли, и теперь вот жилья лишились. Дозволь у тебя хоть на малый срок обиходиться.
- Рад помочь вам, - обнял их растроганный медведь Спиридон. - Располагайтесь, живите. Берлога у меня теплая, сухая, а чтобы вам свободнее себя чувствовать, не стеснять вас, я к медведю Лаврентию переберусь. Приболел он что-то, поухаживаю за ним.
И Вертихвост с Федоткой остались в медвежьей берлоге одни. Сидели тихо, не объявляли себя, а то дойдет до Мекеши весточка, где они приют сыскали, он и заявится сюда с ружьем, никакие медведи не помогут.
Случившееся Вертихвост переживал мужественно, Федотке непривычно в лесу было, прибаивался он, скучал по бабушке Агафье, по деревенской еде, ночами, отвернувшись к стене, плакал втихаря. Первый год по земле бегал, не успел еще матерости набраться, и чтобы он совсем не раскиселился, не пал духом, стал рассказывать ему Вертихвост сказки из лесной и деревенской жизни. Особенно понравилась Федотке сказка про петуха, которому пришлось деревню сменить.
Любил петух бабушки Василисы всякие небылицы про Индюка сочинять. То наговорит всем, что у Индюка горб на спине растет; и приходится Индюку показывать всем спину, доказывать, что никакого горба у него нет.
А петух ходит по двору, посмеивается.
То пустит слух, что Индюка на чужом огороде прихватили. И опять оправдывается тот, кулдычит:
- Не был я на чужом огороде, Не вор я, честное слово, не вор.
И до того он донял Индюка, что решил Индюк наказать его. Но как его накажешь? Побить? Петух каждый день дерется, притерпелся. Этим его не удивишь.
Два дня сидел Индюк за сараем и все думал, как наказать петуха, и придумал-таки. Подзывает Хохлатку, спрашивает:
- Петух-то ваш, говорят, сегодня яйцо снес?
- Неуж правда? - вскрикнула курица и побежала со всех ног к своей подружке. - Ты слышала, петух-то наш сегодня, говорят, яйцо снес.
- Ну?! - закудахтала подружка и побежала к своей подружке. - Ты слышала? Петух-то наш...
И вскоре уже весь двор говорил, что петух сегодня яйцо снес. Поговаривали даже, что будто он каждый день несет по яйцу и даже собирается цыплят выводить.
Петух об этом не знал ничего. Он на улице с соседними петухами дрался. Вернулся он, а куры окружили его, кудахчут, шеи вытягивают:
- Покажи, Петя, какое ты яичко снес. Никогда мы не видели, какие яйца у петухов бывают.
Смеется петух:
- Чудачки вы, куры.
Думал вначале - шутят они, а потом видит: и впрямь они думают, что он яйцо снес. Побагровел. Чиркнул шпорой. Кукарекнул на весь двор:
- Признавайтесь, кто сплетню пустил?
Переглядываются куры, молчат. Молчит и Индюк. Он хоть и безобидную шутку придумал, а житья петуху от нее не стало. Стоило ему, бывало, только присесть и задуматься о чем-нибудь, как уже подкрадывается к нему какая-нибудь несушка и шепчет на ухо:
- Несешься, Петя, да? Яичко из тебя вылезает?
Вскочет петух - ко-ко! - и к Индюку:
- Слышал, брат, какую сплетню про меня пустили?
Кулдычит Индюк, покачивает красной соплей, сочувствует:
- Понимаю, как же. Про меня тоже сочиняли. Обидно тебе, верю.
- Еще бы не обидно, - багровеет петух и кричит на весь двор: - Да что я курица, что ли, чтобы яйца нести?
Но не только у себя во дворе, во всей деревне петуху покоя не стало: по всем дворам пошла гулять новость - петух бабушки Василисы яйца несет. Кто ни встретит петуха, обязательно спросит:
- Правда, что ль, говорят, что ты яйца несешь?
А петухи, так те даже драться перестали с ним.
- Мы, - говорят, - должны беречь тебя, Петя. Ты ведь у нас теперь не просто петух, а петух-несушка.
До того невмоготу петуху стало, что решил он деревню сменить. Ночью, когда спали куры, слез он потихоньку с насеста и ушел в соседний колхоз на птицеферму. Проснулись утром куры - нет петуха.
- Вот теперь, - говорят, - все понятно: на гнездо пошел садиться. Гляди, недельки через три цыплят на двор приведет, петушков маленьких.
Сидел Федотка на просторной лавке в берлоге медведя Спиридона и хохотал над попавшим впросак петухом, но глаза его не смеялись. В глубине их таилась грустинка и, боясь, как бы она не разрослась в пожар тоски о потерянной деревне, Вертихвост поскорее начал рассказывать сказку о Еноте, как он растил сыновей своих.
А дни шли, сменяясь темными ночами.
ТРИУМФ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
Было утро. Топились печи. Мимо домов, мимо пожарной каланчи, гордо вскинув красный гребешок, шагал в сторону Гореловской рощи петух бабушки Агафьи. Под правым крылышком у него было спрятано письмо, на конверте которого мелким собачьим почерком было написано: «Гореловская роща. Вертихвосту с Федоткой». И чуть пониже обратный адрес: «Марьевка. Полкану».
Идет петух, шагает по пыльной дороге и сам себе командует:
- Ать-два, ать-два!
У Лысой горы - шасть! Лиса на дорогу:
- Стой! Кто вдет?
- Петух бабушки Агафьи к Вертихвосту с Федоткой.
- П-проходи, товарищ, - отступила Лиса в сторону.
А петух поравнялся с ней и вежливо раскланялся:
- Рад приветствовать вас на подступах к Лысой горе.
И пошагал дальше, а Лиса у дороги осталась. Стоит, зубами от обиды щелкает: как же! Мимо петух идет и взять нельзя - пригрозили медведь Спиридон с медведем Лаврентием, что если она тронет письмоносца петуха бабушки Агафьи, то будет ей смерть. А умирать Лисе пока не хотелось.
В Гореловской роще отыскал петух бабушки Агафьи берлогу медведя Спиридона, заглянул в дверь:
- Здравствуйте, добровольно бежавшие. Дозвольте войти.
- Петя! О, Петя! Входи скорее! - бросились Вертихвост и Федотка навстречу петуху, а он выставил вперед левое крыло, предупредил:
- Только, пожалуйста, без объятий и поцелуев, мы с вами не женщины.
Петух достал из-под крылышка письмо, протянул Вертихвосту:
- Извольте получить.
Вертихвост кинулся было распечатывать, но петух вскрикнул:
- Минуточку. Сперва распишитесь, что я вам вручил его. Он, Полкан-то, хоть и не говорил ничего насчет росписи, но документик при себе на всякий случай иметь следует.
- Ладно, распишись там, Федотка.
- Минуточку, - запротестовал петух. - Федотке расписываться никак нельзя. Мы с ним, как никак, родственники: на одном дворе живем. В случае чего, его росписи веры не будет.
- Ну и бюрократ ты, Петр, - сказал Вертихвост и размашисто расписался на поданном петухом кленовом листке, вскрыл письмо и начал было читать, но петух и теперь остановил его:
- Минуточку. Так как письмо адресовано лично вам, то позвольте мне отойти в малинник. Не хочу быть свидетелем чужих тайн.
- Иди, если тебе так хочется, - сказал Вертихвост, - только у нас от тебя никаких тайн нет.
И когда петух отошел на почтительное расстояние, прочел вслух:
Мекеше на собрании попало. Его хотели было даже исключить из колхоза и выселить из Марьевки, но Мекеша расплакался и стал просить,чтобы его оставили, дал честное слово, что будет честным колхозником.
И еще поклялся он, что вас не тронет. Так что можете спокойно возвращаться домой.
ВАШ ПОЛКАН.
Письмо Полкана обрадовало Вертихвоста с Федоткой: значит, правда все-таки победила - попало Мекеше. Значит, не зря они страдание на себя приняли, не зря в изгнание пошли. Очень даже хорошо все сложилось.
Вертихвоет позвал петуха:
- Иди сюда, Петр... Спасибо тебе за приятное известие, а сейчас иди домой.
- А вы? Вам тоже возвращаться можно. Мекеша дал слово, что не тронет вас.
- Мы позже будем. Нам нужно в порядок привести себя: помыться, почиститься, и с медведем Спиридоном проститься, за гостеприимство поблагодарить его.
- Что ж, тогда я пошел, - сказал петух и повернулся кругом.
Он гордо шагал по тропинке и командовал самому себе:
- Ать-два, ать-два!
У Лысой горы из оврага выскочила Лиса и крикнула:
- Стой! Кто идет?
- Петух бабушки Агафьи от Вертихвоста с Федоткой, - отрапортовал петух и прошел мимо.
А в Марьевке - из одного конца в другой - брехали собаки:
- Вот так Вертихвоет с Федоткой, проучили Мекешу.
- Оказывается, если по-серьезному взяться, кого хошь проучить можно.
- Зато и сами пострадали: из родной деревни бежать пришлось.
- Пострадали, зато своего добились: попало Мекеше. Вон как клялся, что пить бросит, а работать начнет.
- Ну, знаете: Мекеше тоже не каждому слову верить можно. Он и соврет не дорого возьмет.
- Соврет, так мы тогда у него все сообща под окошками выть будем. Вертихвост с Федоткой показали нам, как это делать надо.
- Ушел кто-нибудь за ними?
- Как же! Петух бабушки Агафьи.
- Он уже вернулся, говорит: скоро будут.
- Чего будут! Идут уж, глядите.
И верно, в улицу со стороны Гореловской рощи вступали Вертихвост и Федотка. Впереди них гордо шагал петух бабушки Агафьи: он их специально встретить за околицу вышел. Собаки марьевские с восхищением глядели на Вертихвоста с Федоткой и переговаривались между собой:
- Похудели.
- Еще бы! В роще не дома: чего хошь, не поешь.
- А Федотка-то как возмужал. Смотрите плечи какие.
- Хороший пес растет.
- Чего там растет - вырос. Вон какие уже дела заворачивает. Это ведь он придумал проучить Мекешу.