Первым из претендентских матчей у Фишера был матч с Таймановым. Фишер выиграл со счетом 6:0.
О, это было событие! Его обсуждала вся страна. Ходила шутка: «С таким счетом и я мог бы с Фишером сыграть».
На Тайманова обиделась вся страна. Когда он возвратился с матча, на границе ему устроили строжайший досмотр. И обнаружили роман Солженицына «В круге первом»!
На Тайманова обрушились жестокие репрессии. У него отняли звания заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР, его фамилию убрали из новой энциклопедии, перестали выпускать за границу – даже на гастроли (он был и сейчас остается великолепным пианистом). Многие годы он бедствовал.
Постепенно шок от позорного поражения советского гроссмейстера стал проходить. Следующий претендентский матч у Фишера был с более сильным (на тот момент) противником – Бентом Ларсеном, датским гроссмейстером. И снова – 6:0.
А потом жертвой Фишера стал «непробиваемый» Тигран Петросян, предыдущий (до Спасского) чемпион мира…
Мало-помалу Тайманова стали прощать – опять разрешили ездить на соревнования за рубеж…
Лет десять назад он написал книгу. Звонит мне:
– Как мне назвать книгу о моих встречах с Фишером?
– Так и назовите – «Я был жертвой Фишера».
Книга вышла под таким названием.
Однажды я сыграл с Таймановым партию в шахматы. Дело происходило за праздничным столом. Марк играл со мной «вслепую», отвернувшись от доски. Передо мной, разумеется, стояла доска с фигурами. Впрочем, гроссмейстеру безразлично – видит он доску или нет. И вот совершенно невероятный исход. Я выиграл. Когда партия закончилась, Марк сказал: «Поздравляю с блестящим рейдом короля». Это был действительно сумасшедший рейд. В закрытой позиции, при всех фигурах на доске белый король совершил смелый проход с одного конца доски на другой и решил исход борьбы.
В 1992 году в Югославии состоялся рекламный матч Фишер – Спасский. После двадцатилетнего перерыва. Напомню: в 1972 году Фишер отнял у Спасского звание чемпиона мира.
После второй партии я позвонил Тайманову – узнать результат. Трубку взяла жена, Женя Авербах.
– Марк в Ленинграде. А что нужно, Слава?
– Да хотел поинтересоваться, чем закончилась вторая партия…
Кладу трубку. Через пять минут звонок из Ленинграда. Слышу голос Тайманова:
– Слава, вы интересовались партией?
– Да.
Моему удивлению не было предела – звонить из Ленинграда только для того, чтобы сообщить результат партии?!
– Слава, вы знаете, это совершенно не тот Фишер, который со мной играл, чьей жертвой я был. Этого Фишера просто не узнать. Куда все делось? Ну, короче, ваша партия со мной по сравнению с последней игрой Фишера – это шедевр! Кстати, вы помните свою партию?
Партии, конечно, я не помнил.
– Ну так, в общих чертах.
– А я могу показать ее от первого до последнего хода.
Спустя некоторое время мы встретились, и он действительно показал мне всю нашу партию. Такая у шахматиста-гроссмейстера память: партию с ничего не значащим для него любителем, да еще сыгранную вслепую, да еще после пары бокалов вина, он помнит от первого до последнего хода. А значит, он помнит и все другие свои партии. А сколько их? Сотни, тысячи…
Вот что такое шахматы.
Тайманов по-прежнему молод. Живет в Ленинграде, в родном городе. Снова женился – в который уж раз! И родил двух замечательных близнецов! Шахматы и фортепьяно ушли на второй план…
Вадим Туманов
Мой друг Вадим Туманов, доставшийся мне в наследство от Высоцкого (в последние пять Володиных лет они были с ним неразлучны), написал книгу. Эта книга, возможно, лучшее из того, что появилось в мемуарной литературе за последние годы.
Туманов – человек удивительной биографии. В двадцать с малым лет его, морского штурмана, арестовали. Пресловутая 58-я статья, антисоветская агитация. Основания – длинный язык, ругал Маяковского, любил Есенина; при обыске нашли сорок пластинок А. Вертинского – это легло дополнительным грузом на весы правосудия. Короче, основания были.
Дали ему мало – восемь лет. Через год он бежал – добавили двадцать пять. Потом снова побег – еще четвертак. Опять побег, потом другой…
Рассказывает:
– Судят меня однажды… После очередного побега… А за окном весна, птички поют… Я заслушался, засмотрелся… И представляешь, прослушал приговор… Хоть конвоиров, что ведут меня к «воронку», спрашивай: сколько дали?
Хотя чего спрашивать – двадцать пять. Тогда меньше не давали…
Он выжил в страшных уголовных лагерях потому, что был железного здоровья. До сих пор – уж восемьдесят ему! – все зубы свои, все целы… К тому же был чемпионом Тихоокеанского флота по боксу.
Порадовался бы Высоцкий, увидев его книгу. Впрочем, он ее знал. Мы слушали Туманова несколько ночей подряд. Володя иногда брал в руки гитару, начинал перебирать струны… Но откладывал гитару в сторону и просил Туманова:
– Давай, Вадим, рассказывай дальше…
Туманова расконвоировали после смерти Сталина.
Спустя несколько лет реабилитировали. Он создал первую в стране старательскую артель. Мыли золото – в Сибири, на Северах, в Магадане…
Не все рассказы Туманова вошли в книжку. Смешные он счел несерьезным вставлять в серьезную книжку. Я тоже плохо уж помню, но кое-что все-таки застряло в памяти.
Кешка, якут-охотник, поймал в тайге беглого заключенного.
– Бросай оружия! Я метко стреляй! Белка в глаз стреляй. Тебя прямо сердце буду стреляй!
Привел в райцентр, в отделение НКВД.
– Эспиена поймал!
Дал ему начальник спирту. Кешка вечером, пьяный, хвастается:
– Эспиена поймал!
– Врешь, Кешка. Беглый это…
– Правильно, беглый эспиена. Начальник бутылка спирта Кешке дал. Сказал: «Молодец, Кешка!»
Как-то летим в Бодайбо. Подходим к самолету, а там на груде мороженой рыбы спит пьяный якут. Растолкали его:
– Ты кто такой?
– Кешка, – бормочет он (они, якуты, почти все Кешки, Иннокентии то есть). – Депутата… Конперенция…
Дал ему пилот ногой под зад, он съехал с рыбной кучи… Захлопнули дверцу и полетели. Прилетаем в Бодайбо, а там нас целая делегация встречает. С цветами…
– А где депутат? – спрашивают. – С вами должен был лететь депутат на конференцию…
Был у нас работяга, рассказывал:
– Сразу, как освободился, завербовался в геодезическую партию. Работы навалом, а отдых… Какой там отдых? Стакан спирта – и в спальный мешок. Бабы восемь лет не видел! Мне говорят: тут, в поселке, одна якутка принимает… Пошел. Вхожу в дом – сидит старая карга, лет сто, наверное…
– Сколько тебе лет? – спрашиваю.
– Три-и-са… (тридцать).
– Ты что, старше вороны, что ли?
– И-и…
– Любишь меня?
– И-и…
– Да у тебя сифилис, наверное…
– Ой ты! Со мной сам Кондратьев спал…
А Кондратьев – замначальника по снабжению, большой начальник. Возвращаюсь в отряд, иду к Кондратьеву…
– Ставь, гад, бутылку, – говорю, – а то всем расскажу…
Мне надо было куда-то лететь на вертолете. Приходит начальник милиции…
– Вадим, подкинь в тайгу, тут недалеко…
– А что случилось?
– Два охотника ушли в тайгу – на зверя. Взяли с собой три бутылки спирта. Представляешь, какая охота у них получилась… Поссорились, один убил другого…
Полетели. Пилоты, я, начальник милиции, следователь и охотник-убийца. Сели на поляне в тайге. Лежит труп, рядом его сторожит лайка, вся окровавленная – не подпускала зверье к мертвому хозяину. Начальник спрашивает арестованного:
– Ты стрелял?
– Я стреляй. Прямо серце стреляй.
– Почему?
– Плохой человека был…
Рабочие поймали медвежонка в тайге. Целый год жил у нас, в артели. Здоровый стал! Но добродушный, еду брал из рук…
Приезжает к нам парторг из управления. Решил поиграть с медведем. Тот его погладил лапой по лицу.
– Сильно?
– Да как тебе сказать… Жена не узнала.
Понаехала милиция, кто-то из парткома, следователь… Все записали… Медведя велели расстрелять. А у нас был один грузин, особенно любивший мишку…
– Как расстрелять, что расстрелять… – возмутился грузин. – Он вам Тельман, что ли?
Спрашиваю у Вадима:
– Так и не выполнили приказ?
– Нет, конечно. Отвезли в тайгу, подальше, чтобы обратно дорогу не нашел. Там выпустили…
Был у Вадима в артели рабочий. Любил вставлять в разговор всякие ученые слова.
Например, говорил так:
– Ты мне, падла, все дисканально объясни…
Все это Туманов рассказывал нам с Володей Высоцким длинными ночами в квартире на Малой Грузинской. Многие рассказы Вадима легли в основу песен Высоцкого: «Побег на рынок», «Речка Вача»…
Как-то Вадиму передали, что с ним хочет встретиться человек, с которым он вместе сидел, – Вася Корж. Отсидел этот Вася Корж почти без передыху – пятьдесят четыре года! Чемпион мира, можно сказать…
И вот приезжает этот Вася Корж в гости к Вадиму (было это в начале 90-х). Входит в квартиру и прямо с порога говорит:
– Ну, как тебе, Вадим, нравится нынешний беспредел? Вот, суки, какую страну сотворили… приблатненно-верующую!
Часть четвертаяМиниатюры
Жизнь полна удовольствий
Сергей Иосифович, муж моей родной тетки Александры Афанасьевны, помню, говаривал:
– Очень просто доставить себе удовольствие. Высунь ногу из-под одеяла, а когда она замерзнет, сунь ее обратно.
Жизнь полна удовольствий.
Школьницы
Город Каменец-Подольский на Западной Украине. Кинематографисты его очень любят. Живописный, старинный, не очень изуродованный хрущевско-брежневским строительством. Через город течет речка Смотрич, быстрая, шумная.
Сидим с приятелем в кафе. За соседним столиком две девицы, школьницы, 9 – 10-й класс.
– За что она тебе двойку поставила?
– Вызывает к доске. «Покажи мне речку Смотрич». – «Вон она», – показываю за окно. А она мне херак – и двойку. Не, ну, скажи, Лен, я не права? Высунь хлебало из окна и посмотри. Нет, покажи на карте…»