ый чемодан, который бил углом по ступеням, и оттого приходилось держать его в согнутой руке.
Заплывшим слезой глазом Лиза увидела, как слева из-за излучины реки выплыла белая, окутанная дымом точка – пароход. Надо спешить. Мертвыми пальцами она поддернула чемодан – что-то хрустнуло, ручка осталась в руке, а сам чемодан полетел вниз, стукаясь о ступени, упал на дощатую площадку и рассыпался. Слезы, дрожавшие в глазах, только этого и ждали – тут же пролились по щекам двумя солеными ручейками. Да плакать было некогда – белая точка крупнела на глазах, пароход приближался; она нагнулась и давай собирать свое нехитрое имущество.
– Ай-яй-яй! – услышала она вдруг голос. – Вот плакать-то совсем ни к чему…
Лиза подняла голову, увидела хромовые, подернутые пылью сапоги, широкие галифе, ремень с портупеей, орден-звездочку в красной глазури, кубики в петлицах и, наконец, строгое лицо с веселыми карими глазами. Слезы тут же пересохли, расширенными вымытыми глазами уставилась она на стройное великолепие, которое как-то уж очень не вязалось с этой скрипучей извилистой лестницей, скособоченными домишками, лепившимися по обрыву, с маленькой пристанькой-дебаркадером внизу.
А военный уже нагнулся над ее пожитками, поднял один сверток, другой, протягивал вещи, краем глаза рассматривая ее. Лиза была хороша, чего там: каштановые, коротко подстриженные по моде волосы под белым беретом, яркие полные губы, вздернутый, но не курносый, а прямой, хорошенький носик… Словом, впечатление она произвела – военный даже разволновался, папиросу вынул, закурил.
Лиза закрыла крышку, стала возиться с замком.
– Сломался, – сказала она и виновато улыбнулась.
– Позвольте, я?.. – Военный присел, пощелкал замком. – Починить можно. Но потом… Вы к пароходу?
Она кивнула.
– Выходит, попутчики? – Наконец он открыто взглянул ей в глаза. – А сейчас бы веревочку?.. Эй, ребятки!
Двое мальцов с удочками бегом спускались по тропе рядом с лестницей. Увидев военного, да еще командира, они и так остановились, робко перешептываясь друг с другом.
– Ну! – повторил военный. – Ко мне!
Ребята пролезли под перилами, восхищенно уставились на него.
– Дяденька, вы танкист?
Военный снисходительно усмехнулся:
– Пограничник.
– Ух ты! – восторженно ахнули ребята. – А наган у вас есть?
– Вот вам задача, ребята, – строго оборвал их военный. – Надо добыть веревочку, чемодан перевязать…
– Кукан, дядь, годится? – Один из мальцов вынул из кармана бечевку, смотанную узелком, другой протянул такую же.
Военный подергал кусок бечевки.
– Куда же рыбу денете?
– А-а… – отмахнулся старший из ребят. – Была бы рыба…
Пока военный перевязывал чемодан, ребята закидывали его вопросами:
– Дядь, вы лейтенант?
– Старший.
– У-y! А у танка и пушка и пулемет?
Военный поднял оба чемодана, все четверо пошли вниз.
– А у фашистов танки есть?
– К сожалению, – военный посмотрел на Лизу и улыбнулся.
– Тетя, давайте мы вашу сетку понесем? – Маленькие подлизы вцепились в сетку; она отдала, нагнулась, сняла туфли.
– Дядь, а что сильнее: пушка или гаубица?
– Дядь, а правда, у Гитлера одна нога хромая?
Военный засмеялся:
– Не знаю. С Гитлером лично не знаком. Но, по-моему, это у Геббельса…
– Дядь, – младший хитро посмотрел на военного, – а вы можете название парохода прочитать? У пограничника глаз должен быть зоркий, да? Чтобы диверсанта углядеть…
Пароход приближался, просматривались уже палубы, заполненные пассажирами, лопасти колес поблескивали в лучах низкого солнца.
– Нет, не могу, – военный оторвал взгляд. – Далеко еще.
– А я могу, я могу! – затанцевал малец. – «Клим Ворошилов».
– Да ну? – искренне удивился военный. Казалось, он был задет за живое, приостановился, еще раз всмотрелся в даль – не может быть, неужто разглядел?
– Врет он все, Петька… – Старший строго посмотрел на приятеля. – Бесстыжий! Мы тут, товарищ командир, все пароходы наизусть знаем, по гудку можем определить. Этот вот «Клим» – видите, какая у него труба? А там, у дебаркадера, – «Память Маркина». Он снизу идет, из Астрахани.
К пристани действительно прилепился маленький пароходик, сверху он поначалу и не был заметен.
«Клим Ворошилов» между тем пропел басовым гудком и стал разворачиваться против течения.
– Ой, надо спешить, – испугалась Лиза. – У меня еще и билета нет.
– Вы далеко? – спросил военный.
– До Ульяновска.
– Замечательно. И я туда. Там на поезд – и к себе на заставу!
– Дядь, а вы на какой границе служите?
– Сейчас проверим, как вы знаете географию. Река Буг где?
– Знаем! – хором запели пацаны. – Польская…
Пограничник помрачнел:
– То-то и беда, что теперь германская…
…У маленького базарчика, где бабы торговали вяленой рыбой, топленым молоком, ягодой и прочей разностью, стояла деревянная будочка – касса. В окошечке надпись: «Билетов нету». Очередь, однако, была. На что-то надеялись.
Лиза хотела стать в очередь, но военный не пустил.
– Время только терять, – сказал он. – Пошли, что-нибудь придумаем.
Шла посадка на пароход. Пассажиры на «Клим» проходили через «Память Маркина» – два парохода стояли лагом друг к другу. У трапа матрос с усами проверял билеты.
– Вы идите, – сказала Лиза.
– А вы?
– Я как-нибудь… У вас служба.
– Нет, пограничники так не поступают. Вот что, берите мой билет. И оба чемодана. Донесете?
– Да, но вы?..
Вместо ответа он поднял чемоданы, протянул ей.
– Нет, – заупрямилась она. – Я так не могу. Вдруг вас не пустят…
– Смешная, ей-богу. Раз я говорю, значит, знаю.
– А вдруг… – хитро прищурилась она. – Такой солидный человек, с орденом… И без билета. Конфуз! Я дак себе век не прощу…
– А-а! – досадливо взмахнул он рукой. – Смотрите, как это делается!
Он быстро стянул ремень с портупеей, скатал, положил в карман. Расстегнул ворот гимнастерки, снял фуражку, взбил пятерней волосы, взлохматил брови – сразу приобрел домашний затрапезный вид, стал похож на заспавшегося после бурного веселья служивого.
– Прямиком на гауптвахту! – пошутил он над собой. – Сейчас и пропуск добуду…
Он сбежал по сходням на берег к базарчику. Тут транзитные пассажиры бранились с торговками, покупали разную снедь; кто нес обратно на пароход дымящуюся картошку, кто огурчики – славные здесь были огурчики, маленькие, в темных пупырышках, один к одному. Военный наскоро выбрал у крайней в ряду торговки связку прозрачного серебряного чехня и побежал обратно.
– Здравия желаем, товарищ командир, – приветствовал его усатый матрос у трапа. – Эх, к этой рыбке пивца бы! Жаль, нету. Придется Жигулей ждать…
Военный сунул ему в руку самую большую рыбину.
– Благодарствую, – сказал матрос и рассмотрел чехня на свет. – Ах, ядреный корень, вот произведение!.. Чудо природы! – восхитился он. – Солнце не застит – до чего хорош! – Откашлялся начальственно на напиравших пассажиров:
– Билеты готовьте, граждане, билеты!
Лиза, наблюдавшая сцену, улыбнулась, подняла чемоданы и пошла к трапу.
Пароход отошел, и посыпались с его кормы мальчишки, которые в последнюю минуту все-таки проникли на судно, чтобы прокатиться пару сот метров да заодно нырнуть с верхотуры.
Лиза и пограничник стояли на верхней палубе. В гладкой воде отражался крутой берег, город поверх обрыва весь в вишневых и яблоневых садах, «знаменитая» лестница, самая высокая на всем правобережье. Вдоль берега по колено в воде стояли рыбаки, ловили баклешку внахлест.
Двое мальчишек, размахивая удилищами, приветствовали пароход.
– Никак наши мальцы? – сказал военный.
Они помахали ребятам в ответ. И тут же отозвался на приветствие гудок парохода – густо пропел он над водной ширью, и долго еще висела в воздухе его последняя нота.
– Мне кажется, пора познакомиться, – улыбнулся военный.
Лиза протянула руку «лодочкой»:
– Лиза.
– Павел Глазков.
– А по отчеству?
– Это лишнее. А вообще – Павел Иванович. Возвращаюсь из очередного отпуска. Я из Троицкого, не слыхали? Все село Глазковы…
– Нет, я не местная. У меня тут в Тетюшах тетя живет.
– В гостях были? Хорошо на Волге! Что же не загорели?
– Да так… – Лиза замялась, перевела разговор: – Ловко у вас получилось.
– Что? Ах, это… Не впервой. Вся юность на Волге прошла. Ездить-то приходилось много, а денег на билет не всегда… Знаете что… – Павел Иванович искоса посмотрел на спутницу, предложил не очень уверенно: – Давайте пойдем в ресторан? Так сказать, отметим знакомство.
– Зачем? – возразила Лиза. – У меня полная сетка продуктов. Мне тетка подорожников напекла – и пироги с морковкой, и шанежки…
– А в ресторане веселее, – тянул свое Павел Иванович. – Там музыка играет…
– Ой, как это неожиданно. – Она наклонила голову и осмотрела себя: – Я в дорогу оделась…
– Вы очень подходяще одеты, – успокоил ее Павел Иванович. – И даже красиво.
– Правда? – вспыхнула Лиза.
– Конечно. Вам эта кофточка к лицу. И берет удачно подобран.
Они еще немного поспорили – идти или нет, – и Лиза сдалась.
Подошел весь в белом официант и молча встал у столика, а Павел Иванович с Лизой все не могли решить, что выбрать.
Он предлагал выпить по рюмочке портвейна за знакомство, но она наотрез отказалась пить крепкие вина и с испугом оглядывала просторное ресторанное помещение, дерево и медь отделки, накрахмаленные скатерти, белоснежных, похожих на эстрадных артистов, официантов. В конце концов сошлись на ликере, напитке более дамском и подходящем случаю. Его принесли в пузатом графинчике – тягучую изумрудного цвета жидкость.
– За знакомство! – Павел Иванович поднял свою рюмку. – Я очень рад, поверьте…
– Ой, какая крепкая! – удивилась Лиза. – Но вкусно…
– Вы замужем? – спросил он.
– Нет, – ответила она быстро. – А вы?
– Я тоже не женат. Когда? Семилетка, армия, потом училище… И снова служба…