Но самой «горячей точкой» Чехословакии были судетские леса. Они просто изобиловали группами «вервольфов», которые состояли и из эсэсовцев, и из военных, и из фанатичных подростков. Командование чехословацкой милиции сообщало: «Они жили грабежами. Нападали на чешских колонистов и уничтожали их поселения». В июне 1945 года в Северной Моравии чехословацкая милиция проводила крупнейшую операцию. Отряды милиции окружали и прочесывали отдельные участки лесов, беспощадно уничтожая всех, кто попадался с оружием в руках. В том же месяце частями НКВД были ликвидированы отряды «вервольфов», которые действовали в окрестностях Вальтерсдорфа и Грулиха (Северная Богемия). Примечательно, что все эти немецкие партизаны прошли обучение в диверсионной школе Гроссгерлица. Отряды были хорошо снабжены оружием и боеприпасами. В июле 1945 года в районе Броумова чехословацкие милиционеры арестовали четырнадцать ГЮ-«вервольфов». В августе 1945 года сообщалось, что эта область являлась той частью страны, где все еще существовали отряды «вервольфов», терроризировавшие местное население.
Другой «горячей точкой» была округа Каадена. Хотя беженцы из числа судетских немцев утверждали, что в Каадене гражданские лица и мирные жители не произвели ни одного выстрела, в это верится с трудом. «Вервольфов» здесь готовили в специальном лагере гитлерюгенда. Этот район подростки начали терроризировать еще накануне капитуляции. Наиболее распространенным способом запугивания стали «пламенные» лозунги, написанные на стенах домов: «Лучше мертвый, чем красный», «Путь к рейху проходит по нашим мертвым телам». Но хуже всего было то, что местный крайсляйтер и другие функционеры НСДАП заранее скрылись в лесах, откуда пытались руководить партизанским движением. 25 мая два чехословацких милиционера были посланы в деревню Тотцау, которая находилась поблизости от Каадена, чтобы арестовать упомянутого выше крайсляйтера. Подобная беспечность позже объяснялась тем, что бургомистр Каадена утверждал, что в его краях не было никаких незнакомцев. Как только милиционеры оказались в деревне, по ним был открыт огонь. Один из них был убит тут же, другой ранен в плечо. Когда раненый милиционер, истекающий кровью, смог все-таки вернуться в Кааден, то первым делом он ворвался к бургомистру. Он устроил ему сцену, которая закончилась трагедией. После того как милиционер обругал главу города, он выхватил пистолет и застрелил бургомистра. Кстати, милиционера даже не отдали под суд, его просто перевели работать на почту. Сама же деревенька Тотцау была окружена чехословацкими армейскими отрядами. Ее жителям даже не предложили сдаться в плен — ее просто взяли штурмом. После этого набега случилось еще одно трагическое событие. Несколько дней спустя после штурма деревни в нее вновь вошли чехословацкие милиционеры. Чешский капитан объявил, что чехословацкий патруль был только что атакован в близлежащем лесу немецкими партизанами, вооруженными ручными гранатами. Сельские жители утверждали, что они ничего не знали ни о партизанах, ни о самом нападении. Но милиционеры об этом и слышать не хотели. Началось очередное прочесывание деревни. Через пару часов в одном из домов было обнаружено оружие. Староста пытался доказать, что американские оккупационные власти разрешили держать деревенским жителям несколько автоматов на случай возможной самообороны. Чехословацкие милиционеры не обратили внимания на этот довод. Они даже не проверили его. Поступил приказ всей деревне собраться перед зданием местной гостиницы. Когда деревенские жители выстроились, из их числа были вызваны шесть бывших членов НСДАП и тут же расстреляны. На этом экзекуция не закончилась. Из числа мирных жителей было выбрано еще около двадцати мужчин, которых на глазах всей деревни расстреляли как заложников. Тем временем местные нацистские вожди, которые были по крайней мере косвенно ответственны за эти бесчинства, продолжали свою подпольную деятельность. Ответом стали новые репрессии. Крестьянин, который подозревался в укрывательстве крайсляйтера, был убит прямо в доме чехословацкими милиционерами вместе со своей семьей. В ночь со 2-го на 3 июня, в деревне Коттерсдорф было казнено пять судетских немцев, которые подозревались в помощи «вервольфам». После этого на поиски злополучного крайсляйтера в леса направились сами этнические немцы, которые в свое время активно сотрудничали с антифашистским Сопротивлением. Судя по всему, этому небольшому отряду удалось найти «вервольфов» — тела антифашистов несколько дней спустя были найдены в лесу.
Как видим, реакция чехословацких властей была совершенно неадекватной. Это касалось не только нападений на патрули, но и множества взрывов. Первый такой случай произошел в конце июня 1945 года в Теплице. На воздух взлетело несколько немецких ракет, хранившихся на местных складах. При этом погибло множество чехов. Причина этого взрыва так и осталась тайной. Судетские немцы утверждали, что чехословацкие милиционеры были небрежны в охране и транспортировке этой весьма нестабильной взрывчатки. Чехословацкие же власти предпочли свалить все на немецких саботажников. Тем паче, что в свое время в окрестностях Теплица располагался лагерь по подготовке «вервольфов». Было ясно лишь одно — взрыв был очень сильным. Виновными в нем стали все немецкие жители Теплица, которые были насильственно выдворены из города. Это было одно из первых «диких изгнаний».
Затем, 6 июля, взрыв потряс милицейское отделение в Фройдентале (Восточные Судеты).
Этот взрыв стоил жизни нескольким чехословацким милиционерам, которые в тот момент дежурили в отделении. Чехословацкие власти утверждали, что бомба с часовым механизмом была спрятана в радиоприемнике, который был конфискован у одного из нацистских подпольщиков. В качестве ответной меры было расстреляно двадцать немцев, которые содержались в местном лагере для военнопленных. Большинство из них были в прошлом штурмовиками и функционерами НСДАП. После казни было объявлено, что при каждом последующем теракте будет расстреляно не двадцать, а уже пятьдесят человек. Но судетские немцы имели свою версию случившегося, которая кардинально отличалась от чехословацкой. Некоторые из этнических немцев утверждали, что взрыв был банальной «фальшивкой». Это была тривиальная провокация — повод для проведения акции устрашения. Некоторые утверждали, что взрыв все-таки был, но он не был делом рук «вервольфов». Взорвалась граната, с которой небрежно обращались милиционеры.
В середине июля произошел еще один таинственный взрыв. Сведения об этом инциденте достаточно скудные, но и они позволяют установить, что взорвались боеприпасы, спрятанные на старой кондитерской фабрике в деревне Котине. При взрыве пострадало несколько чехов и множество этнических немцев. Этот факт никак не повлиял на реакцию начальника милиции близлежащего города Либерц, который увидел в инциденте происки немецких саботажников. Он тут же «нашел» у одного из погибших немцев остатки взрывного устройства (о тайнике не было сказано ни слова). «Так как жители Котине никогда не скажут, кто произвел взрыв, в течение трех часов приказываю депортировать все немецкое население». Жертвам очередного «дикого выселения» пришлось несладко. Их багаж был тщательно обыскан. Из него «изымались» драгоценности и столовое серебро. По сути, депортация превратилась в форменный грабеж. Английский журналист Питер Смоллетт, бывший свидетелем этих событий, описал их следующим образом: «Я провел весь вчерашний день с немцами, направляющимися под палящим солнцем из Судетской области в Германию. Среди них были старики и дети, мужчины и женщины. Они тянули тележки и детские коляски со своим скарбом. Ни одному не разрешали взять больше, чем он мог нести. Самые маленькие и самые пожилые могли ехать на телегах. Остальные должны были идти пешком. Они сопровождались чехословацкой охраной. Я был с ними с 5:30 утра, момента, когда чешская милиция подняла их с кроватей и приказала убираться из страны в течение трех часов. Я покинул их в 18:00 в Харату, в Саксонии, которая располагалась в советской зоне оккупации. Мы были в пути почти одиннадцать часов».
Депортируемые немцы в пути непрерывно говорили Смоллетту, что они ничего не предпринимали против Чехословакии.
Но самый ужасный случай произошел в Шонпризене, индустриальном пригороде Аусзигана-Эльбе. Днем 30 июля 1945 года оглушительный грохот потряс этот небольшой городок. Во всех домах вылетели стекла. Это взлетел на воздух гигантский склад боеприпасов, который достался Чехословакии в «наследство» от группы армий Шёрнера. Вслед за первым взрывом от детонаций и пожаров произошло еще несколько. Огонь охватил ряд городских кварталов. До сих пор неясно, имели ли отношение к этому инциденту нацистские партизаны, но чехословацкие власти, по привычке, предпочли все свалить на «вервольфов». Но самое печальное состояло в том, что взрыв боеприпасов вызвал психологический взрыв. По городу сразу же поползли слухи, что это была вылазка «вервольфов». Чехословацкие солдаты, недавно прибывшие в город, начали развлекаться, избивая попавшихся немцев. К ним присоединились милиционеры и обыкновенные чехи. Огромные облака черного дыма, взвившиеся над Шонпризеном, казалось, стали сигналом для погрома. В течение часа после взрыва на мосту через Эльбу собралась огромная толпа. Она увлекала за собой все новых и новых людей. Тем временем погромы начались на предприятиях города. Чешские чернорабочие избивали немцев, которые все еще продолжали работать на заводах и фабриках. Раненых и искалеченных немцев сбрасывали в Эльбу. Тех, кто смог выбраться из воды, добивали на берегу. Без суда и следствия было арестовано несколько десятков молодых немцев, которых вывезли на окраину. Выжить не удалось никому.
Постепенно погром охватил весь город. Жертвами чехов, к которым присоединились поляки, становились женщины и даже дети. Погромщики очень легко узнавали этнических немцев, так как те были вынуждены носить белые повязки, что указывало на их принадлежность к потенциально депортируемым личностям. Жертвами погромщиков становились даже те, кто носил желтые и красные повязки (немецкие антифашисты). Погром бушевал в течение нескольких часов, пока порядок в городе решили навести центральные власти. Глава Аусзига Йозеф Фондра, пытавшийся остановить бесчинства, сам чуть не стал жертвой разнузданной толпы. Лишь вечером в город вошли советские войска. Начались расстрелы мародеров и грабителей. Но даже эти жесткие меры не остановили погромщиков. Немцев продолжали избивать еще несколько дней. 31 июля Фондра после согласования с советским командованием ввел в городе комендантский час. Любой, появившийся на улицах в запрещенное время, расстреливался без предупреждения.