уехавшим другом Андрисом Кишфалуди двенадцать. Возглавлял экспедицию довольно молодой на вид и энергичный профессор Будапештского университета. С него и начал Исан. Учёного мужа, похоже, занимала только наука, раскопки, старые черепки и легенды из древности. Его совсем не интересовали отношения, которые складывались в коллективе. Вроде все существовали дружно. Работали ответственно, дам сердца не делили, хотя в сотрудниках числились две молодые, симпатичные венгерки. В экспедиции без женщин можно, но с ними надёжнее. Всегда приготовят обеденный перекус и окажут первую медицинскую помощь. По национальности все разные: кроме русского Македонова и венгров, в коллективе трудились два англичанина из Кембриджа, парень из Хорватии, остальные местные наёмные рабочие. Турки числились в разнорабочих, таскали камни, расчищая площадки для раскопок, снимали первый культурный слой. Не доверишь же кропотливый труд несведущим людям. Персонал далёкий от археологии аккуратно складирует посуду и черепки. Возраста все примерно одинакового – за тридцать и до пятидесяти пяти. В экспедиции необходимы сильные и здоровые люди. Кому нужны сердечники и астматики, пусть даже супер умные. Профессор оказался самым старшим, ну ему по должности позволительно. Что касается парней, то особенно нечего сказать. Венгр и русский дружили. Проживали вместе на квартире. Ненависти к Владимиру, до такой степени, чтобы спихнуть со скалы никто не испытывал. А сам броситься и покончить жизнь самоубийством, вроде тоже причин не имел. Выпивать, выпивали все. Но на работе непозволительно. А как проводят свободное время сотрудники, профессора не интересовало. Это же не детский, скаутский лагерь. По какой причине парень ночью отправился в горы, ответить затрудняется. В экспедицию Македонова порекомендовал друг Андриас. Когда-то уже вместе работали.
– Кто находил жильё?
– Университет, который инициировал раскопки, связался с местной службой недвижимости. Они подбирали варианты.
– Кто оплачивает экспедицию?
Профессор обвёл жалобным взглядом представители турецкой власти. Ему хотелось быстрее разобраться во всей этой истории и вернуться к работе. Дни летели, поджимали сроки, руководство стояло над душой, требуя результатов. Мало того, что так некстати заболел дядя Андрея Кишфалуди. Теперь ещё выбыл из обоймы Македонов. Ну, положим, на русского найдётся замена быстро. Не такой уж большой специалист. Хороший исполнитель, не более того. Андриас же толковый, грамотный, окончил Университет, стажировался в США, присутствовал на раскопках в Чили, Китае и Бразилии.
Полицейский расценил взгляд по-своему:
– Ну не из чистого альтруизма и не ради науки двенадцать человек будут жариться на солнце целыми днями.
Профессор тяжело вздохнул. В душе он негодовал на то, что так бездарно тратит время. Но ничего не оставалось делать, как дать объяснения:
– Существует Комитет всемирного наследия при ЮНЕСКО. Ежегодно эта организация проводит сессии, на которых присуждает «статус объекта всемирного наследия». Это даёт большие преимущества для таких объектов в виде дополнительных гарантий в сохранности и целостности уникальных комплексов. Это обеспечивает приоритетность и привлечение финансовых средств, в первую очередь из фонда культурного наследия для поддержки объектов. Знаете, на территории Турции таких точек семнадцать, а в Венгрии только восемь! – профессор всё более увлекался, раздражительность постепенно растаяла. – Кстати сказать, бюджет в ЮНЕСКО весьма скромный. Он складывается из взносов ста восьмидесяти двух государств-членов. Вам покажется, что это огромные деньги? Но это очень мало в масштабах нашей планеты! Всемирная организация не занимается оказанием финансовой помощи! Не выделяет деньги на фантастические проекты. Конкретно мои разработки длились несколько лет, я кропотливо собирал знания предков по крупицам. Мне и моим коллегам удалось доказать, что в районе Памуккале, помимо минеральных источников и древнего города Иерополиса, находятся остатки древнейших поселений, которые в то время жили под властью хеттских царей. Это четырнадцатый век до нашей эры! – учёный муж активно жестикулировал и сверкал белками карих глаз. – Письменное наследие хеттов сохранилось в архивах города-руны Хаттуши в виде глиняных табличек. Их обнаружили при раскопках в районе города Белек недалеко от Анталии!
– Понятно, – Эрин нетерпеливо перебил собеседника. Он только хотел узнать, какую зарплату получали сотрудники экспедиции, и что удалось обнаружить, но сам невольно втянулся в учёный разговор. – ЮНЕСКО не даёт денег под проекты, как вам удалось убедить коллегию? Ведь ваши предполагаемые поселения ещё под землёй!
– Вот именно! – профессор с демоническим видом поднял указательный палец. – Комитет всемирного наследия разработал определённые критерии. Например: объект представляет собой шедевр человеческого гения, или свидетельствует о значительном влиянии человеческих ценностей в определённом культурном пространстве, или уникален для цивилизации, которая существует или уже исчезла. И если объект отвечает хоть одному критерию, то можно попасть в список. Главное войти в предварительный перечень. Вы представить себе не можете, сколько стран, территорий желает попасть под защиту ЮНЕСКО. Это ни сколько финансовая составляющая, сколько поднятие престижа! По сути, охранять, и следить будет та страна, на территории какой находится объект. Турция просто напичкана историческими и природными ценностями, однако Министерство культуры этой страны не с большой охотой даёт лицензии на раскопки. Проект заинтересовал крупных турецких и венгерских предпринимателей, которые планируют выстроить инфраструктуру из отелей, бассейнов, искусственных озёр, торговых центров вокруг развалин старого города. Представьте, насколько вырастет интерес, когда объект окажется под охраной ЮНЕСКО!
До Эрина, наконец, дошло, к чему вёл всё это время учёный.
– Я понял, вы подали заявку на номинацию ещё не существующего города!
Профессор вдруг сник.
– Вот именно! Международная комиссия рассматривает документы минимум полтора года. Через несколько месяцев я должен дать результаты!
– Есть успехи? – скептически поинтересовался полицейский.
– Самый большой успех, в том, что нас приняли в предварительный список.
– Да, понимаю вашу озабоченность. Только ещё одно: сколько получали ваши сотрудники?
– По-разному. Заработную плату выдавали в турецких лирах. Если интересует конкретно Македонов, тот имел около двух тысяч. Это примерно четыреста евро. Местные радовались и тысяче. Мне зарплата начисляется в Будапештском Университете.
– Так вы работаете за чистую науку?
Эрин спросил просто, без пафоса, но учёный, гордо вскинул голову.
– Мой отец был археологом, дед тоже. Моя цель преумножить славу фамилии и страны!
– А если города не существует?
– Не может такого быть! Древние манускрипты не могут обманывать. Будем копать до последнего!
Эрин немного отдышался. Беседа с профессором несколько скривила путь, по которому он двигался, поэтому дальше полицейский решил не вдаваться в исторические и профессиональные подробности, а плотно расследовать смерть русского парня. Турецкие наёмные рабочие ничего толком поведать не могли. Их дело телячье: принеси, подай, привези, отвези, рой, где скажут. Недалеко от места раскопок растянули шатёр. Там складывали инструменты, вещи и провиант. Обедали вместе. Иностранцы много шутили и смеялись. Общались на английском. Турки немного понимали, о чём разговор, но вот шутки до них не доходили. Да и какая разница. Алкоголь на работе никто не употреблял, друг с другом не скандалили. Русский был парень, как парень. Простоватый и курил, как паровоз. Дружил с венгром. Да и возраста одного, даже похожи друг на друга внешне. Оба подтянутые, спортивные. Иногда со спины их путали, если головы закрывали кепки или банданы. У русского волосы немного светлее.
Когда следователь отпустил рабочих, в дверь заглянул секретарь:
– Принесли протокол осмотра квартиры, где проживал покойник.
– Давайте! И пригласите, – полицейский заглянул в блокнот. – Дубравко Златовича. Надо же имена, язык можно сломать!
Секретарь протянул тонкую папку и тихо покинул кабинет. Через две секунды вошёл высокий, светловолосый хорват. Эрин кивнул и рукой указал на стул, сам на несколько минут углубился в бумаги. В них он не нашёл ничего интересного или криминального. В двухкомнатной квартире проживали два молодых парня. Комнаты разделили поровну. Кухней с телевизором, чайником и плитой пользовались сообща. Иногда пили пиво – под раковиной стояло несколько пустых бутылок тёмного стекла от «Туборга». Может дам и приводили, но следов указывающих на это не нашлось. Видно жильё приводили в порядок. Носки, трусы по углам не валялись, грязная посуда стояла вымытая в пластиковой сушилке. От хозяйки, которая сдавала жильё, узнали, что она предлагала свои услуги по уборке, но молодые люди отказались, ссылаясь на то, что мусорить им некогда, целыми днями на раскопках. В одной из комнат обнаружили вещи и документы на имя Владимира Македонова. От Кишфалуди нашлось несколько рубашек, пара носков и джинсы. С документами, по всей видимости, он вылетел в Венгрию.
«Всё ясно, как белый день. Можно дело не открывать. Лишь одну странность надо выяснить, где мог напиться покойник, да так, чтобы навернуться насмерть со скалы. В квартире нет бутылок из-под ракии, виски или водки, а от пива голову не поведёт до такой степени, чтобы потерять ориентир и бухнуться с высоты и измесить до неузнаваемости тело. Значит, пил в другом месте или там, где упал. Однако на месте трагедии никакой тары не нашлось, – полицейский потёр подбородок. – Дам задание местным, чтобы прошлись по барам и ресторанам».
Мысли ещё витали недалеко от квартиры покойного, а язык уже обратился к хорвату:
– Вы Дубравко Златович из Загреба? – Эрин внимательно посмотрел на красивого балканца. – Скажите, как вы оказались в экспедиции?
– Это имеет значение?