Турок услышал густой, зычный бас и невольно улыбнулся своим мыслям:
«Ему бы петь партию Зарастро из «Волшебной флейты» Моцарта или Германа из «Пиковой дамы» Чайковского, а он в земле роется, – об опере он знал благодаря бывшей русской жене, которая пыталась сделать из него интеллигентного и образованного человека. По выходным они слушали классику на дисках, а пару раз выбирались в театр на представления с мировыми знаменитостями. Эрин на какой-то миг загрустил. – Да разве при такой работе возможно превратиться в рафинированного аристократа? – он выгнал грусть и снова незаметно улыбнулся. Однако кое-что осело в сознании и памяти. Воспоминания о жене ещё бередили душу.
– Погиб ваш коллега. Поэтому всякая мелочь имеет значение.
Златович беззлобно пожал плечами.
– Мне жалко парня. Мы особенно не дружили. Пару раз пили пиво в баре. Он недостаточно хорошо говорил на английском. Иногда его было трудно понять.
– В коллективе все общались на английском языке?
– Конечно! Хорват не будет учить венгерский, а англичанин турецкий, несмотря на то, что приходится здесь работать. Археолог по природе космополит меняет страны и места раскопок…
– Повторяю вопрос, – нетерпеливо и бесцеремонно перебил полицейский. Он устал, тянуло в сон, и желудок урчал от голода. А если выслушивать рассуждения каждого, то можно зависнуть надолго, – как вы попали в экспедицию?
– У нас с профессором схожая научная тема. Правда, мои научные разработки относятся к античной Греции. Профессор же специализируется на периоде правления Хеттских «рубаум», то есть царей. Мы познакомились на одной конференции, и он пригласил меня на раскопки. В период Первой Мировой войны на этом месте находились поселения армян. Во время геноцида армянского народа, жители покинули свои дома. Поэтому раскопки ведутся медленно, приходится разбирать каменные постройки.
Эрин стыдился этого исторического периода родной Турции, но не желал расшаркиваться в сожалениях перед хорватом. В конце концов, в истории каждой страны имеются тёмные пятна.
– А вы не думаете, что армянский город тоже история, тоже национальное достояние? – полицейский закурил.
– Согласен, – Дубравко кивнул миролюбиво. – Всё дело в исторической ценности.
– Так, когда вы в последний раз видели Македонова?
– Мы работали вместе накануне его гибели.
– Что-нибудь показалось странным или необычным?
– Я к парню не приглядывался, всё было как всегда.
Через несколько минут полицейский отпустил басистого балканца. Он посмотрел на часы. День казался невероятно долгим. Осталось допросить англичан и двух девушек. Оставлять беседы назавтра не имело смысла. Утром получит экспертизы от патологоанатома, проведёт процедуру опознания и домой. Свалился парень сам и нечего копать. Пусть это делают археологи. С англичанами разговор получился короткий. Они не рассказали ничего нового или существенного, а вот девушки поведали занимательные подробности. Во-первых: они оказались весьма симпатичными, а во-вторых: замечали то, на что не обращали внимания мужчины. К концу беседы Эрин имел представление, какие складывались отношения между русским и венгром. Андрей Кишфалуди считал себя наследником знатной венгерской фамилии. Правда это или нет, никто толком не знал, да и дела нет никому до этого факта. Точно известно, что с высшим университетским образованием. Одна из девушек на кафедре в Университете оформляла личные дела, когда готовились к экспедиции. Но вот по характеру парень на аристократа не тянул. Полицейский удивлённо вскинул брови.
– У него зимой снега не выпросишь, – девушка тряхнула роскошными кудрями. – Мы несколько раз летали с ним в Будапешт. Так он, идёт в Дьюти фри, выбирает самый дорогой одеколон и брызгает на себя, на носовые платки, даже на подкладку в сумке. А покупать денег жалел. Если у кого-нибудь день рождение, никогда не вкладывался. За него обычно Володя платил.
– Странные взаимоотношения.
– Да вот такая у них была дружба. Андрей позволял дружить с собой. Всё время поучал Македонова, а тот, как Санчо Панса при Дон Кихоте. Несмотря на то, что работать приходилось в земле, венгр умудрялся иметь ухоженные руки, – девушка хмыкнула. – Маникюр делал.
– Почему все венгра называют по-разному: кто Андрей, кто Андрис?
– По имени Андрей к нему обращался Володя. Наверное, так ему было легче на русский манер. Остальные как-то привыкли, тоже обращались именно так. На самом деле он Андрис. В паспорте зарегистрировано именно это имя. Знаю, потому что документы всех членов проходили через меня.
– Ему уже сообщили о смерти друга?
– Точно сказать не могу. Во всяком случае, я пыталась позвонить несколько раз, но безуспешно.
– Кто-нибудь мог желать смерти Македонова?
– Насколько я знаю, нет! Русский вообще характер имел сговорчивый и покладистый. Избегал скандалов и не конфликтовал в коллективе. Хотя и делить собственно нечего.
– Когда улетел Кишфалуди?
– Насколько я знаю, вчера.
Когда за девушкой закрылась дверь, Эрин потянулся и зевнул. Он не нашёл ничего криминального в смерти парня, хотя добросовестно старался. Полицейский решил не приглашать девушек на процедуру опознания, нечего травмировать нежные души жутким зрелищем.
В прозекторской возле мраморного стола топтались хорват и профессор. Эрину показалось, что этих двух будет достаточно для опознания. Когда патологоанатом услужливо откинул белую простыню, открывая лицо покойника, профессор качнулся и Дубравко уцепил его за локоть.
– Его, конечно, трудно опознать, но скорее всего это именно Македонов.
Профессор достал из кармана пачку бумажных салфеток, дёргающими движениями вынул из пластика бумажный клочок и промокнул лицо, по которому струился пот.
– Посмотрите, это его вещи?
Эрин указал на стол, где лежали вещи покойного.
– Крестик, часы его, – пробасил хорват, – лицо сильно изуродовано, даже не знаю, что ответить.
– Когда вернётся Кишфалуди? – полицейский обратился к профессору. – Уж он точно может определить.
– Отпросился на десять дней. Но кто знает, что там с его дедом или дядей…
Эрин отпустил археологов и почесал макушку. Он не знал, как поступить. И тут всколыхнулась старая обида на русскую жену, которая бросила его и кинулась в объятия к новому мужу.
– Труп в холодильник, будем ждать друга из Будапешта. А когда опознает, отдадим русским.
Он взял со стола акт экспертизы, пожал руку доктору и вышел.
***
Алисия категорически ничего не успевала, пришлось простоять в пробке по дороге в аэропорт. Новая подруга Василиса возвращалась из Турции и везла дорогостоящую центрифугу плазмы крови. Женщина нервно посматривала на часы. Только бы успеть. Если они не встретятся, то пиши, пропало! Малинина помнила, что подруга из Серпухова и работает на птицефабрике, а больше ничего, даже фамилии! Рыскай потом с собаками и фонарями по Серпухову и окрестным деревням! Хозяйка косметического салона уже дала объявление о новой процедуре, которая творит чудеса. Назавтра уже появились первые клиентки. Однако, лучше предварительно опробовать эффект плазмы на себе. Утром она отвезла сына в детский сад, потом два часа впустую прождала слесаря из местного РЭУ, который так и не появился. Пришлось запирать дверь на старые, ненадёжные замки, а Жучку оставлять в качестве отпугивающего, шумового средства. По дороге Малинина снова заскочила в РЭУ и выяснила, что слесарь трезв и вполне работоспособен, однако аварийная ситуация в одной из квартир не позволила появиться у клиентки вовремя. Ждите после обеда! Алисия разозлилась, это растянутое «после обеда» ломало все планы. Попасть в салон сегодня не получится. Испытание аппарата придётся провести в домашних условиях.
Малинина волновалась напрасно. Если и задержалась, то всего на несколько минут. Она заскочила в зал прилёта и протиснулась к турникету через толпу встречающих. Неожиданно, кто-то уцепил её за локоть. Алисия обернулась и радостно всплеснула руками. Пышная Василиса тянула к выходу. Они обнялись на ходу и вывалились из душного аэропорта.
– Я застряла в пробке. Думала, что пропущу тебя.
– Наш самолёт прилетел два часа назад. Ты знаешь, как чартеры летают. Плюс – минус два-три часа, – женщина протянула коробку, с которой так и моталась. – Вот твой агрегат.
– Вася, почему не позвонила? Я бы выехала раньше, – Алиса осмотрелась. – А где твой муж, чемоданы, багаж, подарки?
– Нас встречала машина, и он уехал срочно на службу.
– А как доберёшься ты? – в голове мелькнуло, неужели придётся везти подругу в Серпухов? Тогда вообще всем планам конец!
– Не волнуйся, добросишь меня до Казанского вокзала, а там со станции Каланчёвская электрички до Серпухова почти каждые полчаса.
– Даже неловко как-то, – Малинина в душе обрадовалась такой неприхотливости. – Давай, хотя бы кофе выпьем в городе, и я тебя провожу.
Позже Алисия сама была не рада, что предложила посидеть в кафе. Василиса никуда не торопилась, заказала себе вина и пустилась в разговоры. Малинина незаметно поглядывала на часы, внутри всё клокотало, но она не показывала виду, всё-таки человек безвозмездно вызвался помочь.
«Лучше бы сама заплатила за перевес багажа в аэропорту, – мысленно корила себя женщина, натужно улыбалась и невпопад вставляла реплики в беседу. – И зачем только пригласила в кафе…да уж лучше увезла её в Серпухов, быстрее бы освободилась».
В какой-то момент не выдержала, махнула рукой официанту и, улыбнувшись, виновато произнесла:
– Рада была видеть тебя. Ещё раз спасибо за услугу! Но надо бежать, у меня клиенты, извини!
Она достала кошелёк, но Василиса взялась яростно протестовать. Потом кое-как расплатились с официантом и вывалились на тихую улицу недалеко от станции Каланчевская.
– Алиса я к тебе приеду на процедуры.
– Конечно! Только прежде позвони.
– Как думаешь, на льготы в твоём салоне я заработала? – подруга подмигнула правым глазом.
Василиса слегка захмелела. Алисия скосилась на женщину, когда вышли на перрон, та покачивалась, шумно дышала, но шла уверено.