Девочка привычно кивнула и защёлкала замками, а Валера подумал:
«Наверное, младшие уже спят, Лена охраняет их сон, – он повернулся к обшарпанной двери напротив. – Уж, коль приехал, надо повидать мужика, а то ведь задолбает звонками».
Мужик предстал в привычном виде – в трусах, несвежей майке и с лохматой головой.
– А это вы?
– Что, Деда Мороза ждали? – Вильницкий разозлился. Свидание сломалось, торт с вином не попробовал. Сейчас должен целоваться до одурения с Татьяной, а смотрит на это чучело в трусах. – И где ваша соседка?
– А я почём знаю? Я ей не охранник.
– Повторите, что она вам рассказала про покойника.
– Сказала, что случайно встретила его в городе. Он сделал вид, что тётку эту не знает. Походу она громко выражалась, и он затащил её в подворотню, дал несколько тысяч и приказал никому не говорить о нём.
– Она пьяная была, когда рассказывала?
– Ну, а какая? Деньги с неба ссыпались. Правда, ребятишкам пакет с фруктами и сладостями волокла.
– Куда она могла отправиться?
– Не видел, не знаю. А вы выяснили что-нибудь по поводу прежних жильцов?
– Времени нет, их искать. Тем более Македонова осталась одна. Я сам свидетельство о смерти видел. А вы обращайтесь в суд. Их выпишут с жилплощади по решению суда.
– Спасибо за помощь, – сердито буркнул мужик и закрыл дверь.
Валера не торопясь спустился во двор. Спешить куда-либо не имело смысла. Скорее всего, Татьяна с матерью уложили Сёму и проводят вечер за кухонным столом. А может, залезли с ногами на широкий диван, включили телевизор, пьют маленькими глотками вино и перетирают в порошок кости всем мужчинам на свете. Он остановился возле машины и глотнул прохладный вечерний воздух. Пахло осенью, деревья редели, сбрасывая под порывами ветра последние листья. Во дворе не наблюдалось ни души. Даже вездесущие кошки с бродячими собаками нашли себе ночной приют. Спят под какой-нибудь подвальной батареей или на трубе теплотрассы. Над козырьком подъезда горел фонарь, жёлтый свет охватывал дворовые скамейки и детскую площадку.
«Куда могла отправиться женщина, оставив детей без присмотра? – размышлял Валера, вглядываясь в темноту. – Кто мог позвать со двора? Сейчас у каждого, даже у самого забулдыжного есть телефон. И как позвал? Кричал, махнул рукой? Мужчина или женщина? Возвращаться в квартиру и допытывать Лену, не вариант – ребятишки смотрят десятый сон».
То ли от холодного ветра, то ли от созерцания пустого, тёмного двора в душе Вильницкого шевельнулась тревога и далёкий, какой-то детский, безотчётный страх. Показалось, что по ту сторону мрака за ним наблюдает чей-то взгляд. Он отогнал неприятные мысли, сделал несколько шагов на детскую площадку и остановился, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Валера разобрал очертания пустой песочницы, круглую покорёженную карусель и деревянный домик. Ветер донёс еле уловимые хлюпающие звуки. Полицейский в два прыжка оказался возле строения и, выхватив из кармана телефон, включил фонарик. Внутри узкого пространства, словно запоздалый ребёнок, скрючилось тело. Валера кое-как протиснулся в узкий проём. Светлые волосы Александры Фёдоровны растрепались, глаза закатились, а сквозь пальцы, которые она прижимала к животу, просачивалась кровь. Вдруг в окошке мелькнула тень и пропала в районе гаражей. Вильницкий кинулся следом. Он бежал по лабиринту кирпичных строений и уже слышал, чувствовал горячее дыхание того, кого преследовал. Казалось вот- вот, и схватит чёрную куртку с капюшоном. За одним из поворотов Валера наткнулся на глухую стену. Только равнодушная Луна наблюдала сверху. Совершенно не к месту проскочила мысль, что сегодня полнолуние и у всех сумасшедших обострение. Он повернулся резко, и всё-таки пропустил мощный удар по голове. На несколько секунд погасла Луна и сознание.
***
Жара, наконец, спала. Эрин любил бархатный сентябрь, когда море, прогретое за знойные месяцы, становилось похожим на парное молоко. Асфальт уже не плавился, а всякая зелень радовалась ночной прохладе. Наплыв туристов спадал. Родители отправляли детей в школу. В Анталии становилось немного спокойнее. Но только немного. Эрину лень было вставать, он просто лежал с открытыми глазами. В один из редких выходных, мог себе позволить просто валяться, как сбитая кегля, ни о чём не думать, не бриться, не расчёсывать волосы и не обращать внимания, если в седых кудряшках запутались пёрышки из подушки. Ну ладно, зубы почистить можно и сполоснуть холодной водой лицо. Вчера друзья приглашали на рыбалку, но он так устал за последние дни, что сразу отказался, решил просто выспаться, смотреть телевизор и пить холодное пиво, а на обед сходить в кафе в доме напротив, где изумительно запекали баранью ногу со специями. Эрин лениво сел на кровати и, не вставая, потянулся. По городским улицам пронёсся голос муллы, призывая верующих на полуденную молитву Зухр.
«Ничего себе, я выспался! Время перевалило за двенадцать. Лишь бы не позвонили с работы, – только он об этом подумал, как телефон ожил. – Не буду брать трубку, скажу, что не слышал, был в душе, в туалете, на Марсе, на Луне».
Сам уже направился на звук в поисках аппарата, шлёпая босыми ногами. Даже приятно удивился, когда понял, что это не коллеги.
– Добрый день Эрин Исан. Вас беспокоит Дубравко Златович. Вы оставляли номер своего телефона.
– Здравствуйте, – Эрин усмехнулся про себя:
«Мог бы не представляться, такой голос забыть не возможно».
– Что-то случилось с участниками экспедиции?
– Всё в порядке. Спасибо. Дело в том, что профессор отправил меня в Анталию на встречу с одним учёным мужем, который отдыхает здесь в отеле на берегу моря. Встреча закончилась, я выяснил всё, о чём просил мой шеф. В Памуккале уезжаю завтра. Могу я пригласить вас на ужин, а заодно хочу поделиться некоторыми размышлениями.
«Как витиевато, – полицейский рассматривал своё небритое лицо в зеркале. – Сказал бы прямо: «Угощаю пивом»!
– Давайте сделаем так. Приезжайте ко мне, пообедаем в кафе неподалёку, там прекрасно готовят. Уютное местечко, где можно и поесть и поговорить. А ужин в ресторане оставим до следующего раза.
Полицейский назвал адрес и отправился принимать душ.
Баранья нога со специями и запеченным картофелем оказалась потрясающей. Ели молча, не отвлекаясь на разговоры. Эрин первым отодвинул тарелку, промокнул рот салфеткой и подозвал официанта.
– Две бутылки «Туборга» и стаканы обязательно из морозилки, – официант кивнул и неслышно удалился. Полицейский повернулся к хорвату. – Ну, что произошло в вашем археологическом королевстве? Надеюсь, все живы?
Златович часто закивал, прожёвывая остатки пищи.
– Хотел поговорить про Володю Македонова.
– Да уже тема, вроде закрыта. Его похоронили давно в России.
– Я бы и дальше молчал, но что-то мешает мне это делать, – Дубравко сыто отвалился от стола.
– Не понимаю, о чём молчал?
– Мне кажется, в Россию увезли не Македонова.
Повисла пауза. Наконец Эрин собрался с мыслями:
– Этого не может быть. Тело забирала мать, она не могла перепутать своего сына с другим человеком! И наконец, вы же его сами опознавали!
– Опознавали, – согласился хорват, – но мы видели только изуродованное лицо и личные вещи, которые на самом деле принадлежали Македонову. Мог бы смутить цвет волос: у русского волосы были светлые, но в последнее время он стал брюнетом. Патологоанатом открыл простыню до грудной клетки.
– И что изменило ваше мнение?
– Помните, я вас спросил, на самом ли деле это мать Македонова? – полицейский кивнул. – Мать должна знать всё о своём ребёнке!
– Ну! – Эрин никак не понимал, к чему клонит археолог.
– Я зашёл в прозекторскую в тот момент, когда санитары облачали тело в траурные одежды, и тут в глаза бросились руки!
– Да не тяните вы резину! Что с руками-то не так?
– А это были руки не Македонова!
– Не понял?
– Володя грыз ногти! Он не ухаживал за руками. Его ногти всегда были короткими, неровными, обкусанными почти до мяса. А у покойника, который забирала русская женщина, я увидел ногти овальной формы, аккуратно подстриженные. Мать не могла не знать о привычках своего сына.
– Вот тебе раз! – Эрин не мог понять, что ему делать теперь с этой информацией. Он с сомнением посмотрел на Дубравко. – Может это ошибка? – хорват отрицательно покачал головой. – Да почему же ты не сказал об этом сразу?
– Я растерялся. Где-то слышал, что у покойников уже после смерти продолжают расти волосы и ногти. Потом понял, что ногти может, и выросли, но кто их аккуратно подпилит?
– Ну, мать к этому не имеет отношения! – в полной уверенности произнёс полицейский. – Заплакала, разволновалась, на руки и не глянула.
– Да она стояла на улице, словно арктический айсберг! – возмутился хорват. – У неё губы были накрашены блеском. Хорошо, что хоть жвачку не жевала и не надувала пузыри!
Официант принёс запотевшее пиво. Мужчины замолкли на несколько секунд. Ерин наклонил бокал и по стенке, чтобы не образовалась пена, налил холодный ароматный напиток, с жадностью сделал несколько глотков и качнул головой:
– Ты даже не представляешь, какую сейчас создал для меня проблему. Скрыть этот факт я уже не смогу, это будет не профессионально. Признаться в ошибке, значит признать тот факт, что я плохой сыщик. И всё это усугубляется тем, что покойника отправили в другую страну и уже похоронили! А если ты ошибаешься, и я зря начну баламутить воду, звонить русским коллегам и сообщать о подмене? И потом, где тогда настоящий Македонов?
– Не знаю, что вам ответить, но это не ошибка. Я твёрдо уверен, что это руки не Володи.
– Для начала я сам всё должен проверить. Запрошу дело из архива, просмотрю фотографии с места трагедии. Тебе обязательно уезжать завтра?
– Могу задержаться, если нужна моя помощь.
– Нужна!
Эрин всё-таки надеялся, что просматривая материалы дела, всё встанет на свои места и хорват разберётся в своих заблуждениях.