Правда – это праведная жизнь по заповедям Божиим. Вот чего надо в первую очередь алкать и стяжать. А отнюдь не здоровья.
Слово «ХОРВАТЫ» произошло от слова «КАРПАТЫ» (горы), откуда и пошли все славянские народы. И языки у них коренно общие, очень схожие.
Как-то слышала чудо-фразу: «Да с таким подонком я и в степи срать не сяду».
Трусость рождается страхом перед правдой.
Я записываю здесь, в дневнике, то, что тронуло душу или как-то задело меня за живое. Пусть известное или же новое. Что порадовало или огорчило. Или «а вдруг пригодится?» Или «а вдруг будет кому-то ещё интересно?» Уже, конечно, потом, потом. Узнать, как жили мы в веке двадцатом или тут, в самом начале тысячелетия третьего от Рождества Христова.
А вот что сказал великий музыкант Скрябин – открыватель «музыки цвета и света»: «Искусство должно преображать жизнь».
«Нет истины, где нет любви».
А вот шутка, которую в ЦДЛ все знали и, смеясь, повторяли. Хотя и Павел Нилин, и Пётр Сажин слыли достойными писателями-приятелями:
В мозгу у Павла Нилина
Всего одна извилина.
И та из …опы Сажина
К тому же пересажена.
Вера без дел мертва есть.
«Вы хóчете песен?.. Их есть у меня».
С Фёдором Шаляпиным они «поменялись» песнями. Он подарил Наденьке Плевицкой в репертуар песню своей матушки «Помню, я ещё молодушкой была». А она ему – сугубо мужскую «Вдоль по Питерской». И этот её подарок он пел до конца жизни с удовольствием и неизменным успехом.
Ах, какая замечательная песня-романс раньше часто звучала во всех СМИ: «Как упоительны в России вечера…» А нынче идёт война, и её, естественно, не исполняют. Но, уверена, снова настанет её черёд.
Великая актриса Фаина Раневская (кстати, жившая со своей собачкой рядом с нами, в сталинской высотке на Котельнической), глядя на принесённые с почты мешки восторженных писем от зрителей, печально вздыхала: «Столько любви, а в аптеку сходить некому».
Я всё отдам за жизнь – мне так нужна забота, —
И спичка серная меня б согреть могла…
И опять же гениальный Осип:
Я, кажется, в грядущее вхожу.
И, кажется, его я не увижу.
И вот это, тоже гениальное, от Пастернака не могу не записать:
Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет.
Рассуждения, вернее, умение рассуждать, ответить на вопрос «ЗАЧЕМ?» – одно из ценных качеств человека. Причём рассуждение – «зачем?» – изначально должно быть приложено к любому делу, любому чувству.
Надо послать в Винниково, в музей, книги (и воспоминания Плевицкой, и мои), а главное, льняные расшитые крестиком рушники Плевицкой и её сестёр (длинные полотенца-оригиналы с вышивкой «Как у наших у ворот / Всегда девок хоровод»), многие десятилетия хранимые мной.
Интересный разговор.
В «золотом» девятнадцатом веке умение вести в салонах умный, занимательный разговор считалось мастерством. Не менее важным и творческим, чем, например, дипломатия, поэзия или математика (чем, к слову, обладал и блистал дядя Пушкина).
Но в жёстком, жестоком двадцатом веке это светское качество поугасло. А ныне на Западе, особенно в политических кругах, к сожалению, расцвело непомерно. И нами стало попросту называться «трепологией и словоблудием».
На земле я очень давно живу одна. И ратовать за меня или защищать просто некому. Ни перед людьми, ни перед Богом.
Существует такая странная теория: якобы душа ребёнка сама выбирает своих родителей. Не знаю, не знаю. Не уверена. Надо спросить у батюшки.
Без любви родителей гении не рождаются.
Словесная палитра Пушкина столь разнообразна и многоцветна, что перевести его тексты точно и адекватно с русского языка на любой другой язык мира никак невозможно. Сюжет, смысл текста худо-бедно ещё переводимы, но волшебный аромат стиха, ритм, звук, народную лексику, всё обаяние и чудо русского Слова – нельзя. Это не-по-вто-римо. На чужбине всё это исчезает, тает. Словно наша русская кириллица сама не хочет подчиняться чуждой латинице. Не хочет тешить её, украшать, развлекать и убегает прочь… Ведь за два столетия нет ни одного удачного перевода ни прозы, ни особенно поэзии Пушкина. Словно сам Поэт, его мощный капризный гений не хочет покидать пределов Отечества. Этого Храма любимого русского языка – сути его божественной Родины. Конечно, Пушкин понимал, что он гений, но никак не хотел становиться памятником. Всё соскакивал с пьедестала, озорничал: влюблялся, играл в карты, жуировал, шампанское пил с друзьями и вдруг, на радость всем (даже царю Николаю и Бенкендорфу), выдавал на-гора то чудо-поэму, то чудо-стихи. И всё смеялся: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
С годами я всё больше слабею. Не душой, а телом. Становлюсь всё более убогой, старой. Слепну, с трудом двигаюсь, не дорожу бытом, ем еле-еле, без вкуса, но, конечно, главное – слепну. Взгляд мой всё чаще обращён только внутрь, в душу. А вот душой и мыслями, напротив, я крепну, острею, умнею. И, как бы поднимаясь на цыпочки, восхожу над жизнью. Воспаряю всё выше и выше. И становлюсь совсем уж у-бо-гой. Но это меня не печалит. Напротив. Ибо я воистину у-бо-гая. Почти что – у Бога. Вот она, изначально высокая суть русского слова «убогий».
«Пока в России Пушкин длится, / Метелям не задуть свечу…» Как сильно сказал эту глубокую мысль поэт Давид Самойлов! Вот потому-то враги-русофобы всюду на Западе и низвергают памятники Поэту. Чуют, твари, в чём наша сила.
Что значит «пустился во все тяжкие»? Нынче эта фраза несёт отрицательный смысл. Мол, стал много грешить. А прежде это значило: в праздники или иные важные дни звонить, ударять на колокольне храма в самые большие, тяжёлые, то есть «тяжкие», колокола…
Добавить в главу «Пословицы»: Тришкин кафтан. И о Тришке чуть-чуть.
«Федул, что губы надул?» – «Кафтан прожёг». – «А велика ль дыра?» – «Да один ворот остался».
У поэта Марины Цветаевой есть великолепная статья «Искусство при свете совести». Прочесть её надо каждому. Это и мастер-класс, и биография автора, и обращение в будущее. Но главное – там в каждой строке понятие «совесть». Мой современник, писатель и режиссёр Василий Шукшин в своих дневниках тоже часто повторял слово «совесть». Обращался к совести, указывал на совесть, взывал жить по совести. Она была словно защитный кокон в некоем улье, где каждый творец нарабатывает, накапливает свой «мёд». И ведь действительно, совесть – это частица Любви, частица Бога в душе, которую должен иметь каждый художник. Так что права Марина: «Да здравствует искусство при свете совести!» Вот и я, грешная, стараюсь жить и творить при свете совести. И даже названия книгам даю «заповедные»: «Путь к горизонту», «Только свети, свети», «Верю, надеюсь, люблю».
«Каждый будет сражаться там, где стоит».
Просто фраза: «Ликует лишь сердце моё».
И. Р.
«Кто управляет прошлым, тот управляет будущим».
Поставить в постулаты: «Музыка – кардиограмма эпохи. Литература – диагноз недугов эпохи».
И. Р.
У каждого человека на земле есть место силы, место опоры. У меня, я думаю, тоже есть. Даже могу назвать. Только у меня их три. «Три точки на карте», о которых я должна написать особо – красиво и сильно. Останкино, Алтай и Лужки – деревня на верхней Волге, подо Ржевом.
Постулат: «Это не ты носишь Крест на груди. Это Крест носит тебя».
И. Р.
В жизни всё повторимо, кроме отца и матери.
Одна западная дама-«ухилянтка», прочтя в Интернете моё эссе о поэте Бродском, попеняла мне, что, мол, я мало «придыхаю», мало трепещу при имени этого гения. И ещё, мол, неизвестно, где меня, грешную, при конце моём закопают, в какой ничтожной дыре-могиле, которой я и заслуживаю. В отличие от Бродского – сперва в США похоронен, потом эксгумация и Венеция…
Насчёт придыхания эта дама, пожалуй, права. Да, не придыхаю. У нас в России так много ярких поэтов-гениев, что никакой дыхалки не хватит. А насчёт могилки – надеюсь, я заслужила лечь не где-то в «чудном» изгнании, а в родную землю на Ваганьково, на аллее художников, возле мужа и дочки. А вообще-то, любезная зарубежная дама, на всё будет воля Божья. И мы это знаем. Христос Воскресе!