«Придёт антихрист – существо беззакония. Вокруг будут войны, мор и глад. Сегодня мир вокруг хрупкий, но может быть хуже. Потому надо каяться и молиться, молиться. Это хоть как-то может тебя спасти…»
«Покаяние – это второе крещение».
«В последние времена именно смиренных не коснутся ловчие сети антихриста».
Боюсь, у моей внучки пропала способность каяться. Да и была ли она?.. Жаль, совсем человек пропадает.
Сорос, Шваб, Рокфеллеры и пр. – вот имена главных бесов-глобалистов, врагов человечества, родивших страшный план низвести людей, ныне живущих на земле, с восьми миллиардов до одного «золотого» миллиарда, плюс их обслуга. И этот их план уже в действии.
Китайцы открыли не только шёлк, порох, бумагу, но и… вилку. Однако сами никогда ей не пользовались. Палочки им показались удобнее.
Какое счастье и чудо мне было даровано – не только видеть и слышать великого прозорливца, старца Кирилла (Павлова). Он даже приезжал в мой дом со своим, тоже старцем, келейником из Сергиевой Лавры (а это за 70 километров от Москвы). Их привёз на своём жигулёнке мой духовник тех лет, архимандрит Иннокентий (Просвирни́н), чтобы соборовать моего мужа перед кончиной (после долгой тяжёлой болезни). Приехали они поздно. Почти ночью, наверное, сразу после вечерней службы в храме. Привезли много тонких свечей и всё остальное, что надобно. Я зажигала тонкие ароматные свечи по всему дому, втыкая в тарелки с крупой. Юрочка уже не вставал. Соборовали лежащего втроём, стоя вокруг постели. Весь этот важный трепетный ритуал проходил в нашей мастерской, в большом зале, почти во тьме, при свете свечей, при тихом псалмопении и густом запахе ладана. А на мольберте у дальней стены стоял почти что оконченный Юрин триптих «Поле Куликово». И с холста оттуда, с легендарного поля, смотрели на нас, словно участвуя в ритуале, шесть великих святых, просиявших в земле русской. Преподобный Сергий Радонежский, братья Ослябя и Пересвет, мальчик Андрей Рублёв, жена князя Евдокия. И в центре триптиха, конечно, сам князь Дмитрий Иванович, ставший Донским. Перед битвой он прощается с братом и другом своим Бренком. Идя на смерть и бессмертие. И сейчас все они вместе с войском были тут, возле художника, рядом, словно желая придать ему сил в его великий предсмертный час… Раньше я рассказывала об этом подробно… Но сейчас мне почему-то особо вспомнились руки священников. В тихом свете свечей. В какой-то момент они соединились вместе и были положены одна на другую и затем на Юрину грудь…
По окончании соборования, перед отъездом, святой Кирилл меня обнял и перекрестил. Я запомнила запах ладана и мягкость его строгого келейного облачения, почти скрывавшего лицо. Потом, помню, я спросила отца Иннокентия, чем могу отблагодарить их. Но он так строго посмотрел на меня, что я запнулась. Но тотчас, догадавшись, кинулась к книжным полкам и принесла три тяжёлых тома «Четьи-Миней» – семейную реликвию девятнадцатого века (четвёртый том был когда-то кем-то утерян) – в твёрдых, серой кожи обложках с заклёпками из бронзы. И, прощаясь, я с лёгким сердцем и удовольствием подарила им эти тома. Очень большие, тяжёлые. Передала из рук в руки отцу Иннокентию. Понимая, что вот теперь-то эта чудо-реликвия обретёт в Сергиевой Лавре истинный Дом, достойную жизнь и почёт.
Делай возможное, чтобы Господь сделал невозможное.
Истина Божия непопираема, Крест Божий сияет вовеки.
А вместо сердца – пламенный мотор.
Всё, что делается не по любви, – ВРЕДНО.
У жизни есть только три верных Божьих пути: брак, целибат, монашество.
«Варсонофий, всех люби и от всех беги», – так заповедал мудрый старец молодому монаху в монастыре.
Времена не выбирают,
В них живут и умирают
Читайте псалмы постоянно. В дом, где читают псалмы, антихрист не войдёт.
«Упражняйся в смирении. Сеть антихриста не коснётся смиренных».
Терпеньем вашим спасайте души ваши для жизни вечной.
О Господи, даруй мне благодать
И беззакония мои изгладь,
Очисть мне плоть и душу многократно.
Я грех свой вижу, грех мой предо мной.
Но ты меня, о Господи, омой,
Чтоб не сгубил себя я безвозвратно.
Я много согрешил перед Тобой,
Повинен я и в помысле лукавом.
И, что бы Ты ни порешил, любой
Суровый приговор Твой будет правым,
И правым будет суд Твой надо мной.
И хоть зачат я в беззаконье был
И во грехе был порождён когда-то,
Но Ты меня, о Боже, возлюбил
И мудростью великой наградил
За правду, что хранил я в сердце свято.
Так окропи меня Своей рукой,
Омой, чтобы я снега стал белее,
И, сокрушённые рукой Твоею,
Пусть кости обретут мои покой.
Грехи, которых и не сосчитать,
Все беззакония мои изгладь
И сердце чистое во мне, о Боже,
Восстанови, чтобы я снова ожил,
Вдохни скорее в дух мой благодать.
И лика Твоего не отврати,
Дай Духа Своего благословенье.
Простив мне прегрешенья, возврати
Былую радость Твоего спасенья.
Господь спасенья моего и славы,
Лишь одного сегодня я хочу:
Прочь уведи меня с путей кровавых,
И я путям Господним научу
Всех грешных, нечестивых и неправых.
Тебе хвалу я буду днём и ночью
Петь, если Ты уста мне отворишь,
Но жертв моих Ты воспринять не хочешь,
Ко всесожженью не благоволишь.
Но в жертву Господу свой дух упрямый
Я усмирю и сердце сокрушу,
Так не презри того, что я прошу:
Восставь мой град святой и стены храма,
Воздвигни вновь, о Боже, и, как встарь,
Ты не отвергни жертвоприношенья —
И овнов, и тельцов, для всесожженья
Возложенных на Твой святой алтарь.
«Теперь у вас власть вечной жизни», – так сказано батюшкой по крещении.
От семени гнилого плодятся гнилушки.
Без земли не может быть и страны.
Основа, вековечный путь России – это Православие, самодержавие (суверенитет), народность.
А западный путь под красивым, манким лозунгом «Свобода, равенство, братство» России враждебен. Тут в каждом слове безбожие, ложь, призыв антихриста к бою против Творца. Могу разъяснить дословно, пословно.
Купить нельзя, арендовать можно.
Моё письмо редактору Юле Никитской в альманах «Небожители подвала», где я печатаюсь из номера в номер с момента его основания.
«Скоро исполняется сто лет со дня рождения выдающегося русского писателя, курянина Е. И. Носова. Серьёзная дата. И потому я решилась опубликовать эти его письма, написанные мне более полувека назад. Ибо сочла: не стоит пропадать такой жемчужине эпистолярного наследия писателя – чуткой души и большого сердца».
«На мосточках утром рано повстречались (поругались) два барана».
«Не смех, а грех» – про воровство трёх рублей. 1946–1947 гг.
Моё эссе «Самописка»
Сколько раз увидишь его [немца], столько раз его и убей.
Не помню и дня, чтобы я когда-то жила без чувства сострадания, без душевной боли – за кого-то, ради чего-то, за что-то (меньше всего – за себя).
А всё потому, что я невольно проживаю не только свою, но и бесконечное множество разных жизней. И это буквально бесценно для моей профессии писателя. Ведь это её суть, её сущность – сострадание и боль. Без этого истинного писателя просто нет. Быть не может.
Прекрасно знаю истину: прогресс неотвратим, неостановим, неизбежен. Но я, почти век наблюдая жизнь и то, что происходит вокруг, задаюсь вопросом: а не регресс ли это? И хотя последние десятилетия наш Путин изо всех сил старается наладить прогресс, наступление в стране регресса налицо. Все эти НИИ, ИИ и прочее… Или я ошибаюсь?
Помню моё первое впечатление от лика, лица поэта Пастернака в ту зиму, неожиданно встреченного мной в Переделкино на тропе. Когда он утром возвращался домой от Ивинской. Устроенной им рядом, на даче в Мичуринце. Оно, темноглазое, показалось мне каким-то «страдающим», больным, как после желтухи, тяжёлым и узким. И очень похожим на лошадиное. Во взгляде не было даже малости счастья. Только вина и усталость.