Надо вспомнить о знаменитом мальчике-силаче, длинноволосом Брюсе Хлебникове, приезжавшем в девяностые годы с мамой Нелей ко мне в гости. И домой, и на дачу в Истру. Рубил там дрова, готовил шашлыки. Очень послушный был. И неизбалованный, хотя рос в безумной и слепой материнской любви… Найти дома где-то в шкафах много его фотографий. И вспомнить неожиданную встречу с мамой и сыном через десять лет в Доме архитектора, где Брюс, уже здоровенный мужик, удивляя зрителей в зале, на сцене рвал грелки и календари…
И вот опять он появился в медийном пространстве… Господи, кто только не прилипал ко мне в жизни! И ещё Лёня Голубков (актёр Владимир Пермяков). Этот тоже бывал в гостях и на даче, и дома. Даже приносил какую-то написанную им пьесу. Естественно – графомания.
Как точно и правильно сказал некогда президент Франции Франсуа Миттеран: «Очень жаль, что все, кто умеет руководить государством, уже работают таксистами и парикмахерами».
Ум, чувство и воля – вот центры победы или поражения.
Формализм есть ложь. Формально простить или формально любить невозможно. Всё надо делать от сердца. Бог всю правду видит.
«Как можно чаще занимайся самоукорением. Именно этим спасёшь себя. Избежишь многих иных грехов. Ибо Господь стоит рядом и принимает твою исповедь покаяния, самоукора».
Медведь-мишка к человеку ближе иных зверей. У него на лапах пять пальчиков, плюс мягкая пяточка-ладошка. А, например, у кошки-собаки на задних лапах четыре пальца, плюс пяточка. Так что мишка – «наш человек».
Дьявол всегда ищет на земле новых воплощений. Вот он и нашёл для себя сегодня ИИ (искусственный интеллект). И ныне может вечно быть на земле: и с новой церковью извращений, и с трансгендерами, и с ИИ. Он в ад не спешит. Ему тут, среди людишек и «храмов сатаны», вольготней.
Мне жизнь однажды предсказала —
Мне не спастись от красоты,
Знавал я женщин, и немало,
Лишь ты вошла в мои мечты.
И вновь любуюсь я тобою,
В своё грядущее смотрю,
Встречаясь с радостью и болью,
За всё тебя благодарю.
Виноватого перед тобой надо простить и отпустить. Но только в том случае, если, конечно, он кается.
От тебя в этом мире останется лишь то, что ты отдал, а не то, что ты взял. Таков закон бытия.
Надо каждому знать. Человек живёт три минуты без воздуха, три дня – на морозе без крыши, три дня – без воды и три недели – без еды. А дальше – смерть.
Поэта без Родины нет. Писателя – тоже. Вот и у меня есть родное Останкино.
Не будь занудой. Думай быстрее, говори смелее.
И. Р.
Великие строки:
А вы на земле проживёте,
Как черви слепые живут:
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!
Сегодня это – дети, завтра – народ.
В шутку скажу и всерьёз: «Не склалóсь, не склалось… Так что вкалывай, жми „на газ“ и дальше трудись».
«Дисциплина – мать победы [и мать здоровья]», – говорил своим солдатам А. Суворов.
«Лишь только полнота молчанья приводит в Божью глубину».
«Боже, очисти мя грешного».
«В нашей армии одни немцы, только я русский», – шутя, изрёк генерал Багратион, будучи грузином, говоря об Отечественной войне 1812 года.
Частушка в СССР:
У них есть жвачки, ветчина
И прочая антисоветчина…
Россия – Страна стран и Народ народов.
Русское слово «погром» вошло в быт и ныне живёт во всех языках мира. Запомни и проверь – «погром».
Есть поговорка: «Шито белыми нитками». Вновь убеждаюсь, насколько богат, необъятен, безбрежен наш русский язык. И русская речь – как океан. Ну как можно в три слова не только воедино собрать и глагол, и существительное, и прилагательное, но при этом ещё вложить в них и суть, и смысл, и ситуацию? И даже своё тонкое отношение ко всему. Издёвку или укор, вопрос или добро, сочувствие или смех и пр. А всего-то три слова – «шито белыми нитками». Чудеса, да и только.
Как курица лапой… Кропаю, царапаю тексты…
Служенье муз не терпит суеты.
Прекрасное должно быть ВЕЛИЧАВО…
Воистину, искусство – не просто хотелки отдельных авторов. Оно должно быть ВЕЛИЧАВО. Ответственно. Должно вести людей к прекрасному. К Любви, к Небу, к Богу. В ином случае это «заявка в ЖЭК».
Мерзавка из Минска (некто поклонница Дзержинского) Алексиевич написала страшную фразу: «Жертвы мне так же противны, как и палачи».
Зло преступно оправдывать злом.
23.03.2024. Теракт в «Крокусе». Моё состояние – ШОК. Сто пятьдесят убитых. Террористы – четверо таджиков с автоматами. Сердце щемит, разрывается. Уму всё это непостижимо. Но… постигать придётся… Комментировать – рука не поднимается. Гнев, ярость уже опадают. Сверху только вопрос: как, почему, что делать? И горе, горе, горе, и ещё… солидарность… сострадание.
«Мы же стоим на грани гибели, распадения православия, христианства. Ватикан уже разрешил однополые браки. ЛГБТ. Папа римский, угождая миру и моде, уже принимает у себя в Ватикане Зеленского, террористов, бесовок-танцовщиц в алтаре. Принимает в подарок от русофобов дьявольские иконы, где вместо Младенца Христа зияют чёрные дыры и образ Богоматери гадко искажён и испорчен. Последняя надежда и опора христианству – остатки православия на Руси».
В юности я была близорука и носила очки. Но это не мешало мне хотеть нравиться. И я никогда не испытывала недостатка в поклонниках. А чтобы выглядеть помоднее, это в те-то, советские, годы и при моей кромешной бедности, приходилось с модой что-то предпринимать, выдумывать. Очки, к примеру, у меня были с разными оттенками цветов. Очень модно. В цвет к одежде, или к платочку, или же к сумке. Но как это было возможно? Очки ведь – вещь дорогая, не напокупаешься. А я придумала. И одни и те же очки я преображала в разные. Красила стёкла ваткой, изнутри протирала, чтоб дождь случайно не смыл и чтоб не испачкать глаза, щёки, лицо. То зелёнкой красила, то чернилами. Лиловыми, синими. Получалось красиво и модно. Даже казалось, почти шикарно. А если на улице снег или дождь – прятала в сумочку. Чтоб чернилами не испачкаться. Вот так-то. Голь на выдумки хитра.
Был бы ты холоден или горяч. А вот теплосердие, толерантность – это значит «быть на нуле». И это отвратительно Богу.
Художественная проза – это хорошо, это Искусство. Даже с большой буквы. А моя дневниковая проза – она ведь почти документальна. Но уверяю: нет ничего ценнее документальности. Тем более соединения Искусства и документа. И это порой даёт наивысший результат. К такому эффекту в творчестве я наконец и пришла. Так и пишу, так и плыву.
– Ах, Александр Сергеевич, – сказал однажды Грибоедову актёр Пётр Каратыгин. – Сколько вам дал Господь талантов. Вы и музыкант, вальсы пишете, и литератор, и дипломат, и офицер отменный…
– Эх, Петруша, – ответил поэт, – у кого много талантов, значит, нет ни одного настоящего.
С гордыми у Бога дружбы нет, Он их не любит. Всегда спеши сказать: «Господи, да будет воля Твоя». Бог не палач. Он врач.
Нет ничего столь малого, что не может стать большим. Хорошо делай своё малое дело – и можешь стать даже умельцем, мастером.
Всё видимое – временно, а невидимое – вечно.
Апостол Павел писал коринфянам, что неверный супруг верной женой спасается.
Пусть ваше слово будет чётким, ясным, прямым. Да? – Да. Нет? – Нет. Всё прочее – блуд, лукавство. Среднего, беззубого слова быть не должно. «Авось… Небось… Как-нибудь. Отбрось из речи эту муть».
Нынче моё бытование сузилось, умалилось до стен квартиры. И, как ни странно, это совсем неплохо. Исчезли суета, пустые хлопоты, беготня. Ну а семья-то раньше растаяла, родные умерли постепенно. А сегодня ушли почти все заботы и страсти. Пенсии, слава Богу, хватает, ведь прежних запросов нет. И Путину за всё спасибо и слава (хотя у меня и так всё законно. С годами труда аж перебор. В трудовой книжке так и записано: «Сорок три года непрерывного стажа», даже не считая вечной работы – писательской). Так что мне теперь в радость тихо-мирно сидеть перед экраном компа и сочинять, «делать буквочки» (как говорил мне когда-то мой Юра). И теперь все страсти мои и волнения – лишь на экране да на страницах книг. А ещё когда за спиной ветер сквозит из открытой балконной двери. Или чайник в кухне свистит… Ну разве это не лепота?