Тем более что тут тебя уже ничего не держит. Все битвы проиграны, и ты уже не сможешь отхватить кусок посолиднее. Мэр мёртв, его Цербер тоже. А ты до сих пор не смог не то что удержать, даже собрать власть воедино.
Конечно же, говорить именно это я не стала, но иногда красноречивое молчание намного лучше любых слов. И все потому, что он как бы понимает, о чем я молчу, но откровенным издевательством это не назовёшь.
Неопытная, я боялась пересечь ту грань, за которой он рассвирепеет и все полетит к чертям собачьим. Но пока вроде я держалась.
– Да я тоже на тебя и твою благословенную улыбку насмотрелся за столько лет. С меня хватит. Да только какого ты решила, что сможешь говорить от имени Иванютина?
На него смотреть было опасно, и я закатила глаза. Этот жест, довольно простой, но в то же время красноречивый, должен был добавить мне баллов. Внутри же уже начиналась лёгкая дрожь.
– Не для этого он землю носом рыл, отбирал у тебя телефоны и гонял нас с Игорем по всему югу и северу, чтобы потом отказывать. Это во-первых. Ну и во-вторых, дядюшка, не он ли много лет назад согласился на смертельно опасное нарушение правил ради своей жены? Чувство вины творит чудеса.
Поверит ли прокурор в то, что я смогла рассуждать так цинично и холодно? Что могла за столь короткий срок стать такой холодной и надменной? Я бы вряд ли поверила.
Но другой разговор, что я теперь уже ни во что не верила в принципе. Самое главное сейчас – закончить эту пытку и вернуться к жизни. Найти маму, а там… посмотрим.
Он размышлял, а дверь все не открывалась. Мы стояли на краю, и только он регулировал, куда качнется моя история. А ещё я понятия не имела, что он сделает с Игорем.
А игра? Не все игры для взрослых потенциально опасны. Опять же, если это рулетка или салочки, то мы сможем отказаться. Если нынешние хозяева не совсем отбитые.
Но рулеток вроде больше не открывалось, а салочки вообще превратились в какую-то дикую погоню и никак не парное развлечение. Прятки тоже отпадали по той простой причине, что особняк сейчас был пуст.
Кстати, я совсем забыла про то, что Ильяс вообще может быть одной ногой в могиле. Как же все хлипко и страшно. Что же он решит, ну почему мучает меня?
Прокурор наконец-то отвис и ухмыльнулся, а потом с торжеством посмотрел на меня и ответил:
– Ты неплохо подготовилась, племянница. Но тебе ещё далеко до того, чтобы вести в таких играх. Считай, теперь проиграла ты. Потому что, во-первых, твой папочка при смерти в больнице, а во-вторых, я не могу отказать себе в удовольствии засадить тебя за самую сейчас сложную игру для взрослых. Удачи вам с Сафрономым.
И он открыл дверь автомобиля, жестом призывая меня катиться из салона.
Глава 54. Ева
Меня грубо пнули, а Игоря вытащили из машины. Я с ненавистью смотрела в глаза человека, что в который раз разрушил мою жизнь. Скотина. И все же я верю, что земля круглая и за углом его обязательно кто-нибудь встретит.
Игоря сразу же потащили к неприметной чёрной двери, ведущей, судя по всему, в подвал. Куда же он привёз нас? Я не стала ни кричать, ни стенать, ни пробовать остановить людей, одетых во все чёрное.
Какой смысл сопротивляться там, где это бесполезно? Я могу лишь сохранить силы для борьбы позже. Дядя с молчаливым торжеством наблюдал за тем, как нас разделяют, и ухмылялся.
Когда Игорь скрылся, он зло сказал:
– Ну все, принцесса, желаю тебе прекрасной и интересной игры. Знаешь ли, верю-не-верю имеет особую историю и атмосферу. Прощай.
И он захлопнул дверь. Я же застыла, ощущая стальную хватку на предплечье. Верю-не-верю? Так вот куда он нас привёл.
Теперь судорожно вспоминала, что же это за игра такая, но поняла, что толком ничего не знаю. Сафронов мало говорил именно о ней, гораздо больше внимания уделяя рулетке, салочкам и пряткам.
Меня грубо потянули вперёд, не говоря ни слова. Я попыталась вырвать руку, но не получилось. Наверняка на ней останутся синяки. Люди, облачённые в чёрные балахоны, тащили меня к той же железной двери, что и Игоря.
Когда я прошла в неё, словно в другой мир попала. Это подземелье. Реально стилизованное под пещеру место. Мурашки пошли по коже, когда меня вели по узкой лестнице вниз.
Что здесь происходит, как здесь играют? Они объяснят правила или что-то ещё? Я не знала, а спросить боялась. Спустя пару минут тёмных спусков и безликих коридоров решилась:
– Куда мы идём. Мне расскажут о правилах? Где мой спутник? Вы в курсе, что я дочь Иванютина? Он потом шкуру с вас сдерет за то, что меня силой затащили на игры!
Но если я рассчитывала на какую-то взаимность, то жестоко ошиблась. Они лишь толкали вперёд. Ни единого звука, выдержка на уровне и жесткость в каждом действии.
Только траурных песен не хватало и обрядов по приношению в жертву. А ещё вокруг царил странный запах каких-то трав. Одним словом, это место пугало меня, голова кружилась все сильнее и не было сил вздохнуть.
«Боже, я бы сейчас многое отдала за крошечный лучик света», – все, что приходило мне на ум.
Понятия не имею, сколько мы шли, но вскоре я стала замечать, что устала. Даже не так, скорее вымоталась, и окружающая обстановка давила на меня. Она наседала низкими потолками и непроглядной тьмой.
Меня толкали и вертели, а вскоре я совсем перестала ориентироваться в пространстве. Слишком поздно пришла мысль о том, что, возможно, это сделано специально.
Но, вопреки нарастающим паническим мыслям, этому мучительному пути наконец-то настал конец. Он пришёл внезапно, вместе с открытой дверью в абсолютно белое помещение.
Контраст был такой силы, что я не сразу заметила, как осталась одна. Совершенно. Но не могла поднять глаз, потому что они болели от слишком резкой смены обстановки.
Свернулась на полу калачиком, закрывая руками лицо. Правда, даже сквозь прикрытые веки мне казалось, что я вижу это сплошное белое пятно. Словно мое желание света исполнилось слишком быстро.
И в особой извращённой форме. Потому что эта боль была намного ощутимее, чем физическая. Она наседала на меня.
Но все проходит, прошло и это, и наконец я смогла осмотреться. Передо мной предстала белоснежная комната.
Кипенно-цвета здесь было решительно все: от стен и мебели до мелочей типа расчески и, конечно же, унитаза. И все в одной комнате, как будто это камера какая.
Я попыталась выйти, но не смогла. Не то чтобы надежда была, но хоть на какой-то результат я рассчитывала. Прислонилась к белоснежной стене.
На ней было видно решительно все. Вот я чиркнула грязной рукой. А под ногами на белоснежной плитке уже виднелись следы моих кроссовок. Интересно, а Игоря засунули в такое же место?
Что с ним станется, когда он очнётся? Наверняка он очень удивится и вообще не сразу поймёт, что происходит. Так недолго и сума сойти.
Почему-то это место реально напоминало мне психушку. Эдакую сюрреалистическую больницу, и сейчас по всем законам жанра должен прийти санитар и наказать меня за непослушание.
Но шло время, а никто не приходил. Я все ещё была одна на белоснежном полу белоснежной комнаты. Смущенная и дезориентированная. Но я старалась не раскисать.
Ведь где-то там находился Игорь. И он наверняка держался бы для меня. Ради меня. Поэтому сейчас я снова была просто обязана потерпеть. Пережить это.
Надо всего лишь сыграть в игру, ещё до ее начала выворачивавшую меня наизнанку. Надо включить мозги и выключить эмоции, собраться. Но только как же сложно это сделать под напором белого цвета.
Казалось, что окружающая обстановка растворяет тебя. Тёмное всегда сдавливает, уменьшает пространство, а здесь ты чувствуешь себя подвешенной в нем.
А ещё я вдруг услышала голоса. Ненавязчивые и еле различимые. Они что-то шептали, и паника, теперь уже ничем не сдерживаемая, вырвалась наружу…
Глава 55. Игорь
Я пришёл в себя, как только мы подъехали и остановились. Но виду не подавал. Какой смысл сейчас пытаться что-то сделать? Нарваться на пулю? Я ждал.
Ждал и, как порядочный заложник, которого вырубило транквилизатором, делал вид, что недвижим. И слушал… Слушал, как Ева пыталась вытащить нас.
Моя смелая и умная девочка. Когда я забрал ее из отчего дома, насильно, не спросив, что она сама хочет и думает, очень рисковал. Прекрасно ж знал, насколько она предана отцу.
Я столько лет наблюдал за ней, выучил все повадки, каждое движение и морщинку. Понимал, насколько она нежная, хрупкая, и до смерти боялся, что сломаю.
Мне хотелось оберегать ее от всего мира и даже от неё самой. А потом случился тот инцидент в ванной, и сперва я подумал, что все. Сломалась. Раз она пыталась сделать это с собой…
Но эта чернота стала для неё перерождением. И хоть изменения происходили долго и с трудностями, она, как феникс, восстала из собственного пепла.
С восхищением слушал ее твёрдый расслабленный голос, с удовольствием улавливая в нем все те же прекрасные нотки. Кажется, она копировала Иру, и это было странно, но, должен признать, эффективно.
А потом все рухнуло. Конечно, я подозревал, что новости про Иванютина просто не могут не дойти до прокурора. Да только я думал, что мы успеем раньше добыть из него информацию и уехать.
Я снова где-то ошибся, просчитался. Видимо, он был готов к тому, что мы приедем, или, может, следил или машину заметил. Я не знал, что именно сыграло против нас, но хорошего в этом абсолютно точно не наблюдалось.
Когда меня выволокли из машины, сильно ударился. Неимоверных усилий теперь стоило держать себя в состоянии «отключки», не говоря уже о том, что нас с Евой разделяли.
Я понимал, в какое именно место нас привезли, и поставил в уме галочку, что обязательно узнаю у прокурора, почему эта игра стала такой внезапно особенной. Верю-не-верю никогда не была популярна.
Да я даже толком не мог понять, когда эта игра появилась. Сюда люди поначалу даже приходили сами, а выходили… Другими. Потом поток иссяк, и народ стали притаскивать силой.