Когда я приехал в Паломар, он представил меня Мелиссе Хеннинг. У нее были темно-каштановые волосы, огромные карие глаза и самая потрясающая улыбка на свете. «Ух ты,» – подумал я. Джейсон оказался прав – она и вправду была очень мила. Мой друг определенно сделал правильный выбор.
В тот вечер в группе было около восьми студентов, и мы встали в кружок, начав богослужение. Несмотря на то, что группа была небольшой, мы прекрасно провели время за песнями и молитвами к Богу. Все присутствовавшие были глубоко увлечены процессом, но больше всех мое внимание привлекла она – подруга Джейсона, Мелисса.
Я никогда не видел никого нашего возраста с такой безудержной страстью к Богу. Она пела настолько самозабвенно, вытянув руки и целиком отдавшись молитвам, что я почувствовал себя жалким любителем. После того, как встреча закончилась, нам с Мелиссой удалось немного поболтать.
На протяжении следующих нескольких недель я видел Мелиссу не только в группе по изучению Библии, но и на групповых встречах. Все это время Джейсон, не переставая, говорил мне о ней, и о том, как постоянно о ней думает. В то же время, он никогда не упоминал, что Мелисса испытывала к нему ответных чувств. Наблюдая за ними обоими, я обнаружил, что надежды Джейсона стать для Мелиссы больше, чем просто другом, оказались невзаимными.
В действительности именно я проводил с ней больше времени, и, казалось, единственная симпатия, имевшая место быть, разгоралась между Мелиссой и мной.
Когда я поделился с ней своими соображениями, Мелисса подтвердила, что между нами был взаимный интерес. Однако помимо интереса между нами было еще кое-что общее – мы оба дружили с Джейсоном. По правде говоря, Джейсон был одним из моих лучших друзей, и я знал, какие надежды он питал по отношению к этой девушке.
Вдвоем с Мелиссой мы сошлись во мнении, что попали в очень сложную ситуацию. Мы не хотели причинять боль Джейсону, но нам нравилось общаться, и мы хотели продолжать проводить время вместе. Мы обедали вместе, пили кофе и беседовали о Боге, музыке и миллионе прочих разных вещей. Джейсон оказался абсолютно прав, сказав, что Мелисса была удивительной. Она была очень счастливым и довольным жизнью человеком.
По рассказам Мелиссы, хоть она и выросла в семье христиан, но немного отбилась от них. Ничего дурного – она лишь не была настолько преданна Богу, насколько следовало, по ее же собственному мнению. Однажды Господь обратился к ней, указав на то, как та заплутала. Осознав, что делает, Мелисса вновь обратилась в веру. Другие члены ее семьи прошли тот же путь, что и сама Мелисса, и она помогла своим родным вернуться на стезю веры. Мелисса была лидером и великолепным примером для подражания, и именно этими качествами я восхищался в ней.
Она была невероятно предана Богу. Я и еще парочка моих друзей-весельчаков, любили время от времени побалбесничать во время занятий по библеистике. Я был молод и любил повалять дурака. Мелиссе тоже нравилось веселиться, и у нее был самый заразительный, самый радостный (и иногда самый громкий) смех из всех, что я слышал. Но каждый раз своей восхитительной усмешкой с коротким «Хватит!» она давала мне понять, что мое поведение выходило за рамки, и пора было брать себя в руки. Должен признать, мне даже нравилось видеть эту усмешку на ее лице.
Мы проводили время вместе около месяца, когда я осознал, что стремительно влюбляюсь в нее. Однажды, когда мы были вдвоем, я подумал: «Я должен признаться ей. Я просто должен ей признаться».
В следующий раз мы оказались наедине в доме ее родителей. Мы сидели в гостиной, и я чувствовал себя так, словно мы находимся в своем собственном маленьком мире. Мы начали разговаривать, и мое сердце забилось с бешеной скоростью. Я почувствовал, как эмоции овладевают мной и подумал: «Эта девушка просто невероятная! Я мог бы жениться на ней!» Сердце мое все никак не успокаивалось, и я заметил, как вдобавок мои ладони покрылись потом.
Признайся ей! Признайся ей! Признайся! Ей!
– Мелисса, я хотел сказать, что люблю тебя.
Вслед за моментально отразившимся на ее лице шоком, последовало выражение, говорящее: «Я шокирована, но не хочу этого показывать». Мне тут же захотелось вернуть свои слова обратно.
Неловкая тишина повисла между нами, пока Мелисса наконец не издала тихий вздох.
– Джереми, я очень ценю это, но сейчас не могу сказать тебе то же самое. Для меня подобные слова стали бы весьма серьезным обязательством.
Я был одновременно смущен и опустошен. Я боялся, что спугнул ее настолько, что разрушил любой шанс на отношения, которые могли между нами возникнуть.
В ту ночь я почти не спал, проигрывая эту сцену в своей голове. Поразмыслив, я решил, что должен был сказать ей эти слова, ведь я испытывал эти чувства и ничего не мог с собой поделать. Мелисса любила Иисуса и любила других людей. В ней не было ни грамма чопорности или высокомерия. Всякий раз, как Мелисса видела нищего или голодного человека, она подходила к нему и говорила:
– Как поживаете? Иисус любит вас!
Она была просто потрясающей. Она была для меня той самой, в этом я был твердо убежден. Так неужели эмоции захлестнули меня с головой настолько, что я бросился в пекло, разрушив все до основания?
Я задавал себе этот вопрос несколько недель подряд, потому что мое признание породило между нами некий неловкий период. Мы больше не проводили вместе каждый день, поэтому у меня было много времени, чтобы все обдумать. В те моменты, когда мы были вместе, я испытывал желание убедить Мелиссу в том, что я совершенно нормальный. Затем я осознал, к чему может привести подобный подход. Пытаясь доказать ей, что я нормальный, я мог начать поступать так, как было совершенно не характерно для меня. Я оказался в том запутанном положении, когда слишком усердно начал размышлять о том, как мне следует себя вести вместо того, чтобы просто быть самим собой.
С тех пор, как мы перестали видеться каждый день, я не мог предпринимать попыток встречаться с Мелиссой чаще, потому что это могло показаться слишком напористым с моей стороны. Но точно так же я не мог видеть ее еще реже, «дать ей время», потому что это выглядело бы так, будто я пытаюсь отступить, потому что она не сказала, что любит меня в ответ. К сожалению, у меня не было волшебной книжки с советами под названием «Что делать, когда ты признался в любви слишком рано». Мне предстояло лично разгребать тот бардак, который я сам и устроил.
Единственное, в чем я был уверен – это в том, что я не скажу ей слова любви вновь до тех пор, пока Мелисса не признается мне в том же. Я не собирался совершать ту же ошибку во второй раз.
Уничтоженный
Несмотря на то, что этот неловкий период длился всего несколько недель, для меня они сошли за месяцы. Тем не менее, нам удалось вернуться к тому же этапу, на котором мы были, когда я сбросил на Мелиссу ту бомбу в доме ее родителей, и наши отношения постепенно начали преодолевать ту отметку.
Когда мы наконец оклемались после моей оплошности, мы оба осознали, что пришло время, когда я должен был рассказать Джейсону обо всем, что происходит. Я не представлял, где, когда или как это сделать. Я не репетировал речь под названием «Джейсон, нам нужно поговорить», но знал, что, когда представится возможность, я обязан начать этот разговор.
Возможность представилась, когда все мы вместе решили отправиться на пляж. Мы с Джейсоном брели вдвоем вдали от всех, когда он сказал:
– Слушай, прошлым вечером я разговаривал с Мелиссой, – периодически Джейсон звонил всем членам его группы по библеистике, чтобы узнать, как их дела. Когда он сказал, что звонил Мелиссе, мне стало не по себе. Тон его голоса говорил о том, что Джейсон все еще питал к ней чувства.
– Я должен сказать тебе кое-что, дружище… – начал я и сделал паузу, чтобы тот понял, что «кое-что» – это нечто серьезное. Мельком я заметил, как Мелисса и ее сестра Хизер смотрят на нас издалека, держась за руки и молясь за наш разговор.
– Мы с Мелиссой встречаемся. И мы нравимся друг другу.
– Что?! – переспросил Джейсон, чтобы убедиться не шучу ли я. Когда я убедил его в том, что абсолютно серьезен, он, по вполне понятным причинам, вышел из себя.
Я слегка оторопел, осознав, что разговор рискует окончиться плачевно. Не то, чтобы я ожидал, что Джейсон скажет: «О, все в порядке. Это задело меня, но все нормально». Конечно же нет. Однако он воспринял новость жестко – даже слишком жестко. Признаться Джейсону во всем оказалось даже сложнее, чем я предполагал.
– Почему именно Мелисса? Из всех девушек? – спросил он. – Ты же знал о моих чувствах.
– Просто так сложилось, – ответил я, пытаясь оправдаться, но провалился. По правде сказать, я не уверен, что смог бы дать ему хоть какое-то объяснение, которое смогло бы смягчить наш диалог.
Джейсон был просто уничтожен. И я не мог сказать ничего, что могло бы помочь.
Он был опустошен, и я чувствовал, какую сильную боль причинил другу. Я упал на колени в песок и заплакал.
– Друг, мне так жаль, – всхлипнул я. – Я не хочу делать того, что причинит тебе боль.
Однако я уже сделал это.
Джейсон был тем, кого любили все вокруг. Я любил Джейсона. Люди шли за ним и были верны ему, в особенности, члены его кружка по библеистике. Он был прекрасным лидером, который искренне заботился о людях, которых вел за собой. Его регулярные звонки членам группы наглядно это демонстрировали.
В глазах наших общих друзей я выглядел, как полный урод, который увел Мелиссу у Джейсона. Я вовсе не считал, что увел ее, но я стал своего рода изгоем в нашей компании. Понадобилось много времени, чтобы залечить эти раны, но, в конечном счете, это произошло. Я по-прежнему люблю Джейсона, и мы до сих пор остаемся хорошими друзьями.
Остался, тем не менее, один человек, к негативной реакции которого я был готов меньше всего – Мелисса.
Когда Мелисса увидела, какую боль испытал Джейсон, и сколько наших общих друзей встало на его защиту, между нами возник барьер. Учитывая то, сколько людей считало наш поступок неправильным, Мелисса начала сомневаться, не были ли наши отношения чем-то дурным с самого начала. Я пытался убедить ее в обратном – в том, что окружающие не поддерживали нас лишь потому, что считали Джейсона обманутым. Они не знали, как сильно мы старались уберечь его чувства, как тихо скрывались, не убедившись во всем наверняка прежде, чем открыться Джейсону.