Я никогда не ощущал присутствие Бога так сильно, как тогда. Тело Мелиссы лежало безжизненно перед нами, но я знал, что ее душа отдана своему Господу и Спасителю. Она была рядом со своим покровителем – никакой больше боли и страданий.
Это путешествие было долгим для всех нас. Оно истощило нас физически и эмоционально. Не думая, что у меня хватит сил идти самостоятельно, я обнял отца и близкого друга, и они помогли мне выйти из палаты Мелиссы.
Время доверять
Когда я проснулся в нашей квартире позже утром, моей первой мыслью было, что мне позвонят и скажут, что Мелисса исцелилась – что она жива. Я рассказал обо всем маме, и она ответила, что у нее была похожая мысль.
Мы так сильно верили в то, что Мелисса вылечится, цепляясь за священные писания с обещаниями, которые, как мы полагали, означали, что исцеление наконец к ней придет.
Вскоре после того, как Мелисса встала рядом с больничной койкой и объявила «он исчез», ее брат Райан спросил меня, верю ли я, что Бог исцелил ее. Я не помню точных слов его следующего вопроса, но ясно помню суть: «Господь не может быть настолько жесток, чтобы дать нам ложную надежду на ее исцеление, не так ли?»
– Ни в коем случае, дружище, – ответил я Райану.
Но после этого Мелисса вновь слегла и больше никогда не встала.
– Зачем ты поступил так? – вопрошал я Бога. – Зачем дал нам такую надежду? Почему позволил нам надеяться, что мы сможем иметь детей? Мы лишь начали говорить об этом, но из-за того, что ее операцию отменили, мы поняли, что должны их завести.
Я чувствовал, как Господь говорит мне: «Я дал тебе эту надежду, потому что не хотел, чтобы ты женился с мыслью, что не сможешь иметь детей».
Это я мог понять.
Но потом я спросил:
– Зачем же она сказала, что исцелилась? Почему ты позволил этому случиться?
Я начал осознавать, что, возможно, она действительно исцелилась в тот самый момент. Однако то было другое исцеление, отличное от того, о котором я молился, в которое верил и надеялся, но она исцелилась так, как хотел сам Бог. Я поверил в то, что Господь открыл Мелиссе, что ее рак, вся боль и ее страдания покинули ее, когда она наконец оказалась в Его вечном присутствии.
Но все же меня терзал тот факт, что я верил, что Мелисса будет исцелена здесь, на этой земле.
Есть одно простое слово для того, что я должен был сделать в то время: довериться.
Глава 12Почему?
Как вы поступите, когда ваш лучший выбор – это доверять кому-то, но в данный момент в вашей жизни у вас попросту нет сил доверять? А что, если вы поняли, что одна ваша вера в бога не гарантирует, что вы и все вокруг в безопасности и ничего плохого не произойдет?
С такими вопросами столкнулся я, когда Мелисса отправилась на небеса. После поминальной службы я вернулся в Индиану, чтобы провести время с семьей. Мне нужно было убраться подальше от нашей квартиры, западного побережья и всех ежедневных напоминаний о Мелиссе.
У нас с ней даже не было шанса наладить нашу совместную жизнь после свадьбы. Прошло чуть более ста дней с тех пор, как мы сказали «пока смерть не разлучит нас», а я еще не был готов начинать свою жизнь без нее. Я стал двадцатитрехлетним вдовцом. С последним фактом было трудно смириться.
Онемение – самое подходящее слово для описания того, что я чувствовал. Встать утром с постели для меня было огромным усилием. Если бы я мог остаться в кровати, натянув одеяло на голову, чтобы избавиться от смятения в душе, то, без сомнений, я сделал бы это. Однако мое смятение уже закралось под одеяло. Оно было везде, куда бы я ни пошел.
Не то чтобы я сразу позабыл все хорошее о Боге, которое упоминал до этого момента в своей книге. Я был благодарен Господу за то, что тот привел Мелиссу в мою жизнь. Я был благодарен ему за ту силу, которую он дал мне, и это была единственная причина, по которой я смог пройти через трудные обстоятельства. Я хотел верить Ему – я знал, что должен верить, – но поскольку я полагал, что Он исцелит Мелиссу, а он не сделал этого именно так, как я надеялся, мое доверие к нему было подорвано.
Обращаясь с вопросами к Богу напрямую, я уже не чувствовал с ним прочной связи. Это похоже на то, когда вы разговариваете с кем-то по мобильному телефону, но выходите из зоны доступа, и связь прерывается. Вы знаете, что другой человек находится на линии и говорит с вами, но не можете услышать то, что вам говорят. Вот только я провел вне зоны доступа около двух недель и уже начал сомневаться, сможем ли мы с Господом общаться, как раньше.
Вот почему я был немного удивлен, почувствовав, что Бог велел мне взять гитару в тот день, когда я сидел один в гостиной на родительском диване. Во-первых, я был поражен, потому что ясно услышал его слова. Во-вторых, мне нечего было предложить Богу или кому-то еще ни физически, ни эмоционально – представьте себе шину, из которой выходит весь воздух. Это все еще шина, но без воздуха внутри она бесполезна. Я чувствовал себя именно так.
Около получаса сопротивляясь призыву Господа, я все-таки взял в руки гитару. Спустя десять минут была готова моя песня I Still Believe.
Я никогда не думал, что из нее выйдет грандиозный хит. Цель этой песни была в проповеди, и все, что я делал с тех пор, – это делился ею с другими.
Откинувшись на спинку дивана, я тяжело вздохнул. Посреди всего этого смятения я почувствовал присутствие Бога. Посреди всей моей боли я почувствовала Его милость и ощутил Его милосердие.
Эта песня дала мне несколько важных мыслей. Именно из Библии я почерпнул то, что считал обещаниями для исцеления Мелиссы, и в песне я утверждал, что все еще верю в святое Слово Божье. Верю в его правдивость. Верю в его верность.
Через те слова из глубины моей души, я говорил: «Ты верен мне. Ты верен мне. Ты верен мне». Несмотря на все трудности, я все еще веровал. Я полностью Ему доверял!
Именно этот момент я вспоминаю сейчас, как начало исцеления моего израненного сердца.
Покорность Богу может привести к драматическим переменам, хотя в моем случае это было не самое преданное послушание. Покорность открывает двери нашего сердца, чтобы позволить Богу делать то, что Он пожелает.
«Веришь ли сему?»
Пребывание в Индиане пошло мне на пользу, потому что пока я находился в одном доме с моими родителями, они делились со мной своей мудростью. Хотя они и горевали, но все же произносили слова утешения и исцеления.
Как всегда, моя мама, казалось, знала слова из Библии, которые мне так нужно было услышать. Каждый день, иногда по нескольку раз в день, она делилась со мной каким-то стихом, который, как она считала, Господь вложил в ее сердце.
Моя мама нашла утешение в послании к Евреям 11. Первый стих дает нам определение веры, которое многие из нас запомнили еще из детства: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом». Эта глава также включала в себя героев и героинь Ветхого Завета, которые служат нам примером, потому что оставались сильными в своей вере, хотя и не видели при жизни, как сбывались некоторые Божественные обещания.
Мама указала мне на последние два стиха, которые завершали эту главу – стихи 39 и 40: «И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства».
– Не понимаю, почему Господь дал нам эти обеты, – сказала мне мать, – но чувствую, что он говорит – хотя нам были даны обещания, но мы не получили того, что было обещано, мы должны идти верой нашей. Именно в этом и есть глубочайшая вера.
Пока я был у родителей, несколько раз отец просто подходил ко мне, обняв и крепко прижав к себе, пока я плакал. Было время, когда мы вместе пели молитвенные песни, и мне приходилось останавливаться.
– Она была такой верующей, – говорил я отцу и плакал. Папа просто протягивал ко мне руки, обнимая меня и не произнося ни слова. Одной из самых лучших черт в моем отце было то, что он просто позволял мне плакать тогда, когда я того хотел. Мне повезло иметь родителя, который обожает Бога и любит меня с той нежностью, которую не раз демонстрировал.
Ранней весной 2001 года я вернулся в Калифорнию. Я не был уверен, что готов жить там без Мелиссы, но чувствовал, что это было то место, где я был нужен Богу. Все это далось мне нелегко, потому что повсюду были напоминания о Мелиссе – рестораны, где мы обедали, места, где мы проводили время, церковь, которую мы посещали. Мои друзья были не только моими – они были нашими друзьями.
Я не хотел жить в нашей квартире в одиночку, поэтому брат Мелиссы, Райан, и еще один мой товарищ, оставались со мной в разные промежутки времени.
Пребывание в нашей квартире было для меня особенно тяжелым. Мелисса любила картины Томаса Кинкейда, и две его гравюры, которые мы вместе выбирали, висели у нас на стенах – одну из них подарил сам Кинкейд, другую купил для нее я. Иногда, стоя на кухне и нарезая морковь, я начинал плакать при воспоминании о том, как когда-то делал морковный сок в надежде, что это поможет жене победить рак. Я часто сидел в постели, смотря телевизор и думая о том, как она была рядом со мной, но затем вспоминал тот вонючий монитор с сумкой и трубкой, и тот писклявый звук гидратационного оборудования, который будил меня посреди ночи.
Внутри меня кипела сумасшедшее варево из эмоций.
Оцепенение, которое я почувствовал сразу после смерти Мелиссы, сменилось печалью. Через некоторое время печаль уступила место гневу. Я злился, что ее жизнь оборвалась слишком рано – Мелиссе был всего двадцать один год, и ей предстояло еще так много! Я злился, что в один момент у нас так отняли столько надежд и мечтаний.
Однажды, читая Библию в своей спальне, я наткнулся на отрывок, в котором Иисус чудесным образом исцелил какого-то человека. Я даже не смог дочитать отрывок, потому что почувствовал, как во мне проснулся вулкан. Поднявшись, я схватил Библию и швырнул ее через всю комнату – она ударилась о стену и упала на пол.