– Почему, Господи?! Почему ты не исцелил мою жену? У меня была моя вера! Я веровал! Почему?!
Я не склонен к таким вспышкам гнева, и тот момент ярости был недолгим. У меня бывали моменты, когда я думал обо всем, что произошло, и расстраивался, но я старался сдерживать свой гнев по отношению к Господу, потому что говорил себе, что Он – Бог, а я не мог злиться на Бога. Я задавал ему много вопросов, но мне не хотелось ставить Его под сомнение. Это было похоже на черту, которую я не мог и не должен был пересекать. И все же во мне бурлило столько разнообразных эмоций, что я уже не мог сдерживаться.
Мой пульс участился. Легкие выдохлись. Я почувствовал, как напряглись мои мышцы, и мне захотелось пробить дыру в ближайшей стене. Я был слегка напуган своей реакцией – я же бросил Библию! Опомнившись, я сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
И снова я почувствовал, как Господь вложил слова в мое сердце: «Ты не должен знать почему. Не в том твое предназначение. Я хочу, чтобы у тебя было доказательство того, что ты идешь дорогой веры».
Не это я хотел услышать, но все же смог успокоиться, даже не понимая до конца смысл Его слов.
В другой раз, когда я читал Библию, Бог велел мне посвятить время изучению истории Лазаря в Евангелии от Иоанна 11. Лазарь был болен и умирал в Вифании. Мария и Марфа, сестры Лазаря и друзья Иисуса, призывали Иисуса, потому что знали, что только он мог исцелить Лазаря. Иисус находился менее чем в двух милях от них, в Иерусалиме, когда услышал о просьбе Марии и Марфы. Однако вместо того, чтобы бросить все и бежать в Вифанию, Иисус остался в Иерусалиме. К тому времени, когда Иисус, наконец, прибыл в Вифанию, Лазарь уже умер и провел в гробнице четыре дня. Все это время, пока Иисус не появился, сестры принимали скорбящих и благожелателей. Марфа услышала, что Иисус идет к ним, и вышла ему навстречу. Читая эту историю, я без труда представлял себе боль, смятение и гнев Марты.
В стихе 21 она сказала Иисусу: «если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой», а в стихах 25–26 Иисус напомнил ей: «Я есмь воскресение и жизнь. Верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек».
Затем он задал Марте прямой вопрос: «Веришь ли сему?»
Веришь ли сему?
Вопрос, на который должна была ответить Марта, был обращен и ко мне. Верил ли я, что Господь желал исцеления? Этот вопрос мучил меня каждый час, каждый день. Буду ли я продолжать верить, что Иисус был воскресением и жизнью? И что Мелисса сейчас более «жива», чем когда-либо на земле?
Позднее в истории Лазаря обнаруживается, что Иисус не пришел раньше не из-за бессердечия или безразличия. Так же, как и обычный человек, Иисус испытывал все эмоции, которые мы когда-либо могли испытывать. Он любил, Он радовался, Он чувствовал гнев (торговцы в храмах[14]), и, конечно же, Он страдал.
Стих 35 – еще одна выдержка из Библии, которую многие из нас запомнили в раннем возрасте, потому что, как эти строчки было выучить проще всего: «Иисус прослезился». Это также один из самых глубоких стихов в Слове Божьем, потому что он демонстрирует истинное сочувствие нашего Спасителя.
Иисус не просто прослезился – оригинальное слово, переведенное как «прослезился», в основном означало рыдания от глубокой печали, которая потрясает человека до глубины его или ее существа. Человек, вероятно, не может быть более охвачен скорбью, чем был ею охвачен сам Иисус.
Полностью Бог и полностью человек, Иисус должен был знать конечный результат смерти Лазаря – что тот, воскреснув, выйдет из могилы. Почему же Иисус так скорбел? Думаю, что одна из главных причин заключалась в том, что Иисус любил Лазаря, и любил Марию и Марфу, поэтому знал, как сильно они страдали. Я верю, что Иисус сочувствовал сестрам, оплакивавшим смерть своего брата.
В конце концов, именно так он поступал и со мной. Временами я чувствовала, как Бог плакал вместе со мной. Обижал ли я его, смущался ли, гневался ли, ставил ли под сомнение, Но Господь никогда не отступал от меня. Когда я выплеснул свой гнев, швырнув Библию, Бог уже знал мои чувства, так же как знал мои мысли. Он знал, что я едва владел собой.
Осознание постоянного присутствия Господа не облегчало моих сражений и борьбы. Сложные вопросы так и остались без ответа. Я продолжал задавать их, и, на самом деле, некоторые из них все еще задаю. Но в тот день, когда я изучал историю Лазаря, я обрел чувство покоя, зная, что я не один – со мной был мой Спаситель.
Большой шаг вперед
Родители посоветовали мне обратиться к Джону Курсону. Я не разговаривал ни с кем из тех, кто пережил нечто подобное, но жена Джона погибла в автомобильной катастрофе, оставив его одного с тремя детьми. Впоследствии, в другой автокатастрофе, погибла его дочь-подросток.
Когда я связался с Джоном, он любезно пригласил нас с братом Мелиссы навестить его в Орегоне.
У нас с Райаном не было никаких планов, поэтому мы решили превратить свой визит в дорожное приключение. По пути к побережью мы останавливались везде, где бы нам ни захотелось. Порой мы съезжали с главной магистрали и просто искали, как весело провести время. В одну из таких остановок мы нашли ручей и решили прыгнуть в него, чтобы поплавать. Затем мы вышли, сели на берегу и просто болтали.
Райан был классным парнем, и то совместное время было для нас очень важным. Мы испытали взлеты и падения в этой поездке. Мы смеялись, шутили или делали что-то веселое, потом один из нас упоминал Мелиссу, и все моментально менялось. Наш разговор становился мрачным, мы плакали, вспоминая Мелиссу и обсуждая то, как сильно скучаем по ней.
Приближаясь к месту назначения, я почувствовал смесь предвкушения и неуверенности. Я надеялся, что Джон сможет ответить на мои вопросы о смерти Мелиссы – а у меня их было много, – но я также понимал, что разговор с ним может затронуть во мне те эмоции, которые были еще свежи. Кроме того, я чувствовал себя немного неловко от того, какими могли оказаться ответы. Смогу ли я справиться с любыми ответами, которые услышу от него?
Несмотря на то, что семья и друзья помогали мне пережить трудные времена, познакомившись с Джоном, я увидел, что лишь он мог понять меня так, как никто другой. Он принял нас очень тепло, поселив в маленькой хижине возле своего дома.
Любой, кто слышал, как Джон разговаривает, знал, что у него избирательная и слегка отеческая речь. Весь его характер был отеческим – сочетался с тоном его голоса. Даже внешне он слегка походил на Санта-Клауса. Я без труда мог бы закрыть глаза и представить себе Джона в красном костюме и с белой бородой, говорящего: «Хо-хо-хо, подойди ко мне, сынок».
Распаковав вещи, я и Райан встретились с Джоном для нашей первой беседы. Один из моих первых вопросов касался страданий Мелиссы.
– Ей было так больно, – сказал я. – Почему так произошло? Почему она должна была так страдать? Она любила Господа. Мы делали все, что могли: мы молились, мы верили. Я ничего не понимаю.
Джон ответил мудростью, которую я никогда не забуду, но начал с того, что задал мне ряд вопросов:
– Делал ли ты все то, что велело тебе слово Божие? Постился ли ты? Молился ли? Приглашал ли старцев для молитв и помазаний? Верил ли ты? Веровал ли?
На каждый из них я отвечал утвердительно. Мы делали все до самого ее последнего вздоха.
– Джереми, – произнес он затем, – ты можешь спокойно засыпать по ночам, зная, что сделал все, что мог. Таков был Божий план. Он слышал твои молитвы. Он утешал Мелиссу. Отдохни же, зная, что ты искал Господа в послушании.
Позже в разговоре Джон использовал в качестве иллюстрации историю Мириам – сестры Моисея и Аарона – из исхода 14–15.
– Помнишь, как израильтяне пересекли Красное море, и Мариам играла на бубне свою праздничную песню?
– Да, – ответил я и представил себе, как Мириам танцевала и воспевала похвалы, когда евреи благополучно добрались до другого берега Красного моря, избавившись от угрозы, исходившей от египетской армии.
– Что ж, – продолжал Джон, – она упустила из виду то, как Господь действительно мог использовать ее.
– Упустила из виду? – спросил я, удивившись, ведь всегда представлял себе Мириам героиней в этой истории. – Что ты имеешь в виду?
– То, что она сделала, нужно было сделать раньше, – объяснил Джон. – Безусловно, меня там не было, но когда они все собрались перед переправой через Красное море, не зная, что делать, она могла петь и восхвалять Господа и на той стороне, а не только после их переправы.
Представьте себе, если бы Мириам достала бубен и начала танцевать и восхвалять Господа, когда израильтяне оказались в ловушке между Красным морем и египетской армией и когда все вокруг были вне себя от страха? Товарищи Мириам, вероятно, подумали бы, что их подруга потеряла рассудок.
Однако она упустила свой шанс быть использованной Богом в полную силу. Господь ведь не стал благ внезапно – лишь после того, как они пересекли Красное море. Бог был добр и тогда, когда израильтяне оказались в ловушке, казалось, не имея выхода. Все это время у него был план, как вывести их: спасти таким образом, который они никогда не могли себе представить. А Мириам упустила возможность прославить Бога посреди неопределенности и тревоги.
Джон привел в пример историю Мириам, напомнив мне, что в трудных обстоятельствах мы должны служить Господу, что он достоин поклонения даже в дни испытаний.
– Он все еще присматривает за тобой, – сказал Джон. – После того, как мы испытали Божье спасение и увидели его чудеса, легко сказать «Да, Господь, Ты самый лучший!» Но в темные времена, не видя света, действительно трудно признать: «Господь, ты добр. Ты милосерден. Несмотря ни на что, ты милосерден».
Намного легче было услышать это, когда мы обсуждали Мириам, а не меня. Последнее, что мне хотелось сделать после смерти Мелиссы, это сказать: «Да, Господь, ты милосерден! Ты добр!» Никто из нас не радовался, проигрывая в школьных матчах по футболу. Тренер не говорил нам: «Эй, вы проиграли, идите же и празднуйте свой проигрыш с комадой».