Но такая футбольная аналогия раскрывала лишь часть общей картины. Моя жизнь была гораздо более всеобъемлюща, чем я мог разглядеть, находясь в своих обстоятельствах. Я чувствовал себя так, словно ухожу с поля после конца игры. Но, сделав шаг назад и оглянувшись на свою жизнь с позиций вечности – с позиций Бога – я едва начал разминаться. Наше время здесь, на этой Земле, может казаться всем, что у нас есть, но на самом деле это лишь малая часть плана, который задумал Господь. Наше время здесь готовит нас к вечности с Ним.
То Божественное мировоззрение, что предложил мне Джон, оказалось как нельзя кстати.
– Мы, вероятно, никогда полностью не поймем страдание, – сказал он, – пока не окажемся в присутствии Господа навечно.
Джон использовал иллюстрацию гусеницы, чтобы помочь нам с Райаном лучше понять концепцию страдания. Гусеница пытается выбраться из своего кокона. Вы можете испытать искушение помочь ей, но именно борьба – это то, что позволяет гусенице превратиться в бабочку. Если помочь ей освободиться преждевременно, она не сможет нормально развиваться и погибнет. Борьба гусеницы – это то, что позволяет бабочке стать тем, чем ей предначертано.
Точно так же все прекрасное в нашей жизни зачастую является результатом долгой борьбы. Через наши трудности мы обретаем силу и зрелость. Мы хотим, чтобы Бог избавил нас от испытаний, но что было бы, если бы Он выполнил наши желания? Мы были бы слабыми и неокрепшими, а это не то, для чего нас создал Господь. К несчастью для нас, иногда сила и зрелость происходят только из боли. Мы можем желать иного пути, но результаты неоспоримы.
– Я знаю, что все это выглядит бессмысленным, – сказал Джон, – но боль – это часть чего-то большего. Через страдания Бог ведет нас к достижению более великой цели. Теперь, на небесах, Мелиссу ждет великая награда. Если мы сможем взглянуть на вещи с точки зрения Господа, то увидим, что ее воздаяние намного больше всех земных страданий.
Я понимал, что это правда, но мне трудно было это воспринять. У всех нас есть приземленные установки и привычки оперировать исключительно теми фактами, которыми мы владеем. Мы можем представить себе небеса, вспомнив слово Божье, но на самом деле никто из нас не знает, что там, наверху. Наш земной разум ограничивает нас. Все, что я должен был сделать – узнать о рае как можно больше и поверить Богу, что Мелисса оказалась в лучшем мире, где уже не страдала. В послании к Колоссянам 3:2 Павел писал: «О горнем помышляйте, а не о земном». В очередной раз я должен был взглянуть на все по-другому.
Джон пригласил меня сыграть песню на воскресной вечерней службе в его церкви. Я был польщен, но сомневался, не ощущая себя в том состоянии, когда мог послужить Господу.
Стоя над могилой Мелиссы, мой добрый друг Жан-Люк сказал мне:
Поторопим этот день!
Позднее несколько раз он повторял мне:
– Не сдавайся! Поторопим же этот день и расскажем как можно большему количеству людей об Иисусе, чтобы Он мог прийти к нам быстрее!
Мне нравилось слышать эти слова из уст Жан-Люка, и это подстегивало меня к осознанию, что мне еще многое предстоит сделать для других. Однако, казалось, для этого слишком рано. У меня накопилось много проблем, которые предстояло уладить – вопросов, на которые нужно ответить, – прежде чем Бог мог бы сполна использовать меня.
Джон, однако, хотел, чтобы я сам увидел, как могу послужить Господу, в ту самую ночь.
– Думаю, это пойдет тебе на пользу, – сказал он, – потому что, лишь используя тебя в глубокой боли, Он может оказать глубокое влияние.
В глубинах боли я достиг самой низкой отметки, так что если Джон был прав, то я, определенно, обязан был позволить Богу использовать мои страдания для высшей цели.
Я решил спеть «I Still Believe». Впервые яисполнял эту песню публично. По большей части во время пения я плакал, а затем поделился со слушателями историей смерти Мелиссы. Не помню, что я сказал собравшимся, но помню слезы и сострадание, которое я видел на их лицах. Пение и рассказы о Мелиссе причиняли мне боль, но и придавали сил. Я чувствовал, словно Господь держит меня в своих руках, не давая упасть. Лишь ослабев, я осознал, что сила моя исходит от Бога.
После выступления ко мне подходили прихожане. Они обнимали меня, молились и говорили ободряющие слова, рассказывая о том, какой отклик нашла песня в их сердцах. Это был прекрасный момент, и я покинул церковь в тот вечер, пораженный тем, как Господь обращался к моей боли и, одновременно, через мою боль.
Во время наших разговоров с Джоном туман в моей голове не рассеялся, приподняв завесу, за которой я желал разглядеть причины своих испытаний. Но, благодаря тому, что он говорил со мной с такой любовью, я действительно начал видеть картину яснее, чем прежде.
Я покинул Орегон с проблеском надежды, и эта надежда была гораздо сильнее, чем та, с которой я приехал. Видя, как Джон пережил две трагедии – смерть жены и дочери, – и, казалось, был в полном порядке, используя свою боль, чтобы служить людям, то кроме надежды я приобрел еще и решимость. Уходя, я наконец начал думать, что все будет хорошо.
Глава 13Прорыв
Решение действовать зародилось в моем сердце с написания «I Still Believe». Теперь я чувствовал, что оно переходило в стадию реализации.
После поездки в Орегон, я был готов к появлению на публике, был готов играть и петь. Я хотел поделиться песней «I Still Believe», историей Мелиссы, и тем, что Бог сделал и продолжал делать для меня. Той весной и летом, по мере того, как я пел, разделял свою историю с другими и находил отклик у прихожан, я начал получать больше приглашений выступать и проводить богослужения в церквях.
Странно, но в моей работе существовали две контрастирующие тенденции. С одной стороны, я вдруг осознавал, что обращаюсь к Богу перед службой со словами: «Господи, я не хочу сегодня молиться Тебе, не хочу говорить, что я верю». Я знал, что мои слова истинны, но понимал это рассудком, а не сердцем. С другой стороны, даже в те времена, когда я чувствовал нежелание участвовать в службе, я ощущал, как Божественное присутствие нисходит на людей, когда пел, и от публики поступала большая отдача, чем я мог ожидать. Я видел и чувствовал, присутствие Бога среди прихожан, но знал, что это не моя заслуга, так как всего пару минут назад говорил Богу, что не хочу исполнять эту песню. И я вновь получал ценный урок о важности смирения чувств.
Когда я вел службу, я заметил, что стал больше обращать внимания на смысл текстов, чем раньше. Каждый текст, казалось, что-то значит для меня. Каждый текст давал мне возможность познать глубину любви и милости Бога, и я начинал многое понимать о природе Бога, о чем, вероятно, раньше даже не задумался бы. Нестабильность все еще сохранялась в моей жизни. Случались действительно тяжелые дни. Разные триггеры могли неожиданно выпустить на волю гневный порыв.
Вид молодой пары, держащейся за руки в парке, пробуждал во мне тоску по Мелиссе. Вид родителей, играющих с ребенком, заставлял меня думать, что это могли быть мы с Мелиссой и наш ребенок, а порой даже, что это должна быть наша семья. Я плакал над печальными сценами в фильмах о войне.
Триггеры потенциально были повсюду, и, так как я не знал, в какой момент они сработают, я не всегда мог защитить себя.
Я чувствовал, что слишком легко начинал заводиться. Увидев пару в ресторане, по особенности их поведения я понял, что у них что-то вроде ссоры. Я разозлился на парня и хотел подойти к нему и сказать: «Прекрати. Цени свою жену!» Я утратил чувство сострадания к другим, которое ощущал в начале своего пути в Библейском колледже. Вместо этого я осуждал других за эгоизм. В конце концов, их проблемы, о которых они так волновались, были ничем по сравнению с моими. Я был озлоблен на весь мир и был готов принять его вызов. Я против мира – почему бы и нет!
В то же время моя музыкальная карьера шла в гору. Переживая плохие и хорошие времена одновременно с этим, я будто находился на сумасшедших американских горках. Когда я пел или вел службу, то мог на время усмирить свою озлобленность.
Любящие друзья говорили мне, что они были озабочены моим столь ранним возвращением к музыкальному служению. Я понимал, почему они говорили так. На их месте, видя в каком состоянии я тогда находился, я бы сказал то же самое. Я все еще скорбел. Но искренне верил, что Бог мягко подталкивает меня обратно к музыке со словами: «Я позабочусь о тебе. Ты только иди вперед, проникнись тем, что Я делаю». Написание откровенных песен и представление их позже прихожанам были важной частью не только моего исцеления, но и поддержки и утешения их самих.
Я был свидетелем невероятных откликов, когда пел «I Still Believe» и «Walk by Faith», и запись способствовала бы их более широкому распространению. Друг рассказал мне о двух молодых продюсерах, Адаме Уоттсе и Энди Додде. Я послушал некоторые их работы, мне понравилось, и я позвонил им, чтобы узнать о возможности записи демо-версии.
– У меня тяжелый период в жизни, – сказал я им, – но мне необходимо выпустить эти песни.
Адам и Энди без колебаний согласились. Первой мы записали «Walk by Faith». Когда в студии мы работали над окончательной версией песни, у меня было твердое ощущение, что Бог использует ее для поддержки и утешения многих людей, страдающих от мучительных испытаний.
– Благодарю Тебя, Господи, – молился я, – что Ты используешь то, через что мы прошли с Мелиссой, чтобы помочь другим в их собственной борьбе.
Я чувствовал волнение от осознания того, что у Бога были большие планы на меня, но я также знал, что пока еще не готов к следующему шагу. А именно, мое сердце не было готово. Я должен был позволить Богу искоренить злобу. Я не мог постичь мысль, что Бог через одну из моих песен собирался укрепить мою веру, несмотря на мое сопротивление.
Миссия: Прорыв
Я запланировал уединиться в маленькой хижине в горах. От поездки я хотел только одного – прорыва. Я чувствовал, что Бог на пороге того, чтобы показать мне что-то важное, и я не хотел этого пропустить. Я попросил Бога полностью очистить мое сердце от равнодушия и ожесточенности. Я помнил из своего прошлого опыта, как равнодушие и ожесточенность охватили меня тогда, и не хотел повторения. Мне было необходимо, чтобы Бог привел к смирению мое сердце, как тогда в Библейском колледже. Я хотел снова сострадать людям.