С горечью, напряженно мозг Холройда обдумывал все это. Он должен напасть на Нуширван, с его населением в пять миллиардов человек, бесконечными горами, могучими и коварными бойцами. Он насмешливо ухмыльнулся. Резкий звук его смеха сорвался с губ на ветру и унесся в огромную бесконечную ночь. Но мысль оставалась; и через мгновение он знал, что она подразумевала и почему это было возможным.
Во все века несколько человек с железной волей, способностью править и принимали решения, на основе которых массы строили свою жизнь. Все очень просто, совершенно логично, полубог Пта-Холройд должен идти к границе Нуширвана, захватить там управление над всеми армиями и разгромить Нуширван прежде, чем богиня Инезия узнает, что случилось.
Холройд задышал глубже. Он должен войти в соприкосновение с группой мятежных офицеров — это несомненно. И узнать, что означает фраза из памфлета Тара, что верующие всегда были источником божественной силы богини. Потому что, если все это правда, тогда где же скрыл свою силу Пта?
Он почувствовал необъятность того, что было здесь скрыто. Возбуждение от этого поднялось у него внутри.
«Мозг 1944 года, — подумал он, дрожа, — доминирует в теле бога Гонволана».
Его знание всплыло, подавив удивление от этого, все его существо пылало этой сенсационной мыслью. А странная долгая ночь все еще продолжалась.
Рассвет пришел с тропической быстротой. Солнце вздыбилось из-за горизонта и забрызгало своим светом деревни, фермы, посадки, которые напоминали по своей застроенности джунгли..
Эта земля была зеленой и плодородной. Далеко на севере сверкало темное море, а впереди был город. Город был очень далеко, в стороне, и так смутно виден, что угасал уже почти на середине расстояния. За ним, казалось, возвышался чудовищный, башнеобразный утес. Утес? Холройд нахмурился. Пта был городом огромного утеса, и не существовало скрира, способного преодолеть расстояние в семь дней полета за одну ночь.
Даже когда пришла отрицательная мысль, Холройд остался при своем первом впечатлении. Бесконечность этой ночи подсказала ему верный ответ. Кто-то подтолкнул его к Пта. Может быть, Лоони?
Приблизительно он знал, что не может даже придумать, как ему использовать представившийся шанс. Он должен посадить зверя на землю. Здесь. Сейчас. В эту же минуту. Он заколебался. В следующее же мгновение, похожий на необычного гигантского ястреба, скрир рухнул вниз, по направлению к краю джунглей.
Земля внизу казалась необитаемой. В последний момент Холройд разглядел маленький, с красной крышей под зеленой защитой распростертых ветвей деревьев, напоминающих пальмы, домик. Затем массивная птица спланировала и оказалась за линией джунглей. Она опустилась легко, немного помогая себе ударами крыльев. Когда скрир окончательно остановился, Холройд увидел вначале хохолки перьев на ее рубчатой, кожаной шее.
Зрелище потрясло его и глубоко изумило тем, что предок скрира из двадцатого века. Но развитие плоти и кости было слишком радикальным. Физическое строение требовало более детального научного изучения. Но только не его, потому что он никогда не был в состоянии различить по внешним признакам более чем дюжину птиц. Задумчивое лицезрение было прервано серебристым смехом, прозвучавшим за его спиной.
— Было бы более разумным, Питер Пта-Холройд, слезать вниз.
Холройд заерзал в своем седле. Девушка стояла на узкой тропинке футах в двадцати пяти от него. В ее темных глазах светилась уверенность, а лицо смуглого оттенка несло печаль и огонь личности, которую он распознал безошибочно.
— Быстрее! — произнес голос этой новой Лоони. — Летающий скрир не имеет привычки долго задерживаться в одном месте. Будь осторожен и не оказывайся прямо перед ним. Он без колебаний заклюет тебя. Кроме того, — закончила она быстро, — мы, ты и я, Пта, имеем в своем распоряжении только час. Не стоит попусту терять время.
Когда Холройд очутился на земле, он почувствовал некоторое затруднение. Трудно было определить однозначно это необыкновенное чувство, но через мгновение он понял, что она полностью воспринимает его как Пта, без постыдного субъекта Холройда, который господствовал теперь над телом Пта. Это господство было таким совершенным, что он не чувствовал каких-либо неудобств. Пта был Холройдом. Возможно, это был Холройд, который взял от настоящего хозяина чуть больше, чем следовало. Холройд, который мог быть на пути в гонволанскую разновидность сумасшедшего дома, если он действительно был в своем собственном теле.
Но за исключением того, что слияние бога и человека внутри человека было таким, что божественная память стала весьма туманной. Это было превосходством его личности, которое обеспечило женскую интимность, принявшую его смущение, которое он ощутил, когда медленно подходил к ней. Она оставалась недвижимой. Ее темные глаза светились. Черные волосы волнами спадали за спину. Они были небрежно расчесаны. Ее лицо было лицом обычной сельской девушки. Хорошо сложенное тело полно юности. Холройд видел, как она наблюдает за тем, как он изучает ее, со слабой загадочной улыбкой на устах.
— Не обращай внимания на эту форму, Холройд, — сказала она наконец. — Это крестьянская девушка по имени Мура, которая живет поблизости, с отцом и матерью, в четверти канбы отсюда.
Не обращать на нее внимания — легче было сказать, чем сделать. Она пылала жизнью. Когда она повернулась, чтобы пойти по тропинке, ее движения были наполнены такой весенней молодостью, такой грацией, что Холройд стоял очарованный. Затем, поспешив, он пристроился за ней, несколько минут двигаясь молча. Наконец он сказал:
— Куда мы идем? Что делать со скриром?
Она не ответила. Они вошли глубже в лес. Тропа вилась среди деревьев. И такой густой была лиственная крона над ними, что винные, косые лучи утреннего солнца не проникали во мрак. Это был молитвенный, полуосвещенный мир.
— Каким образом случилось, — спросил Холройд, — что я достиг города Пта за один ночной перелет?
— Погоди с расспросами, — последовал ответ. — А что касается скрира, то он тебе уже не нужен.
Она продолжала идти. Холройд думал о том, как долго тянулась ночь. Его ощущение опасности усиливалось; знание того, что каждая проходящая минута может принести невероятный сюрприз, росло. Был ли он тем, кого завлекли в западню, кто следовал за женщиной, заманившей его в ловушку?
— Послушай… — начал было Холройд и тут же оборвал себя. Тропинка, которая была так узка, расширилась. Открылось свободное пространство и там, справа от Холройда, был маленький домик, который он видел сверху во время полета. И никаких признаков жизни. Сплошная тишина разносилась вокруг.
Молчание исходило от дома. Это была простая, приятная на вид постройка из тесаного дерева. Она выглядела опрятно, как будто здесь жили аккуратные люди. Жили. Эффект запустения усиливался ковриком. Стоя на пороге, Холройд заглянул внутрь, в жилую комнату: там он увидел склонившуюся девушку.
— Я рада, — нетерпеливо сказала она, — что ты колеблешься перед входом. Но рассуди! Было необходимо, чтобы я заманила Пта внутрь замковой темницы, в надежде, что Холройд переродится. Что касается остального, будь уверен, что я уйду первой туда, куда попрошу идти тебя.
«Действительно, — сказал себе Холройд, — она не ошиблась, все так и было. Но зачем я попал сюда?»
Он непонимающе потряс головой. Затем сосредоточил свое внимание на том, что его окружало.
Жилая комната была обставлена скудно. В ней находились кресла, ковер, сундук, стол. Деревянный светильник-факел свисал с потолка, и в одном углу на помосте сверкал металлический стержень. Он торчал из центра помоста и сиял тусклым фиолетовым свечением. Холройд увидел, что глаза девушки поймали его взгляд.
— Молитвенный жезл! — сказала она.
Молитвенный жезл. Он был источником божественного могущества богини Инезии. Холройд подошел к помосту. Как с ним обращаться? Как заставить его действовать? Он растерянно повернулся к девушке и понял, что она все еще продолжает говорить:
— Родители Муры отсутствуют, и мы одни, Пта. Ты и я, одни впервые…
Она заколебалась, потом вздохнула.
— Время, — продолжала она утомленно, — не имеет значения. Уже столько веков прошло, что я умирала сто миллионов раз ради тебя.
Ее голос, теперь более страстно, продолжал:
— Еще раз я стану всеми женщинами для тебя. Сегодня ты можешь претендовать на меня, как на крестьянскую девушку по имени Мура, завтра я буду прелестной девушкой из серебряного города Тринано, которую ты повстречаешь на улице; днем позже изысканная придворная леди будет лежать в твоих объятиях, и все это в действительности буду я, твоя счастливейшая жена. И это будет так же, как и в старые времена, это повторится вновь. Если только не помешает эта негодяйка Инезия.
Холройд с трудом разобрал последнее высказывание. То, что она сказала. Слова вошли в его мозг, значение каждого из них было ему малопонятно, как и знаки в нише. Пришла тяжелая мысль, которая овладевает солдатом в подобной ситуации.
— Послушай, — услышал он свой голос, — ты хочешь сказать, что и в самом деле используешь возможности другой женщины…
Он не мог продолжать. Он видел, что девушка пристально вглядывается в него. Гримаса разочарования скривила ее губы.
— О, Пта, — рассердилась она, — неужели ты изменился настолько, что считаешь неправильным то, чем мы занимались прежде? Ты всегда был волокитой. Я же не противилась твоим желаниям. Как ты хотел, так я и исполняла твою волю всегда.
Он молчал, потому что ничего не мог произнести в ответ. Справедливость отповеди была только превзойдена необычной уступчивостью характера, обнаруженной признанием.
Женщина, которая выполняла любую, даже ненормальную прихоть своего супруга. «Лоони, — думал Холройд. — Лоони, которая считает своей чужую плоть. Неудивительно, что твое настоящее тело лежит закованное в дворцовой темнице. Заключенная, которая не чуждается получить хотя бы немного удовольствия».