— Я не знаю, — занервничала я. — Мне показалось, что кто-то вскрикнул.
Звук повторился, и на этот раз не было никаких сомнений, что это чей-то пронзительный вопль. Ужасающий, отвратительный крик, будто кто-то метался в агонии.
— Мэвис! — Пегги дотянулась до моей руки и крепко вцепилась в нее.
Я подавила страх и постаралась ей улыбнуться.
— Может, еще ничего страшного, — сказала я, с трудом сдерживая дрожащую челюсть. — Я пойду посмотрю и тотчас же вернусь.
Спотыкаясь, я вышла из вагончика и безумными глазами стала разглядывать аллею. В ярком лунном свете было ясно видно, что на улице никого нет, и я уже подумала, что нам обеим померещился этот страшный крик. Затем я услышала тихий шаркающий звук совсем близко от себя. Казалось, кровь застыла в моих жилах, и я не могла пошевелить и пальцем. Шарканье становилось все громче, неуклонно приближаясь ко мне. Я кое-как повернула голову, безнадежно глядя по сторонам в поисках того, кто производит этот шум. Из-за соседнего вагончика появилась фигура мужчины. Он был похож на старичка, сгорбленного и еле волочащего ноги, медленно передвигающего свое дряхлое уставшее тело по направлению ко мне. Я все еще не могла сдвинуться с места и молча наблюдала, как он, сделав несколько неверных шагов, поднял ко мне с мольбой руки, прежде чем тихонько опустился на землю. Мне стало стыдно.
Бедный старик просил у меня помощи, а я не нашла ничего лучшего, чем стоять как истукан и смотреть на него, потому что, видите ли, испугалась крика какой-то ночной птицы. «Мэвис, — сказала я себе, подбегая к старику, — это еще раз доказывает, какой глупой ты становишься, когда даешь разыграться своему воображению». Я наклонилась к старику, который лежал на земле, сложившись почти пополам и спрятав в руки лицо, и спросила:
— Вам больно?
Он ничего не ответил — по правде сказать, он даже не шевельнулся, — и это по-настоящему обеспокоило меня. Я осторожно просунула руку между твердой землей и его щекой и приподняла голову. На меня смотрели широко открытые, полные муки, пустые глаза; я рывком отпустила голову, и она снова упала на землю. Медленно встав и прислушиваясь к охваченному паникой совсем близкому воплю, я наконец поняла, что, оказывается, сама кричу от ужаса. Бедный малый, думала я, несчастный старик устал до такой степени, что не мог даже поднять голову, шагая ко мне. Когда же я приподняла ее, то увидела лицо совсем молодого человека: на меня смотрели глаза Мела Паркера! Я смутно догадывалась, что должна быть какая-нибудь причина, заставившая его двигаться таким образом — низко кланяться, едва волочить ноги, будто каждый шаг был последним предсмертным усилием. До меня только дошло, что ужасные звуки могли исходить от него, а вовсе не от какой-нибудь ночной птицы.
Из-за темной тучи снова выглянула луна, когда я еще раз наклонилась к нему, чтобы разглядеть повнимательнее. Серебристый луч света пробежал по его телу, и я увидела страшную картину: из живота Паркера торчал вошедший почти по самую рукоятку нож. Правая рука Мела, на которой блестели пятна темной густой жидкости, все еще сжимала выступавшую часть стального лезвия.
На торчащей рукоятке сверкнуло в лунном свете что-то похожее на символический знак. Это был серебряный баран, спокойно сидящий на фоне крошечных звезд. Не нужно быть Дрю Фенельком, чтобы догадаться: это знак Овна. Как в тумане я слушала людские голоса и топот приближающихся ног, чья-то сильная рука подхватила меня под локоть и помогла встать на ноги.
— Мэвис! — с жаром произнес Джейсон. — С тобой все в порядке?
— Со мной все хорошо, — запинаясь, проговорила я. — Это Мел Паркер, кто-то воткнул ему в живот нож. Я думаю, что он мертв!
— Ладно, — возбужденно ответил он. — Ты уверена, что с тобой все о’кей?
— Да, все хорошо, — механически повторила я. — Мне…
И вдруг замолчала, почувствовав что-то неладное: наверное, наступил конец света — они сбросили бомбу такой мощности, какой сами от нее не ожидали. Теперь конец всему, включая Мэвис Зейдлитц, но мне почему-то было все равно. Меня просто заворожила бешеная пляска лунного света, серебряные круги поплыли у меня перед глазами все быстрее и быстрее, вызывая головокружение и заставив меня сомкнуть веки. Но это не принесло облегчения — сумасшедшая луна, вращаясь по спирали, вдруг спикировала на меня, уничтожая все на своем пути, в то время как отдаленный голос из открытого космоса объявил:
— Она просто потрясена случившимся — будет лучше, если отнести ее в вагончик.
Глава 7
Какой-то меланхоличный тип назвал колдовским этот час, когда разверзаются могилы, нагоняя на нас тоску и печаль. Вы, конечно, поняли, о чем речь, — наступила полночь. Я сам мог нагнать что угодно и на кого угодно — долгий день плавно перешел в бесконечную ночь, и мне показалось, что я смотрю повтор только что прокрученного через кинопроектор отрывка.
Все началось с трупа сегодня днем; куча вопросов не давала мне покоя, затем длинное и малоприятное совещание у шерифа. А сейчас мы снова оказались там, откуда начали. С единственной разницей, что теперь появился еще один труп.
Доктор Мэрфи потер руки и принялся за обычную работу: нужно было провести тщательную экспертизу и установить, как в точности и от чего умер Паркер. Слушая с тоской доклад доктора, я подумал: как только его жена может выдерживать всякую болтовню про вены, артерии и все такое прочее, сидя с ним долгими вечерами и испытывая романтическое настроение.
— Ну вот и все, лейтенант! — самодовольно заключил Мэрфи.
— Если я правильно понял, — сказал я, — он умер потому, что кто-то воткнул ему в кишки нечто острое?
— Единственное, что вызывает во мне отвращение еще большее, чем ваша грубость, — произнес Мэрфи с превеликим достоинством, — это ваша собственная персона.
Я вздохнул, ностальгически окунувшись на мгновение в воспоминание об очаровании прошлогоднего лета.
— Как быстро наступила смерть после удара ножом? — спросил я.
Мэрфи осторожно хмыкнул.
— Теоретически смерть могла наступить мгновенно, за несколько секунд, может, минуту — самое большее. Но здесь речь идет о силе воли, а ее невозможно измерить с научной точностью.
— Я знавал одну рыжую девчонку, — сказал я, кое-что припоминая, — вот ее силу воли можно было измерить с точностью — по уровню сопротивления хотя бы.
Внезапно мне в глаза ударил яркий луч света: это означало, что вернулся сержант Полник.
— Я тут кое-что нашел, лейтенант, — прилежно отрапортовал он.
— Верный способ ослепить меня? — сердито проворчал я.
— Простите, лейтенант. — Он выключил фонарик, и мы погрузились в кромешную тьму, изредка перемежающуюся внезапными вспышками света.
— Я нашел следы крови, ведущие к одному из вагончиков! — Он произнес это так, словно объявил название песни, которую поют у костра на привале.
— Какому вагончику? — Я открыл глаза и моргнул несколько раз, пока наконец не приспособился обходиться без света.
— Вот к этому! — Полник победно ткнул пальцем в темноту.
— Чей это вагончик? — задал я естественный вопрос.
— Не знаю, — глуповато промямлил сержант. — Наверное, нужно пойти и спросить, да, лейтенант?
— Стоит ли беспокоиться, — сказал я. — Мы выясним это позже. Ты знаешь, кто нашел тело?
— Угадайте, — проговорил он глухим голосом.
— Еще чего, — отмахнулся я. — У меня нет настроения быть бабкой-гадалкой, но… только не это!
Я видел, что Полник размышлял о чем-то не очень веселом, очутившись снова лицом к лицу со своей вечной проблемой.
— Лейтенант, что «только не это»?
— Говорю это как заклинание, — объяснил я ему. — Я просто не успел закончить. Только не это — только не Мэвис Зейдлитц! А теперь говори, мое заклинание подействовало или нет?
— Мне очень жаль, лейтенант. — Его голос дрогнул. — Она упала в обморок сразу после того, как увидела труп. И сейчас находится в своем вагончике — отдыхает.
— Приводит себя в порядок, ты имеешь в виду? — мрачно произнес я. — А мы, значит, должны бегать по округе три часа, выискивая подозреваемых?
— Я здесь все уже обыскал, — прервал нас Мэрфи. — Вам что-нибудь еще нужно от меня, Эл, прежде чем я уйду? Может, аспирин?
— Если вы забираете труп с собой, займемся сначала ножом. Проследи за этим, Полник, ясно? Пошли кого-нибудь из наших парней в лабораторию, пусть они его исследуют. Затем поговори с Мэвис Зейдлитц, если тебе удастся ввернуть хоть одно словечко, и выясни, каким образом получилось, что именно она первая нашла тело.
— Это приказ, лейтенант?
— Точно в соответствии со служебной инструкцией. — Я был почти счастлив. — Я научу тебя ценить твою старушку!
Я направился туда, где ожидал меня Люсьен Блисс вместе с Иворсеном и его преданной тенью — Торо. Лицо Блисса осунулось, и мне стало по-настоящему жаль его — если и дальше так будет продолжаться, он останется совсем без актеров.
Я махнул рукой на вагончик, который показал мне Полник, и спросил, кто там разместился.
— Дрю Фенельк, — ответил Блисс, напрягая голос.
— Он сейчас там? — спросил я.
— Думаю, да. — Блисс говорил сдавленным голосом, почти шепотом, какой бывает у дальних родственников на похоронах любимой бабушки.
— Я уверен, что он там, — надменно произнес Иворсен. — Ключи от его вагончика у меня.
— Это значит, что вы его там заперли, — но зачем?
— Вы должны узнать о Фенельке кое-что интересное, лейтенант, — отрывисто и грубо проговорил Иворсен. — Насколько я помню, я сообщал вам о своих подозрениях вчера днем, но вы их почему-то проигнорировали.
— Очевидно, по ошибке, — сказал я. — Что еще я должен знать о нем?
Иворсен рассказал мне вкратце о проведенном недавно собрании, на котором решалось, кто же будет играть главную роль вместо Бэннинга, и как с Фенельком случилась истерика и дело дошло до рукоприкладства, так что Иворсен был вынужден удалить его с совещания с помощью Торо и запереть в собственном вагончике.