— Нож принадлежал Дрю Фенельку. Он заявляет, что нож был похищен у него сегодня ночью. Вы запросто могли сделать это, когда находились у него в вагончике с Люсьеном Блиссом. Ну а в вашем лагере трудно было не повстречать Мела Паркера. Он мог находиться либо у себя в вагончике, либо в ста ярдах от него — больше тут некуда пойти.
Лицо Кемпа постепенно приобретало затравленный вид, так что я, по-видимому, не зря тратил свое время.
— Я — полицейский, — сообщил я очевидную для него вещь, — и больше всего на свете люблю чистосердечное признание или десять безупречных свидетельских показаний тех, кто видел все собственными глазами. Но в нашем случае мне придется опираться на косвенные улики.
— Что вы имеете в виду? — Он вытащил носовой платок и промокнул лицо быстрыми нервными движениями.
— Самым враждебным по отношению к вам свидетелем в суде будет, конечно, вдова убитого, — спокойно пояснил я. — Только представьте, как вы будете выглядеть в глазах судей после показаний Пегги Бэннинг! Она выдаст даже целых два мотива убийства: зависть к карьере Ли и его любовные приключения с вашей бывшей женой. Но самый сильный мотив — это возможность получения вами главной роли в случае смерти Бэннинга. Доказательством тому служит то, что Блисс в тот же день предложил ее вам.
— Но я же не получил ее! — выпалил он в отчаянии.
— Вы совершенно правы, Джейсон, — ободряюще усмехнулся я. — Ее получил Паркер — и в ту же ночь был убит.
Носовой платок был насквозь мокр, но он продолжал яростно прикладывать его ко лбу.
— Лейтенант! — Глаза его бешено вращались. — Я понимаю, что все это выглядит ужасно, — то, как вы это представили, — но я никого не убивал. Клянусь вам!
— Может быть, — безразлично пожал я плечами. — Как я вам уже говорил до этого, если это не вы, тогда кто-то очень постарался, чтобы все подозрения пали на вас. В таком случае неплохо было бы вам попытаться вычислить, кто бы это мог быть. Должна быть, очевидно, какая-то веская причина ненавидеть вас до такой степени!
— О да, конечно! — с жаром воскликнул он. — Я не перестаю размышлять об этом еще с прошлого нашего разговора — до гибели Мела, — но это просто не поддается никакому здравому объяснению!
Я дал Кемпу возможность еще немного похлопать себя по лбу, потом переменил тему разговора.
— Когда Блисс предложил вам работу Бэннинга, он обговаривал условия?
— Конечно. — Кемпу удалось выдавить из себя слабую улыбку. — Я слишком долго работаю в шоу-бизнесе, чтобы верить кому-то на слово, когда дело касается денег.
— Что он вам предложил?
— То же самое, что имел Бэннинг, — тысячу в неделю. Он хотел, чтобы я подписал контракт на пять лет, включающий в себя пункт права выбора для него через первые двенадцать месяцев.
— Точнее — что это значит?
Он снова усмехнулся, и на этот раз у него получилось естественнее.
— Это значит, что если я не буду ему больше нужен, то через год он может разорвать контракт. Но у меня такого права не будет — если я подписываю контракт, я буду получать те же деньги в течение пяти лет.
— Вы подписали бы его? — спросил я.
— Вы просто чертовски правы, я бы, конечно, его подписал. — Кемп старался быть убедительным. — Стабильный доход в пятьдесят тысяч в год после того, чем мне приходилось довольствоваться в последнее время, — это просто удача!
— Для меня ваше признание тоже удача, — сказал я, и это была самая настоящая правда. — Вы знали, что Бэннинг требовал новый контракт?
— Ходили такие слухи, — пожал Кемп плечами. — Может быть, он поспешил с этим или просто сглупил — я бы не сказал вам, не знаю.
— Вы осведомлены о положении с финансами «Меткого стрелка»?
— Слышал кое-что, — неторопливо ответил он. — Что бы вы хотели услышать?
— Какой его частью владеет Блисс?
— Умные ребята говорят, что где-то около пятнадцати процентов, самое большее — двадцатью.
— Остальное принадлежит спонсорам — имею в виду остальные восемьдесят процентов?
— Ну а кому же? — До Кемпа только дошло, что он все еще сжимает в руке мокрый носовой платок. Он разжал пальцы, и платок упал на пол.
— Какая часть принадлежит Иворсену?
— Не могу сказать точно, лейтенант, — неспешно ответил он. — Иворсен — ловкий делец, и он держит все это в секрете, но я бы сказал, что ему принадлежит не менее двух третей, а может быть, и вообще все наше предприятие.
— Ясно. — Я поднялся на ноги. — Пока все на этом, Кемп. Подумайте хорошенько, кто бы это мог быть тот тип, который сделал из вас козла отпущения, а?
— Обязательно подумаю, лейтенант. — Он вдруг осмелел. — Вы, должно быть, удивитесь, но я и в настоящий момент об этом думаю!
— И хорошо, — вежливо произнес я, открывая дверь. — И не верьте пословице, что-де «глупо быть мудрым».
— Но только при определенных обстоятельствах, лейтенант, не так ли? — Ледяное спокойствие его голоса задело меня за живое. — Например, «глупо быть мудрым там, где неведение — благо».
Направляясь к тому месту, где был оставлен мой «остин-хили», я взглянул на часы; они показывали половину четвертого ночи, и я подумал: какого черта я работаю полицейским, когда стоит мне позвонить своему дядюшке в Джорджию, и он употребит все свое влияние, чтобы определить меня в команду скованных одной цепью каторжников, когда там появится вакансия.
Луна отправилась на ночлег, и я не стал ее в этом винить. Передо мной тянулась широкая полоса мрака, по обе стороны которого вырисовывались еще более темные силуэты вагончиков. Наверное, каждый имеет свое представление об аде, но для меня это — мрачная темная дорога без конца и края, без единого луча света, и вы шагаете по этой дороге целую вечность и никогда никуда не приходите.
Мне оставалось пройти еще немного, самое большее три вагончика, и я бы добрался до «остин-хили», который стоял в пятидесяти ярдах за последним. К черту службу шерифа, подумал я, вместе с самим шерифом — с меня достаточно на сегодня. Я еду прямо домой, стакан скотча со льдом и содовой, и — в кровать. Вдруг кто-то схватил меня за руку, и сладкое видение тотчас исчезло.
— Сюда, лейтенант, — быстрее! — прошептал мне в самое ухо настойчивый голос.
Кто-то больно тянул к себе мою руку, и мне пришлось подчиниться, потому что сопротивляться не было сил. Меня втолкнули в вагончик и быстро закрыли дверь. Воображение заработало на полную мощь, пока я стоял в кромешной темноте и гадал, является ли хозяин тем типом, что зарезал Паркера, и занят ли он сейчас тем, что выбирает место на теле Уилера, куда бы получше воткнуть свое острие.
Моргнув пару раз, когда зажегся свет, и, увидев хозяйку, я заморгал еще сильнее.
— Мне нужно с вами поговорить, лейтенант, — возбужденно проговорила Эмбер Лэйси. — Я ждала вас целую вечность — думала, вы уже никогда не придете!
Я успел забыть, как красива эта Эмбер, и теперь, когда увидел ее второй раз, отметил, что, должно быть, окончательно сошел с ума или просто начинаю стареть. Блестящие черные волосы рассыпались по ее плечам мягкими волнами, нежно обрамляя словно выточенное из слоновой кости лицо. Темные глаза с тревогой смотрели на меня, в то время как губы бессознательно надулись, непроизвольно реагируя на появление в поле зрения особи мужского пола. На ней был белый кашемировый свитер, плотно облегающий тело и точно повторяющий форму ее высокой груди. Нетрудно было догадаться, что под ним ничего нет. Помимо свитера на ней были черные вельветовые бриджи, доходящие точно до середины икры. Ничего особенного в ее одежде не было: наряд даже чуть старомоден, стандартный выбор того, что должна носить девушка, принимающая гостей у себя дома в непринужденной обстановке. Единственным отличием, причем самым существенным, было то, что свитер и бриджи были надеты на живую настоящую Эмбер Лэйси.
— Перестаньте меня рассматривать, лейтенант! — В ее голосе послышалось нетерпение. — Вы думаете, я заманила вас сюда для этого?
— А что такого особенного? — стал оправдываться я. — Уже давно многие получают от этого даже больше удовольствия, чем от мороженого!
— Мне нужно выпить, — взволнованно произнесла она. — Сообразите что-нибудь, а? Там в буфете все есть.
Я обнаружил остатки скотча и нераспечатанную бутылку бурбона. Содовой не было, но иметь все, что хочешь, просто невозможно, как сказал один фраер, когда его жена спрыгнула с моста, оставив ему только половину своих денег.
Эмбер непринужденно развалилась на койке, наблюдая, как я готовлю выпивку. Когда я поднес ей стаканы, она хищно набросилась на них, схватив ближайший и совершенно не заботясь о том, насколько комично это выглядит, и не двинулась с места, предоставляя мне самому решать, где расположиться.
Я подхватил ее лодыжку и оттолкнул ногу, освободив таким образом себе место на кровати рядом с ней. Она взвизгнула, протестуя, но мне было наплевать — в конце концов, я здесь гость, черт возьми.
— Вы ведете себя по-свински! — злобно отреагировала она.
— Знаю, — согласился я и с наслаждением растянулся на кровати, — поэтому так приятно чувствовать себя дома.
Нескольких минут тяжелой тишины хватило мне для того, чтобы прикончить свой скотч. Когда же я вновь взглянул на Эмбер, мне показалось, что в ее глазах мелькнула какая-то потаенная мысль.
— Вы слышали, что случилось со мной на совещании, которое устраивал Люсьен Блисс? — холодно спросила она.
— Ты сказала Иворсену, чтобы он побыстрее греб в свой вагончик, но он, видно, сорвался с тормозов и нечаянно задел тебя.
— Грубиян! — негромко и плаксиво сказала она. — Неужели ни в ком из вас нет ни капли сострадания? Беззащитная девушка теряет сознание от удара этого недочеловека, а вы считаете это смешным?
— Я нисколько не считаю это смешным, — ответил я и сладко зевнул. — Но когда дерется беззащитная девушка — это забавно!
— Мне нужна охрана! — Эмбер словно взбесилась. — Все вокруг напуганы настолько, что боятся одного взгляда Иворсена. Меня он теперь просто ненавидит — я это знаю, успела за