— Бывал здесь несколько раз, но это было в долероевские времена. А вы кто такой? Немного чокнутый?
— По всей вероятности. — Я подарил ей еще одну лучезарную улыбку. — Сделайте мне одолжение.
— Не здесь, — сразу же ответила она. — Вопрос о черном шелке на голое тело тесно связан с особыми обычаями обитателей Индонезии. Он требует в известной степени уединенной обстановки, понятно?
— Понятно, — ответил я очень серьезно. — Но то одолжение, о котором я прошу, куда более мирское. Я оставил свою мокрую одежду наверху, в комнате Лероя. Может быть, вы согласились бы просушить ее и потом как-нибудь возвратить мне?
— Вообще-то проще всего отправить ее по почте, — заметила она.
— Это было бы неполноценной услугой, — пробормотал я. — Насколько помню обычаи жителей Индианы, для исполнения туземных обрядов требуются два человека?
— Так гораздо интереснее, — проворковала она, — и к тому же мне еще никогда не приходилось встречаться прежде с сексуальным маньяком.
Имитируя ее недавний французский прононс, я сообщил, что «у нас, американцев, более утонченный подход к подобным вопросам, нон?».
Она прыснула от смеха:
— Теперь я вижу, что у меня нет иного выхода, кроме как доставить вам эту одежду лично. Либо это, либо вы начнете шантажировать меня, угрожая потерей работы. Так?
— Совершенно верно!
Я распахнул дверь, шагнул на крыльцо, задержался на мгновение, мысленно посчитав до трех, затем посмотрел на ее снова ставшее бесстрастным лицо и проговорил:
— Совершенно забыл. Наверху, в этой ванне-бассейне, находится конь.
Глава 7
Эдгар Ларсен жил на окраине Вествуд-Виллидж и, разумеется, был сильно удивлен, увидев меня у себя около девяти вечера. Я вернулся домой после визита в потерявшую покой «Симфонию», снял одежду Лероя, переоделся в собственную и проглотил пару сандвичей, а уж потом разыскал листочек, который вручила мне Марсия Роббинс, с адресом Ларсена. Почему-то он не казался мне человеком, который мог жить в таком месте, но, возможно, он откладывал деньги себе на черный день.
На нем была клетчатая рубашка с открытым воротом и зеленые вельветовые брюки. Со своими роскошными черными усами, бронзовой от загара лысиной и крупными белыми зубами, которые я по-прежнему ассоциировал с могильными камнями, он напоминал мне первопроходцев, которые зарабатывали сказочное состояние на каких-нибудь каучуковых плантациях в Малайе или где-то в другом экзотическом месте, а затем возвращались к старушке Англии, приобретали себе где-то в захолустье старинный замок и жили припеваючи, ну а соседи, естественно, злословили, что такой выскочка совратил не только местную почтмейстершу, но вдобавок с десяток порядочных женщин.
— Привет, Рик, — обрадованно загудел он. — Вот так сюрприз! Входите же и разрешите приготовить вам чего-нибудь выпить.
— Благодарю.
Я прошел следом за ним в дом. Внутри все оказалось гораздо лучше, чем можно было предположить снаружи: покои состояли из трех частей — большая общая комната, спальня и ванная.
— Садитесь. — Он жестом указал на кушетку. — Что предпочитаете, бурбон или скотч?
Он отворил погребок, встроенный в разделяющую стенку, за которой скрывалась кухонька.
— И что же это принесло одинокого охотника в мои владения в столь поздний час? — весело осведомился он.
Я понаблюдал за тем, как он старательно приготавливает нам напитки, добавляя в них аккуратные кубики льда. Надо было видеть, с какой тщательностью он сравнивал их количество, — ни дать ни взять хирург, орудующий за операционным столом и проверяющий пульс больного, прежде чем взяться за скальпель.
— Пара вещей, — ответил я. — У меня не было возможности осведомиться, не получили ли вы записку с утренней почтой, потому что Барбара Дун все время находилась поблизости.
— Весьма тактично с вашей стороны, Рик, я вам за это благодарен.
Он осторожно принес мой стаканчик к кушетке, как это сделал бы пьяный официант, внезапно вынужденный обслужить клиента.
— Один бурбон со льдом!
Он с явным облегчением вздохнул, когда я принял на себя дальнейшую судьбу стакана, затем вернулся за собственным. Я молча ожидал, пока он благополучно не преодолеет опасное расстояние между погребком и креслом. Надо было видеть, какое облегчение отразилось на его физиономии, когда он опустился в кресло.
— Черт подери, вы совершенно правы: я получил сегодня такую записку! Хотите взглянуть?
— Конечно.
— Она в спальне. Извините, на минутку?
Он опустил осторожно бокал на пол рядом с креслом, затем поднялся. А секунд через тридцать возвратился с запиской. Я развернул ее и прочитал:
«Вы не лучше, чем шлюха, делами которой управляете. Пришло время расплачиваться за прошлые грехи. Отдайте двадцать тысяч долларов на благотворительность в течение двух последующих недель, или же ваша карьера будет закончена».
Я снова сложил записку и поднял на него глаза. Он внимательно наблюдал за мной, держа свой стакан обеими руками.
— Надо думать, что другого шантажиста, столь пекущегося о благе человечества, просто не существует! — сказал я, ухмыляясь.
— В этом нет ничего забавного, — возразил он раздраженно. — Поскольку речь идет о моих кровных деньгах, Рик. Начать с того, что мне весьма трудно их зарабатывать!
— Обратите внимание на такой момент: шантажист желает, чтобы благотворительность выиграла за счет вашей неосторожности, но Барбару Дун наказывают за ее грехи.
— Как я считаю, это все части одного плана, — заговорил он более напористо, — той самой схемы, о которой я говорил вам вчера. Они охотятся на Бэбс, разумеется. Но они опасаются сосредоточивать свои нападки на ней одной, потому что в этом случае их намерения были бы чересчур очевидными.
— Так вы предполагаете, что магнитные ленты находятся у Марсии Роббинс и Харви Маунтфорта? — спросил я педантично. — А их целью является создание невыносимой обстановки для Барбары Дун, чтобы она была вынуждена согласиться вторично выйти замуж за Маунтфорта?
— Правильно!
— А шантажирование вас — всего лишь мера предосторожности, чтобы отвлечь в сторону подозрения?
— Конечно, — тут он шумно зевнул, демонстрируя два ряда своих крупных могильных камней, — ну и получили огромное удовольствие, отвесив мне такую оплеуху.
— Я хочу поговорить с Маунтфортом, — сказал я. — Вы не знаете, где он живет?
Ларсен пожал плечами:
— Нет, с тех самых пор, как он стал экс-мистер Дун! Но если вы желаете побеседовать с ним сегодня вечером, могу поспорить, что вы найдете его в доме Бэбс.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что Бэбс находится на обеде в студии и не вернется домой до утра. А это значит, что весь дом в распоряжении малютки Марсии. Могу поспорить, что они с Маунтфортом сейчас развлекаются на ковре в гостиной.
— Пожалуй, стоит попытаться, — кивнул я, — если только они ответят на дверной звонок.
— Вам об этом не придется беспокоиться, Рик. — У него затрепетали усы. — Вот вам мой ключ от входной двери.
— Спасибо… Кстати, Сюзанну Фабер тоже шантажируют. Ей предложено пожертвовать дом на нужды благотворительности в течение двух последующих недель, в противном случае…
— Возможно, эти двое внебрачных ублюдков все же не развлекаются на ковре в большой гостиной, — сурово произнес он. — Пожалуй, они просто лежат там в истерике при мысли о том, что мисс Фабер и я свихнулись к этому времени от горя.
— Барбара Дун звонила вчера утром Сюзанне и сказала ей, что магнитные ленты находятся у меня, ну и что я стал прирабатывать шантажом, — сообщил я совершенно равнодушно.
— Это сказала Бэбс? — Он вытаращил глаза. — Фабер, видимо, рехнулась!
— Я ей сказал, что звонил кто-то другой, назвавшись Барбарой Дун.
— Это сука Роббинс, кто ж еще? — рявкнул он.
— Есть еще один кандидат — вдова Рейнера, — напомнил я.
— Кто? — Он с минуту оторопело смотрел на меня. — Я даже не знал, что он был женат!
— Она ненавидела его самого и всех его клиентов, — продолжал я, — потому что все они, по ее словам, были безнравственными, отвратительными, развращенными.
Я с минуту помолчал, чтобы до него дошло значение сказанных мною слов.
— Она эмоционально неуравновешенная, чтобы не сказать большего. Я бы сказал, что все эти записки вполне соответствуют ее эмоциональному настрою.
— Ну-у… — Его палец с идеально наманикюренным ногтем углубился в черные джунгли над верхней губой. — Полагаю, мне не стоит спорить с экспертом, Рик, но я все же по-прежнему ставлю на комбинацию Роббинс — Маунтфорт.
— Я задался целью все выяснить! — упрямо произнес я. — Мне слишком дорого обошлось участие в этом расследовании, и сегодня необходимо во всем разобраться.
— На самом деле? — Он с неприкрытым восхищением взглянул на меня. — Вы действительно предполагаете, что сумеете это сделать, Рик? Сегодня, я имею в виду. В таком случае у вас совсем немного времени.
— Времени более чем достаточно… Вы не против, если я воспользуюсь вашим телефоном?
— Сколько угодно, старина! Аппарат на полочке над погребком.
Я прошел к перегородке, нашел телефон и позвонил домой доктору Сулливану. Прошло несколько минут, прежде чем ответили.
— Доктор Гаррет Сулливан? — формально осведомился я.
— Да.
Услышав его отрывистое «да», я порадовался, что я не один из тех несчастных, обращающихся к нему по поводу серьезной травмы или непреодолимого желания выброситься из окна.
— Это Рик Холман!
— Итак?
— Если виноват в вашей вчерашней бессоннице, то я счел своим долгом… сегодня сделать все, чтобы вы выспались, доктор.
— Не понимаю? — Голос его прозвучал настороженно’. — Что это означает?
— Означает, что я почти уверен, что вы совершенно правильно диагностировали психическое состояние Карен Рейнер, — сказал я. — Я уверен, что она забрала магнитные ленты из офиса мужа, а теперь пытается использовать их для какого-то причудливого «морального шантажа», чтобы заставить бывших пациентов своего супруга расплатиться за их прежние грехи.