— Спасибо, — сказал я. — Пусть девушки оденутся, а потом встречаемся перед домом.
Он открыл было рот, чтобы задать вопрос, но потом быстро закрыл его.
— Хикс! — Мэнди наконец обрела дар речи. — Вы были просто великолепны! Такой мужественный и… — Она передернула плечами. — И такой хладнокровный и жестокий…
Я пошел по коридору, ведшему в сторону комнаты с мониторами. Дойдя до нее, я взял связку ключей, которой Диборн открывал спальню, и открыл двери комнаты. После этого я осторожно отступил метров на шесть назад и стал ждать.
Некоторое время все было тихо. Потом дверь немного приоткрылась, и Фишер высунул оттуда голову.
— Что здесь происходит, черт возьми? — хрипло спросил он. — Создается впечатление, что разгорелась революция?
— Возможно, парочка ваших террористов занялась своей работой, — ответил я.
— А где этот негодяй по имени Диборн?
— Находится при последнем издыхании. А Лози мертв.
— Я вам очень благодарен, Донован, требуйте от меня чего хотите — и вы это получите!
— У меня для вас есть подарок, — сказал я, срывая чеку с гранаты. И, сосчитав до трех, я бросил ее ему. — Ловите!
У меня едва осталось время на то, чтобы броситься за угол на пол и выставить подметки для защиты. Граната взорвалась. Секунд через пятнадцать в коридоре все стихло, хотя мои барабанные перепонки еще гудели. Я поднялся. Там, где была дверь, в стене зияла дыра, а от Фишера вообще ничего не осталось.
Я прошел через гостиную в гигантский вестибюль, а оттуда — на улицу. Создавалось впечатление, что пожар перекинулся и на другие комнаты. Горело все, что могло гореть, тут у огня было раздолье, и если его не укротить, то все интерьеры дома погибнут. Но это уже была не моя забота.
Подошел Хикс с тремя девушками, и я искренне пожалел, что все они уже одеты.
— Я отвезу леди обратно в отель, — сказал я. — Будет лучше всего, если ты отправишься на своей машине в Коннектикут и сгрузишь там всю свою артиллерию. После этого, Хикс, приезжай к нам в Акапулько.
— К нам? — в один голос воскликнули девушки.
— Ведь все мы сейчас нуждаемся в одном — в отдыхе, не так ли? — сказал я.
— Пол, дорогой! — Мэнди улыбнулась мне. — Ты был просто великолепен! Почти гений! Кто бы, кроме тебя, мог догадаться подогревать коньяк с помощью задницы Колетт!
— Вот это да! — Глаза Хикса округлились. — Я должен выслушать эту историю, коллега!
— Только не сейчас, — смущенно буркнул я.
— Если ты не против, дорогой, — продолжала Мэнди, — то я поеду лучше с Хиксом в Коннектикут, а оттуда вместе с ним в Акапулько. — И Мэнди демонстративно взяла Хикса под руку. — Видишь ли, Пол, дорогой, в Хиксе есть такая милая жестокость, которой не хватает тебе. Ты бы не смог просто так очередью из автомата убить человека. А Хикс здорово расправился с Лози, не правда ли?
— Возможно, ты и права, — согласился я.
— Значит, ты ничего не имеешь против?
— Ничегошеньки, — ответил я, и это было правдой.
Они оба сели в машину Хикса и уехали. Мы же втроем сели в машину, на которой приехали, и направились к отелю.
— Когда мы одевались, — сказала Колетт невинным голосом, — то услышали в доме взрыв. Что это было, Пол?
— Это Фишер взорвался, — невозмутимо ответил я. — Я бросил в него гранату.
— И он ее поймал? — удивленно спросила Джулия.
— Не знаю, — честно признался я. — 3 тот момент я не смотрел в его сторону.
— Но она его убила? — В вопросе Колетт звучала тревога.
— Да.
— Бедная Мэнди! — Джулия истерически захохотала. — Она даже не догадывается, чего она лишилась.
— Я должна тебя поблагодарить, Пол, — с теплой признательностью сказала Колетт. — Фишер погубил моего брата.
— Я тоже вас должна поблагодарить, — присоединилась к ней Джулия. — Он убил моего мужа.
Некоторое время мы ехали молча. Где-то вдалеке послышался вой сирены, и мне оставалось только надеяться, что полиция прибудет к дому Фишера, когда пожар сделает свое дело. Но даже если они и найдут обугленные трупы, им будет нелегко решить, что же там произошло.
— Хикс с Мэнди, — осторожно промолвила Колетт. — А мы втроем.
— Что ты имеешь в виду? — не понял я.
— Она имеет в виду, как мы будем проводить время в Акапулько, — подала голос Джулия. — Все эти прекрасные, полные безделья дни где-нибудь у плавательного бассейна.
— И будем пить холодные напитки в апартаментах отеля с кондиционером, — добавила Колетт. — И чувствовать постоянно жар в крови, который заставляет дрожать как в лихорадке.
— Я все еще не совсем вас понимаю, — сказал я, немного волнуясь.
— Мы говорим между собой, — нарочито холодно заметила Колетт. — Речь идет о женском коде. И мужчинам никогда не разгадать его.
— Я бы ничего не имела против, — сказала Джулия. — И если говорить честно, то мне это даже нравится.
— Я тоже бы ничего не имела против, — откликнулась Колетт. — Тем более что он это заслужил.
— Я рада, что у нас общие вкусы, — сказала Джулия.
— Я тоже рада, — поддакнула Колетт.
— Я знаю, что это глупый вопрос, но скажите, Бога ради, в чем у вас общие вкусы? — поинтересовался я.
— Мы будем в Акапулько втроем. Ты что, поглупел от взрывов, Пол? В Акапулько мы вдвоем составим твой гарем. Королевство Донована, если хочешь, — ошеломила меня Колетт.
— Основанное в звездный час святого Донована, — добавила Джулия. — Как тебе нравится такая мысль, Пол?
Ведь Донован-то — это я! А гаремы, черт возьми, мне всегда нравились.
Все дело в пакете
Глава 1
— Рик, дорогой… — Она капризно надула губки. — Вы явились так поздно! Мы очень долго сидели в ожидании вас, умирая от одиночества. — Элегантным жестом она указала на предмет, неподвижно сидящий возле нее. — Бедняжка Гильда эмоционально взвинчена из-за всей этой истории, дорогой. Лично я считаю, что вам следует извиниться.
Фэбриелла Фрай выжидательно уставилась на меня, царственно не замечая любопытных взглядов остальных посетителей одного из самых шикарных баров Беверли-Хиллз, когда я не спеша опустился на стул против нее. Она была высокой изящной блондинкой лет тридцати с небольшим. Ее головку украшала твидовая охотничья шляпка, лихо сдвинутая набок и неизвестно как державшаяся, на широких плечах накидка из такой же ткани, завершали сей туалет узкие брюки в обтяжку из черной замши, заправленные в сапоги до колен.
Предмет, сидящий напротив нее в красном плюшевом кресле, перед которым на столе стояла полная рюмка мартини, был как бы собственной фирменной маркой Фэбриеллы. Матерчатая кукла ростом с нормального человека была облачена в изношенное платье до пят фасона этак 1899 года. Это длинное, изрядно замызганное черное атласное одеяние покрывало куклу от плеч до лодыжек, на ногах надеты далеко не модельные туфли. Длинные засаленные черные волосы были заплетены в две косы, болтающиеся за спиной, соломенная шляпка, которую давно было пора выбросись на помойку, закрывала часть головы. Лицо со злыми глазами без ресниц и ярко-красными изогнутыми губами казалось грубой карикатурой на человеческую физиономию.
— Поэтому скажите Гильде, что крайне сожалеете, заставив ее так долго ждать, дорогой!
Она ободряюще улыбнулась кукле, которая глазела на нее с неприкрытой ненавистью.
— Хотите кое-что услышать, Фэбриелла? — спросил я почти мечтательно. — Вы являетесь своеобразным живым памятником Голливуду, который уже больше не существует. Так сказать, реликвия тех дней, когда Том Микс скакал на белом коне по Уилширскому бульвару, а королева экрана — как ее там звали? — прогуливалась по воскресным дням со своим ручным леопардом на поводке, приводя в восторг почитателей.
— Если вы, дорогой, хотите, чтобы мы оставались вашими друзьями, — в ее голосе послышались кислые нотки, — никогда не называйте меня пережитком прошлого. — Она на минуту схватила длинными пальцами бесформенную руку куклы. — Помимо всего прочего, Гильде это не нравится.
— Я хочу сказать, — устало продолжал я, — мне ясно, что подобная тряпичная кукла в человеческий рост является хитроумной уловкой, она немало способствует вашей саморекламе, но ведь вы не намереваетесь уговорить меня позировать вместе с вами для модного журнала, не правда ли?
Ее широко расставленные ярко-голубые глаза на мгновение глянули на меня с неприкрытым неодобрением, затем она тихонько рассмеялась:
— Боже, какой же вы ублюдок, Рик, дорогой, право слово, иначе не скажешь! Вы же прекрасно знаете, что ни один обитатель этого города не стремится встретиться с Риком Холманом, если у него не случилось каких-то неприятностей, причем серьезных неприятностей, которые необходимо немедленно и без всякого шума устранить. Гильда настолько расстроена, что даже от одних мыслей о случившемся начинает краснеть. — Она снова посмотрела на куклу. — Взгляните же, она снова смутилась.
— Не желаете чего-нибудь выпить, мистер Холман? — Около меня неизвестно откуда внезапно возник официант, старательно отводя взгляд от уродливой огромной куклы.
— Бурбон со льдом, благодарю, — сказал я.
— И вы положили кусочек лимона в мартини Тильды, упрямец! — детским голоском пропищала Фэбриелла. — Она же это не выносит! Вы же видите, что она не притронулась к бокалу.
Пару секунд официант с оторопелым видом глазел на куклу, затем очень медленно приблизился, как будто двигался в гипнотическом трансе., наклонился и взял со стола коктейль.
— Так-то лучше! — ворчливо заметила Фэбриелла. — Если вы замените его действительно быстро, Гильда, возможно, вас простит. Ведь так, дорогая?
Она подарила кукле солнечную улыбку, официант торопливо удалился только что не на цыпочках, его губы беззвучно шевелились, очевидно, он сам себя уговаривал.
— Что за неприятности?
— Одолели призраки, — капризным тоном заявила она. — Меня преследуют, Рик, дорогуша!
— Может быть, вам нужен психиатр или священник?
— Вернулся призрак моего бывшего мужа, чтобы преследовать меня. Он достаточно реален! — Ее губы неожиданно скривились. — Я предполагала, что этот мерзавец умер, но теперь он возвратился, чтобы преследовать меня, и мне это не нравится. — Она снова сжала руку куклы. — Нам это не нравится.