— Я тоже искал вас всю вторую половину дня, но вы как сквозь землю провалились, — упрекнул я Эйприл.
— У меня не было желания выслушивать оскорбления от этого полоумного Свайна, — заявила она.
— Он намного сильнее меня, — попытался я оправдаться. — Но вам все-таки стоило остаться. Гориллы Луи Барона чуть не убили его.
Эйприл пожала плечами. По всей вероятности, все это мало ее интересовало.
— Послушайте… вернее, прислушайтесь, — проговорила она.
Я прислушался и вскоре различил тихие звуки трубы, наигрывавшей медленный блюз.
— Он играет где-то на улице, — сказал я, — но у меня нет никакого желания составить ему компанию. Там слишком холодно!
— Мы же собирались с ним потолковать, — напомнила она нетерпеливо. — Это, собственно, была ваша идея, разве нет?
— Да, — согласился я. — Мы хотели заняться Мускатом.
— Если это не его дух играет на трубе, то это делает он сам, — заключила она. — Так почему бы нам не отправиться к нему?
— Великолепно! — сказал я, и мы вышли на улицу. Мускат тем временем уже успел скрыться в своем домике и продолжал играть там. Когда я постучал, музыка смолкла, а мгновение спустя он открыл дверь.
— Вот так гости! — мрачно заявил музыкант.
— Мы хотели бы поговорить с вами, — сказал я.
— О’кей! — Он распахнул дверь пошире и провел нас в гостиную, где на столе выстроились в ряд с полдюжины бутылок.
— Как насчет выпить? — спросил он.
— Нет, спасибо. — Эйприл отрицательно покачала головой.
— Не портите песню, девочка! — бросил он. — Я не люблю пить один, это неправильно.
Мускат наполнил рюмки до краев и предложил нам.
— Мы подумали… — начал я и откашлялся. — Ну, так вот мы хотели…
— О Бог ты мой! — сердито перебила меня Эйприл и с улыбкой повернулась к Мускату. — Дело в том, мистер Муллинс, — сказала она, — что мы хотели попросить вашей помощи.
— Материальной? — спросил он. — Я бы с радостью, но у меня ничего нет. Дело в том, что я ужасный мот.
— Речь совсем о другом. — Эйприл тряхнула головой. — Глория должна во вторник быть на студии: там начинаются съемки фильма с ее участием. Но лейтенант не отпустит нас до тех пор, пока не отыщет преступника, убийцу Элен Фицрой. А с Глорией, если она вовремя не вернется, расторгнут договор, Бойд не получит своего гонорара, я тоже окажусь без средств.
— Все это очень печально, — заметил Мускат, сделал большой глоток и снова взялся за свою трубу, чтобы извлечь из нее какой-то кошмарный звук.
Но Эйприл не сдавалась.
— Поэтому надо во что бы то ни стало найти убийцу до вторника, — настаивала она. — И вы могли бы нам в этом помочь.
Мускат удивленно посмотрел на нас и опустил трубу.
— Я? — спросил он. — Каким образом?
— Но вы же были на месте преступления, так?
— Думаю, что да, девочка, — согласился он. — Но я принял такую дозу, что витал где-то в облаках. Полиция считает, что стреляли из-за моей спины. Но я даже не слышал выстрела и тем более не видел, кто стрелял.
— Но что-то, пусть самую малость, вы должны вспомнить, — продолжала допытываться Эйприл.
— Даже не помню, когда это было.
— Это было вечером, — сказала она.
— Ну вот видите. — Мускат печально покачал головой.
Эйприл беспомощно посмотрела на меня, а музыкант снова взялся за свою трубу и начал играть «Вуд Индиго». И тут меня снова осенило.
— Понял! — воскликнул я и прищелкнул пальцами. — Я знаю, что надо сделать, чтобы он вспомнил.
Мускат опустил трубу и посмотрел на меня.
— Давайте выпьем еще по одной, — предложил он.
— Вот именно, — сказал я. — Еще по одной, потом еще… — И чтобы придать вес своим словам, залпом осушил рюмку.
— Что вы задумали? — не поняла Эйприл.
Я взглянул на нее с ощущением собственного превосходства.
— Все, что от вас требуется, — это немного поиграть, — объяснил я.
— Мне — поиграть?! — возмутилась она. — Вы шутите?
— Делайте, что вам говорят, мы восстанавливаем картину преступления.
Мускат и Эйприл переглянулись и уставились на меня.
— Ему нужно еще выпить, — заключил трубач.
— А я думаю, что он что-то съел, — возразила Эйприл.
— Никогда в жизни не встречал таких тупых, — обозлился я.
— Ладно, мистер Всезнайка, — огрызнулась Эйприл. — Говорите понятнее, что от нас требуется.
— Хорошо, повторю еще раз, — рявкнул я. — Нам надо воссоздать картину преступления.
— И тем не менее я опять ничего не понял, — бросил Мускат, снова наполнив рюмки.
— Когда это произошло, вы были пьяны, — терпеливо объяснял я. — А сейчас трезвы, правильно?
— Почти трезв, — поправил он меня. — Но это не надолго.
— Вот и прекрасно, — одобрил я. — Вы напьетесь, как в прошлый вечер. Пейте и дуйте в свою трубу. А потом мы разыграем сцену, которая предположительно произошла вчера в рубке. Эйприл исполнит роль Элен Фицрой…
— Что-что? — переспросила она.
— Вы меня слышали, — отрезал я. — Ну а для меня сгодится роль убийцы. Трезвый Мускат, естественно, не может ничего вспомнить, потому что тогда был пьян. Но когда он напьется, а мы разыграем сцену вроде той, что он видел вчера, он, возможно, и вспомнит, как все было на самом деле.
Эйприл и Мускат какое-то время смотрели друг на друга.
— О’кей! — наконец сказала она. — На первый взгляд это несусветная чушь, но все лучше, чем ничего.
— А вы что скажете? — спросил я Муската.
Тот пожал плечами.
— Давайте пить, не будем терять времени, — ответил он.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Пусть Мускат вольет в себя с десяток порций спиртного, а потом мы…
— Минутку! — перебил он меня. — Вы что, хотите меня напоить, сами только наблюдать?
— Вы должны напиться. В этом весь смысл нашей затеи.
Музыкант медленно покачал головой:
— Один я не буду пить! Так не пойдет.
— Будьте же благоразумны, Мускат, — попыталась уговорить его Эйприл.
— Послушайте, Бойд, — заметил он. — В конце концов, эта сумасшедшая идея ваша, а не моя. Но я согласен попробовать, лишь бы вы пили вместе со мной. Если нет, я пас.
— Ладно, будь по-вашему! — согласился я и посмотрел на Эйприл: — А вы что скажете?
— Ну, — протянула она нерешительно, — поскольку речь идет о том, чтобы сохранить свой заработок, я присоединяюсь. — С этими словами она взяла не тронутую до сих пор рюмку и выпила ее содержимое залпом, словно простой лимонад.
— Вот это другое дело! — Мускат вновь наполнил рюмки. — За воссоздание преступления!
И мы начали пить. После седьмой порции я перестал вести счет — это уже не имело смысла. Постепенно все предметы вокруг стали расплываться, потом вдруг вновь обрели четкие очертания.
Мускат сидел на полу, скрестив ноги, и играл на трубе. Видно было, что мысли его витают где-то далеко. Рядом с ним стояло три бутылки — две из них были уже пусты.
Эйприл кружилась по комнате в каком-то замысловатом танце. Я бы охотно составил ей компанию, но не нашел выключателя, чтобы остановить раскачивающийся пол. Какое-то время я следил за ней.
Потом она зашаталась и, лишь схватившись за край стола, смогла удержаться на ногах.
— Эй, вы, болван! — выкрикнула она.
— Это вы ко мне так обращаетесь? — спросил я.
— К кому же еще? Разве вы не хотели провести эксперимент?
— Вы имеете в виду, что я должен лечь с вами в постель? — спросил я с надеждой.
— Идите к черту! — со злостью бросила она. — Я говорю о воссоз… возос… Да вы сами знаете, что мы должны были сделать…
— А когда мы все-таки займемся любовью? — упрямо твердил я.
Мускат перестал играть и уставился на меня.
— В чем дело? — спросил он. — Вы собирались говорить об убийстве. — Даже пьяный Мускат об этом помнит.
— Вот как? — удивился я. — Значит, я здесь один трезвый человек?
Я встал, и это было моей ошибкой. Пол стремительно ринулся мне навстречу и ударил меня по носу. Я с трудом приподнялся и пробормотал:
— Уберите от меня эту проклятую вещь.
Но на мои слова никто не обратил внимания. Мускат играл на трубе, а Эйприл танцевала.
— Слушайте! — снова крикнул я.
Музыка смолкла, и наступившая вслед за этим тишина была почти невыносимой.
— Это уже лучше! — продолжал я. — О’кей! Мы начинаем. — Я показал пальцем на Эйприл. — Вы теперь Элен, не забыли?
— Хорошо, — прошептала она.
— А вы, Мускат, продолжайте играть. Только не забывайте, что все это было вчера.
— Да, мы возвращаемся во вчерашний вечер, — повторил он и поднес трубу к губам.
— Мы на яхте, — говорил я. — А точнее, в рубке. Здесь побывало множество людей, но все они ушли, кроме Элен Фицрой!
Я сделал знак Эйприл, и она села на пол перед Мускатом.
— Мой милый Мускат, — нежно проворковала она.
— Хэлло, Элен! — Трубач взмахнул рукой и продолжал играть дальше.
Я внимательно слушал мелодию блюза. Мне показалось, что некоторые такты я узнал, потом началась импровизация.
Допив свою рюмку, я осторожно, стараясь не потерять равновесия, соскользнул за спину Муската, вытянул указательный палец и крикнул изо всех сил:
— Пух-х!
Музыкант даже и ухом не повел. Он продолжал играть начатую вещь. Эйприл упала на пол, ее юбка задралась. На мгновение Мускат умолк, что меня отнюдь не удивило, ибо поза Эйприл заставила бы замолчать и целый симфонический оркестр. А потом зазвучала заупокойная мелодия «Разве он не шевельнулся?».
— О’кей! — сказал я, покачав головой. — Наверное, так и было.
Эйприл приподнялась с пола и ухватилась за край стола, чтобы снова не упасть.
— Я пьяна, — произнесла она.
— Перестань играть! — набросился я на Муската. — Ну как?
Он отложил трубу и уставился на меня остекленевшими глазами.
— Что вы сказали? — пролепетал он.
— Вам эта сцена что-нибудь напомнила? — спросил я.
— Что именно?
— Мы только что воссоздали сцену убийства. Вы не слышали, как я прокричал «пух-х»?
— Не слышал, — ответил он. — Я играл на трубе.