Соня».
Я был безмерно удивлен. Вот уж не думал, что люди еще дарят портреты с трогательными надписями. В наши дни в идеальном случае получишь открытку с «наилучшими пожеланиями» с какого-нибудь курорта. Даже модный певец, жаждущий популярности, поленится надписать свою фотографию. Но так или иначе, портрет меня заинтриговал, и я, разбив своим молотком рамку, вытащил фотографию, сложил ее аккуратно в три раза, после чего она поместилась в моем бумажнике. У Майка в одном из углублений бюро оказался прекрасный набор визитных карточек и прочих документов, поэтому я без труда смог назвать адрес, когда вызывал к дому такси.
Глава 8
Пришлось нажать на кнопку звонка три раза, прежде чем дверь опрометчиво приоткрылась дюйма на три и на меня подозрительно уставился один синий глаз.
— Спасайся кто может! Высадился английский десант!
— Дэнни! — Дверь широко распахнулась. — Ты до смерти напугал меня! Позвонить в такое время!
Я вошел в прихожую и взглянул на свои часы. Стрелки показывали двадцать пять минут двенадцатого.
— Ты хочешь сказать, что люди в этом городе начинают закрывать ставни еще до полуночи? — удивился я. — Тогда я потребую свои деньги обратно! Ведь продавая мне билет, они утверждали, что Сидней — просто увеселительный центр Южного полушария!
— Дело в том, — объяснила она виновато, — что, когда живешь одна в таком многоквартирном доме, приходится принимать меры предосторожности. Что касается друзей, они всегда сначала позвонят по телефону и предупредят, если им вздумается нанести визит после девяти вечера.
— Ты хочешь сказать, что я много потерял в общественном мнении, не успев пробыть и двух дней в вашем прекрасном городе? — Я изобразил ужасное волнение. — И теперь при моем появлении люди будут показывать на меня пальцем, а мальчишки бросать в меня камни?
— Если ты не прекратишь кривляться, я сама разобью кирпич о твою голову!
— Не слышала, сколько сейчас градусов?
— Недавно сообщили, что жара еще держится за тридцать.
— Ты имеешь в виду, что стоило температуре упасть всего на несколько паршивых градусов, а ты уже сняла свое бикини?
Соня плотнее запахнула на груди купальный халат, доходивший ей до щиколоток.
— Я только что из душа, если хочешь знать. И какого дьявола тебе понадобилось от меня так поздно?
— Я просто хотел побыть в приятной компании. Может быть, нальешь глоток чего-нибудь? У меня такое впечатление, что я здорово сдал по сравнению с нашей последней встречей. Тогда… О! Какие воспоминания! Ты гордо демонстрировала мне маленькую родинку на прекрасной правой округлости к моему полному и искреннему восхищению. А через несколько часов не пускаешь дальше проклятой прихожей!
— Сегодня вечером с тобой явно что-то приключилось, Дэнни Бойд? Уж не ударили ли тебя по голове тупым предметом или произошло что-то в этом роде?
— У тебя одни безумные предположения на мой счет, — заметил я мрачно.
— Ладно, так и быть. Налью стакан. — Она повернулась и пошла в гостиную. Я последовал за ней.
Покачивание бедер, конечно, зрелище приятное, размышлял я по дороге, но толстая ткань халата лишала его всякого интереса. То ли дело бикини.
— Дэнни, — Соня остановилась и, повернувшись ко мне лицом, закинула голову назад, отбросив за спину золотистые волны волос, — по-моему, я тебя скоро возненавижу!
— Узнать Дэнни Бойда — значит полюбить Дэнни Бойда. — Но на этот раз я почувствовал неуверенность в своем голосе.
— Ворваться ко мне ночью, — продолжала она сердито, — поймать меня именно в тот момент, когда я только что вышла из душа, без косметики на лице, в первом попавшемся халате, который я успела схватить, в старом халате, оставшемся еще со школьных времен! Тебе должно быть стыдно!
— Я скоро раскаюсь, но дай мне немного времени.
— Иди на кухню и налей себе еще выпить, если хочешь, — тон был суровый, — а я пока переоденусь и приведу себя в порядок!
Она вихрем унеслась в спальню и захлопнула за собой дверь. Я побрел на кухню, где, пребывая в глубокой задумчивости, рассеянно сделал два джина-тоника со льдом. Ее замечание о том, что меня ударили по голове, почему-то озадачило. Как она догадалась, что меня били по голове? Впрочем, что это меняет, подумал я, выпил, немного успокоился и налил себе еще. Когда Соня вышла из спальни, я сидел на бывшем белом кожаном диване в гостиной и приканчивал третий джин-тоник.
— Ты отсутствовала так долго, что лед в твоем стакане растаял.
— Как я тебе нравлюсь? — услышал я ее грудной, волнующий голос.
Я поднял глаза и обомлел. Она стояла передо мной в маленьком платьице для девочки-подростка, собравшейся на первый в жизни взрослый бал. Из скромной клетчатой материи в мелкую зеленую и белую клетку, с короткими рукавчиками-фонариками. Вырез от плеча до плеча и пояс, завязанный бантом. Оставалось загадкой, как Соня втиснула в него свои зрелые формы, но зрелище было сногсшибательным — она излучала эротизм и соблазн.
Из выреза выпирала пышная грудь, тонкая ткань тесного лифа не скрывала ни одной детали. Пояс поднялся на несколько дюймов выше талии, а поскольку Соня давно выросла из платьица, подол заканчивался намного выше коленей, и из-под него соблазнительно выглядывали белые шелковые трусики.
— Я собираюсь на одну забавную вечеринку, где все должны быть в костюмах персонажей из детских стихов и сказок, — объяснила она. — Как ты считаешь, что, если я надену это ради смеха?
— Ты будешь самой потрясающей пастушкой, мечтой каждого пастуха. В этом наряде ты выглядишь настолько сексуально, что, если какой-нибудь тип рассмеется, увидев тебя, знай — он голубой!
— Мне хотелось посмотреть, какое впечатление я произведу на тебя, Дэнни. — И она опять исчезла в спальне.
Я действительно разволновался, вернее сказать, она не оставила меня равнодушным, но я не хотел, чтобы она это заметила. Я выпил теплую жидкость из ее стакана, чтобы отвлечься. Потом разыскал два самых высоких бокала, набил их льдом, которого должно было хватить по крайней мере часа на два, и сделал свежий джин-тоник. При новом появлении Сони внутри меня пропели фанфары в честь ее старого наряда — эластичного бикини пронзительного оранжевого цвета.
— Как приятно видеть уже полюбившиеся вещи, — проникновенно сообщил я, когда она уселась в кресло. Я заметил, как при этом на ее голом животе образовалась легкая складочка.
— Кажется, в моем стакане не было льда, когда я выходила сюда в последний раз. — Она посмотрела на меня подозрительно.
— Да кому нужен теплый, выдохшийся джин с тоником? Я сделал тебе свежий, достойный твоего оранжевого бикини.
— Но кто выпил старый, теплый, куда он делся? — продолжала выпытывать она.
— Джин был там еще хороший, жалко было выливать, — признался я скромно и быстренько перевел разговор на другую, занимавшую меня сейчас гораздо больше тему: — Я тебе еще не говорил, что занят глубоким научным исследованием жизни одной незамужней австралийки лет двадцати четырех или пяти, которая похожа на тебя?
— Знаешь, если тебя не ударили по голове, ты наверняка где-то свалился с лестницы.
— Но я серьезно по поводу исследования. И у меня готов первый к тебе вопрос: чем ты занимаешься в жизни? Работаешь?
— Работаю? — Казалось, она была сражена таким предположением. — Ну, это занятие я оставлю на старость, если никого так и не уговорю взять меня замуж.
— Значит, ты богата? Может быть, удачно вложила денежки и имеешь приличный доход?
— Ну, приличным доходом те тридцать долларов в неделю, которые я получаю от отца, не назовет даже такой ушибленный в голову, как ты.
— Ты с кем-нибудь делишь эту квартиру?
Она округлила глаза:
— Ты же знаешь, что нет!
— Одинокая тетя оставила ее тебе по завещанию?
— Если она это сделала, то почему-то мне ничего не сказали владельцы дома, продолжающие как ни в чем не бывало брать с меня тридцать пять долларов в неделю.
— Восхищаюсь твоей способностью уметь выделить эту сумму из тех тридцати, что ты получаешь от отца. Здесь мои исследования заходят в тупик. Получается неувязка. Возможно, есть человек, который платит за тебя квартплату? А также время от времени посылает тебе продукты и спиртное? Оплачивает счета в магазинах?
— Не знаю, куда ты клонишь, но мне не нравятся твои дурацкие исследования, Дэнни Бойд! — сказала она холодно.
— Но истинный исследователь не только определит неизвестный фактор, но и постарается раскрыть его. Итак, следите, мисс Шеппард. — Я вытащил из бумажника сложенную фотографию. — Читаю: «Майку, с любовью. Всегда твоя…» — И тут она вырвала фотографию у меня из рук.
Пару секунд, как бы не веря своим глазам, Соня рассматривала портрет с открытым от удивления ртом. Картина напоминала телевизор с выключенным звуком.
— Где ты взял это? — наконец выговорила она едва слышно.
— В столе Майка Буржесса. А где еще, по-твоему, я мог это взять?
— Он сам дал тебе портрет?
Я покачал головой:
— В данный момент он отдыхает, у него сильная мигрень. Так что мне пришлось взять самому, без посторонней помощи.
— Да как ты посмел! — Синие глаза засверкали негодованием. — Ты, лживый воришка, сукин сын! Я звоню в полицию!
— Успокойся, Соня. Нет ничего страшного в том, чтобы влюбиться в человека на двадцать лет старше. Главное, чтобы деньги могли компенсировать разницу.
Она дико на меня посмотрела, потом из ее горла вырвался звук, похожий на орлиный клекот, но, по-моему, она этого сама не сознавала. Зато я все понял и был наготове. И когда она, привстав с места, буквально бросилась на меня, нацелив в лицо длинные отточенные ноготки, я шустро скатился с дивана на пол. Не ожидая такого подвоха, она промахнулась и по инерции упала на спинку дивана вперед головой. Как я и предполагал, такая хрупкая мебель не была рассчитана на потрясения. Диван опрокинулся назад и повлек за собой Соню.
Я поднялся на ноги и сверху взглянул на интересное зрелище. Диванной подушкой Соню прочно удерживало в вертикальном положении вниз головой, и в воздухе торчали беспомощно длинные стройные ноги. Вообще вид сверху мне очень нравился.