— Я вижу, твой чемодан уже собран. Хотел удрать... Тем хуже. Ты вернешься вместе со мной... Да ты не рад мне, Жоэль! Твоя малышка Хильда совершила такое долгое путешествие, чтобы тебя найти!
Она села на стул. Мэнги заметил у нее в глазах опасный блеск, который так хорошо знал.
— Ты ничего мне не предложишь? Я очень устала... Еще бы — примчаться на рыбацкой лодке с идиотским названием «Верую в Господа»... Мне сказали, что парохода больше не будет.
У Мэнги так пересохло в горле, что ему пришлось откашляться, прежде чем заговорить.
— Ты пошла в гостиницу?
— У меня не было выбора... Но вряд ли это можно назвать гостиницей...
— Ты им сказала, кто ты такая?
— Конечно. Что мне скрывать?.. Этот отвратительный хромой с трудом записал мое имя... Как будто он впервые видит приезжего.
— Ты говорила с ним обо мне?
— Тебя это смущает, да?.. Я у него спросила, где ты живешь... А потом подождала, пока кончится дождь. Ну и местечко!.. Если ты любезно позволишь, я переночую здесь, а завтра мы оба уедем.
— Нет.
— Ах вот как!.. Мсье не желает покидать свою милашку... А ведь в саду-то я и не посмотрела.
Хильда встала и подошла к двери, ведущей в сад.
— Она, верно, там и подслушивает нас.
Встав на пороге, Хильда закричала:
— Ого-го!.. Это я, Хильда... Иди сюда, моя цыпочка, мы с тобой потолкуем.
Мэнги схватил ее за руку.
— Да замолчишь ты, наконец, или нет?
— Если захочу!
Мэнги отшвырнул ее на середину комнаты.
— Ну и ну! — сказала Хильда. — Я не имею права пойти в твой сад. Надо будет там поискать.
Мэнги попытался преградить ей дорогу. Но она ловко ускользнула от него и устремилась к двери.
— Иди сюда, шлюха подзаборная! — заорала она.
Мэнги обхватил Хильду сзади и закрыл ей рот рукой.
— Да заткнись же ты, Господи! Там соседи!
Она укусила его. Он отпустил ее, и она побежала в глубь сада.
— Покажись, шлюха!
Мэнги, обезумев, окинул взглядом комнату и, заметив кочергу, схватил ее. Это должно было случиться!.. Это должно было случиться!.. С поднятой рукой он кубарем спустился по ступенькам. Хильда поняла, что он хочет убить ее. Она искала выход и, увидев в конце сада открытую калитку, побежала по тропинке, затем повернула налево.
Запыхавшись, Мэнги так и не сумел ее догнать. Он выпустил из рук кочергу. И все время повторял: «Только не туда... Только не туда...» Но Хильда уже не слышала его. Она бежала изо всех сил. А когда заметила у самых ног пропасть, было слишком поздно.
Охваченный порывом, Мэнги остановился лишь в самый последний момент. Внизу шумело море, между скалами поднимались фонтаны брызг. Наконец ему удалось различить что-то белое, лежавшее в расщелине. Это была Хильда, мертвая. Она разбилась. Он почти лег на землю. Он сам боялся упасть. У него колотилось сердце, и каждый выдох со стоном вырывался из его груди. Зачем она приехала? Она, глупая, думала, что остров — такое же место, как любое другое. Она даже и не ощущала страха. Теперь Мэнги мог видеть лучше. Тело Хильды застряло между двумя обломками скал. Прилив никогда не доходил до этого места. Какой-нибудь ловец крабов, привлеченный криками чаек, обнаружит ее. Наживка на месте, теперь ловушке осталось только захлопнуться. Все неминуемо решат, что он ее убил. Рыбак, который ее привез на своей лодке «Верую в Господа», будет свидетелем. Хозяин гостиницы тоже. И соседи, которые наверняка слышали крики, также подтвердят. Ситуация выглядела слишком скверной, чтобы он мог надеяться выпутаться из нее. Мэнги прижался щекой к камню. А если ему самому броситься в пропасть? Не наступил ли для этого подходящий момент? Но он чувствовал себя абсолютно опустошенным и был не способен совершить еще одно усилие. Да Хильда и не заслуживала того, чтобы он из-за нее разбился.
Мэнги встал на колени. Никогда еще он не становился свидетелем подобной феерии. Луна освещала море, прочерчивала на воде дорожку, которая терялась, едва достигнув пляжа. Лунные блики мелькали то здесь, то там на скалах, их отсвет ложился на белый плащ, призывая в свидетели саму природу.
— Прости, — сказал Мэнги, — прости!
Он поднялся на ноги, и ему захотелось спрятаться. Он укроется в доме. И там подождет жандармов. Он медленно пошел назад. Его тень ползла за ним, она была не больше того Мэнги, бросавшего камни в волшебный колодец и укрывавшегося в пещере, которая сегодня исчезла. В невысокой траве Мэнги обнаружил кочергу и подобрал ее. С ее помощью он закрыл садовую калитку. Войдя в дом, он запер все замки. Он пытался заслониться от света, от глаз острова. Оставшись один, он лег. Если бы он догнал ее, то ударил бы? Нет. Он мог поклясться, что нет. Он бросил кочергу и кричал, пытаясь предупредить Хильду. В душе он был невиновен. Но на самом деле им и нужен невинный человек. В древние времена, когда островитяне собирались вокруг своего капища, они всегда приносили в жертву невинного. Он, вероятно, как раз из породы жертв. Мэнги увидел себя в наручниках, вот он проходит между двумя шеренгами рыбаков, которые кричат: «Смерть чужаку!»
Он начал бредить, пытаясь больше не думать о Хильде. Под утро, сам не зная почему, Мэнги решился пойти и во всем признаться, чтобы доказать, что не боится их. Он расскажет им все: о Гамбурге, о «Тампико»... Ну нет! Зачем бесполезно унижаться? Он скажет им правду, даже не пытаясь оправдываться. Это существенно для приговора. Но, в конце концов, что это может изменить? В шесть часов Мэнги встал, вымылся, тщательно побрился. Он открыл ставни, и руки сразу стали влажными от холодного моросящего дождя. Погода изменилась. Но на этот раз она полностью соответствовала его мыслям. Он накинул плащ и отправился в мэрию. Пирио следует предупредить первым. Мэр еще не вставал. Когда он появился, волосы у него торчали в разные стороны, а из-под закатанных рукавов виднелась голубая татуировка.
— Произошла ужасная история, — сказал Мэнги.
Мэр пригласил его пройти в класс, и Мэнги узнал старые настенные карты, глобус, медные гири. Здесь ему будет труднее признаться. И тем не менее он начал рассказывать. Пирио тер себе бока, разглаживал щеки, проводил рукой по шее. Он слушал Мэнги с интересом, но к рассказу его отнесся скептически.
— Вы уже говорили со священником? — спросил он.
— Нет! Я хотел сначала предупредить вас.
— Тогда идемте!
Он взял толстый свитер и натянул его в присутствии Мэнги.
— Я хотел бы верить вам, — начал он, — но все это так необычно...
Они пересекли безлюдную площадь. У священника горел свет. Пирио вошел без стука. Священник завтракал в кухне, на коленях у него сидела кошка.
— Извините, — произнес Пирио. — Но Мэнги рассказал мне такие вещи... Вы разберетесь в этом лучше меня... Давайте, Мэнги.
Священник слушал, не переставая гладить кошку. Время от времени он обмакивал губы в кофе. Пирио взял стул и уселся на него верхом. Кухня с распятием над камином и белыми занавесками на окнах выглядела такой мирной и скромной, что рассказ Мэнги казался сказкой, и он начал путаться, излагая подробности.
— Она, должно быть, испугалась... я не знаю... если бы она не побежала налево, с ней бы ничего не случилось... И вот теперь... она мертва.
— Вы не спускались? — спросил священник.
— Нет... Было недостаточно светло.
— Мой бедный друг! — произнес священник.
Он постарался сохранить хладнокровие, но так волновался, что посадил кошку на стол, рядом с чашкой. Он взял длинную накидку, висевшую за дверью.
— Мы пойдем вместе с вами.
Мэнги ожидал вопросов, упреков, бурной сцены. И был почти разочарован, не встретив враждебности, а наоборот — сочувствие, хотя и с примесью некоторого сомнения. Он собирался настаивать, клясться, что сказал правду, что ничего не придумал. Все вместе они вошли в дом.
— Она была там, — объяснил Мэнги. — Она вообразила, что я прячу где-то женщину... Я не хотел, чтобы она кричала. Тогда она выскочила в сад.
Они пересекли сад. Дождь приглушал все звуки, и Мэнги пришлось говорить громче. Накидка священника была покрыта каплями дождя, которые дрожали, когда он шел.
— Задняя калитка была открыта... Она не колебалась. И повернула налево... Она бежала очень быстро.
Они пошли по тропинке. Мэнги впереди, за ним священник, последним шел Пирио. Они остановились в метре от пропасти.
— Она там, — прошептал Мэнги.
Мэр наклонился.
— Вы видите ее? — спросил священник.
— Нет... Я ничего не вижу.
Теперь подошел взглянуть и священник. После долгого молчания он обернулся.
— Вы уверены, что это случилось здесь?
— Абсолютно уверен.
— Посмотрите сами.
Мэнги вытянул шею. Он хорошо запомнил то место и сразу его узнал. Два обломка скалы, расщелина, но там никого не было. Ни там, ни вокруг... Ниже Мэнги увидел только чистую белую гальку... Ни единого подозрительного следа. Пляж, умытый приливом, был словно чистая страница.
— Может, ты спустишься? — спросил священник Пирио.
Мэр оказался проворным и ловким. В одно мгновение он достиг подножия скалы.
— Нашел что-нибудь? — крикнул священник.
— Ничего!
Эхо повторило это слово несколько раз, и Мэнги вздрогнул. Священник взял его под руку и заставил отойти от края.
— Послушайте, Мэнги... поймите меня правильно, не истолкуйте мои слова неверно. Вчера вечером, видите ли... откровенно говоря... все ли с вами было в порядке? Мне сказали, что вы плохо себя почувствовали на корабле... В конце концов, вы выпили... Я не упрекаю вас... Но иногда, если человек выпьет, он может вообразить себе невесть что.
— Хотел бы я, чтобы это было так, — сказал Мэнги, — но другие ее тоже видели... Например, хозяин гостиницы. Он-то не был пьян.
Пирио поднялся на тропинку. Он обвязал платком левую руку, оцарапанную о скалы.
— Абсолютно ничего, — произнес он. — А что касается вашей женушки... Она случайно не приснилась вам?
— Ничего не понимаю, — произнес Мэнги. — Она разбилась здесь, именно здесь.