— Не знаю, — покраснев, ответила она. — Это получилось само собой. Я хорошо училась в институте, так что…
— К несчастью, можно быть блестящим студентом, а потом… начав работать… в особенности теперь, с нынешней молодежью…
— Вы думаете, я не справлюсь, мсье директор?
— Я этого не говорил.
Директор встал и проводил мадемуазель Шателье до двери.
— Во время каникул вы останетесь в Нанте?
— Нет. В воскресенье я уеду в Тур, к своим родителям.
— Вам следует отдохнуть. И не думать больше о своих учениках.
Он закрыл дверь и закурил сигарету.
— Вы ее видели? — спросил он, когда секретарша пришла забрать дела. — Вот кого нам теперь присылают, чтобы противостоять этим шалопаям. Боюсь, что она здесь не задержится.
Сев за письменный стол, он долго массировал глаза.
— Как будто у нас и без того мало забот, — прошептал он. — Ну да ладно!..
Люсьен прошел через кухню, где Марта чистила овощи.
— Я вернусь часа через два, — бросил он на ходу.
— Наверно, я уже уйду, — ответила старая служанка. — Разогрейте себе рагу.
Люсьен был уже в прихожей. Через приоткрытую дверь он увидел, что в приемной отца дожидались своей очереди пациенты, листая журналы. На тротуаре Эрве шагал взад и вперед возле маленького двухместного автомобиля красного цвета.
— Залезай, — сказал он.
Люсьен сел, Эрве захлопнул дверцу и сразу тронулся с места.
— Мой зять уехал в Редон, — объяснил он. — Так что время у нас есть, но мне хотелось бы вернуться пораньше. Он страшно разозлится, если обнаружит, что я брал эту машину. Неплохая, правда?
Он включил третью скорость и нажал на газ. Люсьену почудилось, будто улица бросилась им навстречу.
— Давай полегче, — сказал он. — А то налетишь еще на какого-нибудь велосипедиста.
— Мне бы хотелось прокатиться на «порше», — продолжал Эрве, слегка сбавив скорость. — Как только получу права, обязательно попробую. Это вот где у меня засело!
И он постучал кулаком по голове.
— Может, рвану тогда в Ман… Послушай, я не спросил тебя… Твой старик ничего не получал из лицея?
— Нет.
— Моя мать тоже. Еще слишком рано.
Осторожно обогнав автобус, он умолк на мгновение, потому что вблизи вокзала движение становилось чересчур интенсивным. Обогнув замок, они двинулись по проспекту Франклина Рузвельта. Начались заторы, Эрве нервничал, бесстрашно обгоняя другие машины, и, едва не касаясь их, проскальзывал в образовавшиеся между ними просветы.
— Ба, — сказал он вдруг, — да что нам могут сделать? Выгнать нас они не решатся. Заметь, мне-то на это наплевать! Я интересуюсь только железками и твердо знаю, что сестра даст мне работу в гараже. Больше всего я беспокоюсь за тебя. Твой старик разорется?
— Еще как! Я, конечно, привык, но все-таки…
Они выехали на набережную Фосс. Слева катила свои воды Луара. Иногда — за ангарами, подъемными кранами, складами — им удавалось заметить ее сверкающую поверхность. Огней становилось все меньше. Время от времени вырисовывался силуэт какого-нибудь корабля, освещенный высокими фонарями. Все это смахивало на кинохронику.
— Порой, — молвил Люсьен, — мне до смерти хочется смотаться отсюда.
— Куда?
— А куда глаза глядят.
Машина подскакивала на рельсах, пересекавших улицу и исчезавших за оградой. Вода из-под колес брызгами разлеталась во все стороны. Сквозь приспущенное стекло в машину врывался ветер, а вместе с ним запах прилива, половодья.
— Эта твоя штуковина находится в Шантене? — спросил Люсьен.
— Почти рядом. Понимаешь, я обязан туда заглянуть. Ребята из клуба дзюдо соорудили колесницу. Они решили изобразить флибустьеров. Они хотели, чтобы и я нарядился пиратом: всюду татуировки, на глазу повязка, все в таком роде. Мне это кажется идиотизмом. Я отказался, но посмотреть надо. А то они обидятся.
Притормозив, он осторожно свернул в плохо вымощенный двор. Фары высветили большой ангар, раздвижная дверь которого оказалась закрытой.
— Любопытных там, видно, не любят, — заметил Люсьен.
Эрве выключил мотор, и они услыхали стук молотка, визгливый звук дрели, нестройный, радостный шум мастерской в разгар работы. В большой двери была прорезана маленькая. Эрве толкнул ее. Они очутились в длинном помещении, заставленном лестницами, ящиками, верстаками. По полу бежали провода. Едкий запах химических реактивов царил в этом странном балагане, где какие-то гигантские фигуры раскачивались под самой крышей.
— Не вздумайте здесь курить, ребята, — крикнул формовщик, который, взобравшись на леса, отделывал рожу, похожую на Астерикса[201]. Прожектора лепили из теней монументальные скульптуры, наделяя их шутовскими чертами. Можно было различить руки с надутыми, словно шары, пальцами, животы величиной с гору, раскрашенные лица, искаженные чудовищными улыбками, обнажавшими громадные квадратные зубы. И все эти полые, легкие, хрупкие, дрожащие при малейшем ударе, притворно-добродушные изображения Молоха вселяли какую-ту неясную тревогу.
К Эрве подошел мужчина в испачканной спецовке. Он протянул руку.
— Здравствуй.
— Мой приятель Люсьен, — сказал Эрве.
— Привет! Ну, что вы об этом думаете? Для начала, пожалуй, неплохо, а? Но работы еще предстоит уйма. Пошли поглядим на «Остров сокровищ».
Он повел их к колеснице, украшенной разрисованными полотнищами с изображением скал.
— Осторожней, смотрите, куда ступаете. И не прикасайтесь. Пещера еще не высохла. Здесь встанут три парня с кирками, лопатами, пистолетами. А вот и сундук.
Он показал на кованый сундук.
— Можете приподнять его. Он из фанеры. Полюбуйтесь-ка на драгоценности!
Подняв крышку, он достал горсть сверкающих колье, браслетов, кулонов.
— Если не пойдет дождь, эффект обеспечен, обещаю вам. Приходи, Эрве. Чего уж там! Ты не сможешь отвертеться… Нам нужны добровольцы для шествия голов-гигантов… Они такие славные, наши головы!
Около дюжины голов стояло немного поодаль, прямо на земле. Они напоминали резиновые фрукты. Одна голова показывала язык, другая косила, третья надувала щеки, словно меха; но больше всего Люсьену понравились глаза, они буквально заворожили его, в них притаилась хитринка, словно они что-то задумали.
— А ну, подойди, — сказал мужчина. — Сейчас я тебя экипирую.
Подняв одну из голов, он натянул ее на Эрве и хорошенько закрепил. Эрве забавно подергал ногами, и Люсьен расхохотался. Покачиваясь то вправо, то влево, раздуваясь на маленьких тощих ножках, подвижная и жуликоватая голова дерзко насмехалась, подражая то походке пьянчужки, то торжественным приветствиям епископа.
— Теперь я! — крикнул Люсьен.
Шар, изготовленный из материи и пластмассы, упал ему на плечи, словно монашеская ряса с капюшоном. Глаза его оказались как раз на уровне губ маски. Он видел часть помещения и рабочих, которые оставили свою работу, чтобы посмотреть на проделки двух гномов. Это выглядело безумно смешно. Они танцевали, став друг против друга, застывшая усмешка одного отвечала мертвой улыбке другого, а ноги тем временем выделывали неистовые па. Но вот наконец они остановились, едва не задохнувшись в своих панцирях, сняли головы и бережно уложили их рядом с остальными.
— Думаю, я приду, — сказал Эрве, вытирая лицо. — Повеселимся всласть!
— Может, и мне удастся улизнуть, — добавил Люсьен.
Мужчина в спецовке взял их за руки.
— Вы не видели самого интересного. Это идея Франсуа. К несчастью, полиция не дала нам разрешения. А жаль. Мы наверняка получили бы первую премию. Один макет чего стоит. Да вот, поглядите сами!
Он подвел их к положенной на козлы доске. На ней возвышался огромный макет городской площади. В центре располагался канализационный люк, откуда выбирались грабители в масках. Все они несли на плечах тяжеленный мешок с добычей. На углу площади находился банк, на фронтоне которого красовалась вывеска: «Сосьете женерёз»[202].
— Говорят, намек слишком вызывающий, — заметил их гид.
— Ваши человечки чертовски хороши, — сказал Эрве. — На голове у них чулок?
— Да. Чтобы выглядело натурально.
— Ты идешь? — крикнул один из его товарищей. — Они уже достаточно большие, могут и сами все посмотреть.
Эрве в задумчивости застыл возле макета.
— Знаешь, о чем я думаю? — прошептал он. — Надо бы похитить эту бабенку.
— Ты что, спятил? — ужаснулся Люсьен.
— Она из нас довольно жил повытягивала. Теперь наш черед.
Люсьен представил себе мадемуазель Шателье, перевязанную, словно колбаса, веревками. Такая картина ему понравилась. Он включился в игру.
— Мы тоже, — сказал он, — натянем на башку чулок и — оп! — пожалуйте на выход… Только вот ума не приложу, где нам ее спрятать.
— Ну, это проще простого. В моей лачуге на берегу Эрдра.
— Что за лачуга?
— Да ты же знаешь. Лачуга, в которой ночевал мой отец, когда ездил на рыбалку. Как раз то, что нужно. Пустынный уголок…
Эрве взял в руки одну из фигурок и стал внимательно разглядывать ее.
— Конечно, это просто так, для смеха, — продолжал он. — Через два дня мы ее отпустим. Вот увидишь, она сразу присмиреет. Это послужит ей хорошим уроком.
Спорить готов, что она тут же уволится и мы ее больше не увидим.
— Держи карман шире! Размечтался!
Люсьен отошел от макета, чтобы получше осмотреть красочное сооружение, почти совсем законченное. Вероятно, оно представляло собой «Харчевню на Ямайке». Пират с деревянной ногой стоял у порога, размахивая фляжкой размером с целый окорок. Другой рукой он обнимал за талию негритянку с необъятной грудью. Люсьен обернулся. Эрве все еще грезил у макета. Люсьен подошел к нему.
— Накинем ей на голову мешок, — сказал Эрве. — Я знаю, где она ставит машину. Там такая темень.
— Ты все еще думаешь об этом?
— Конечно. Чем больше шевелишь мозгами, тем яснее понимаешь, что ничего сложного тут нет. Каждый день разным типам удается проворачивать дела почище этого. Мы же не глупее их.