Остановившись у почты, он надел блокиратор на колесо мопеда. Не дай Бог, украдут в такой момент эту бесценную машину. Ему не пришлось долго искать номер телефона отеля. Если, к несчастью, родители Эли-ан выбрали другой отель, все пропало. Он двинулся по направлению к порту Коммюно; когда он проезжал мимо полицейского поста, его осенила одна идея. Конечно же, любой ценой надо завладеть выкупом. Получив деньги, он сможет сказать Элиан правду. Исход этого приключения, минуту назад казавшийся ему таким неясным, предстал вдруг во всей своей ослепительной простоте. Он понял, что ему следует сказать.
«Вот миллионы. Я возвращаю их вам. Но взамен вы не скажете ни слова. Чтобы избежать скандала, жертвой которого в первую очередь станете вы сами!» И он объяснит ей, в силу какого стечения обстоятельств ему пришлось держать ее в заточении. Сначала она, возможно, рассердится. Но потом до смерти обрадуется этим миллионам, которые считала потерянными навсегда, а главное — пожалеет Эрве. Само собой, он извинится за то, что невольно выслушивал ее откровения по поводу Филиппа. Это слишком деликатный момент. Она, возможно, не сразу захочет простить. И все-таки ей не останется ничего другого, как признать, что он всегда вел себя чистосердечно и даже более того — ни в чем не был виноват. Ибо он и в самом деле чувствовал себя невиновным, когда затормозил у телефонной будки.
Поставив мопед у тротуара, он не сразу решился. Ах, до чего же трудно идти до конца! Он вспомнил об Эрве. Обвел глазами заставленную машинами площадь, взглянул поверх зажженных фонарей на сиреневое небо, на мир других, тех, кто спокойно возвращался к себе домой. Ладно! Пора! Он порылся в карманах в поисках монетки. Голос, Боже мой, голос. Как его изменить? Не мог же он закрыть рот платком на глазах у прохожих, которые то и дело снуют мимо стеклянной будки. Надо попробовать шептать, а не басить. Он закрылся в будке, забившись в угол и стараясь заслониться спиной от улицы, чтобы остаться наедине с голосом, который ему ответит. Набрал номер и услыхал слова дежурного:
— Отель «Сантраль».
— Я хотел бы поговорить с мсье Шателье.
— Говорите громче.
— Мсье Шателье, пожалуйста.
Оттого, что он старался говорить басом, у него защипало в горле. Он закашлялся.
— Соединяю.
Глаза заливал пот. Он уже не помнил, что собирался сказать.
— Мсье Шателье слушает.
Он говорил торопливо и как будто задыхался. Этого звонка бедняга, без сомнения, ждал уже на протяжении многих часов.
— Это по поводу вашей дочери, — сказал Люсьен. — Ей не причинили никакого зла…
Он умолк. У него не хватало духу угрожать. А между тем…
— Теперь все зависит от вас, — продолжал он. — Мы вам советуем — в ее же интересах — не заявлять в полицию.
Он обрадовался тому, что сообразил сказать: мы. Его это странным образом утешило, словно рядом с ним находились сообщники.
— Как вы докажете, что Элиан жива и находится в ваших руках?
Люсьен повысил голос.
— Мы передадим вам записку от нее… Мы требуем пятьдесят миллионов сантимов в десятитысячных купюрах. Иначе…
Искусное «иначе» таило в себе самые страшные угрозы. С каждой секундой Люсьен обретал уверенность.
— Вы, конечно, понимаете, что таких денег у меня с собой нет, — сказал папаша Шателье. — Придется ехать в Тур.
— Это ваши проблемы. Деньги вы должны доставить в понедельник в указанное вам место. Вашу дочь отпустят во вторник. При условии…
«Хорошо, — подумал Люсьен. — Неплохая формулировка».
— Но, — продолжал настаивать тот, — вы мне клянетесь, что она жива?
Тогда в пылу наития Люсьен произнес великолепную фразу:
— Разве из-за пятидесяти миллионов убивают?
Повесив трубку, он вышел из тесной будки, где ему не хватало воздуха. Ну вот и свершилось это! Оказалось не так уж трудно. Разумеется, самое опасное еще впереди. Полиция временно приняла версию самоубийства, но наверняка думает и о возможном похищении. Телефон отеля могут прослушивать — на всякий случай. Но полиция, по обыкновению, не станет вмешиваться до тех пор, пока пленница не выйдет на свободу. Главное — суметь обмануть их после передачи выкупа. А сейчас пока нечего бояться.
Люсьен вскочил на мопед и двинулся на вокзал, чтобы проверить еще одну деталь, не дававшую ему покоя. Посмотрев расписание, он сразу успокоился. Поезд уходил в девять часов и прибывал в Тур в одиннадцать, а другой позволял вернуться обратно в семнадцать часов. Если принять во внимание, что папаша Шателье отправится в Тур лишь в понедельник, так как в субботу и воскресенье все банки закрыты, он без труда достанет деньги к нужному сроку.
Половина седьмого. Слишком поздно, чтобы ехать в больницу. «Держись, старина Эрве, — думал Люсьен. — Я чувствую, что все получится!»
Он вернулся домой. Лицей, лачуга на болоте, дом, больница — сколько же времени он кружит без передышки все по тому же кругу? Ровно восемь дней. Всего-навсего восемь дней! Однако он нисколько не удивился бы, заметив у себя седые волосы. Весы для писем, которыми никто никогда не пользовался, он обнаружил в самом дальнем углу библиотеки. Они стояли на полке рядом с книгами по медицине, в которые доктор давно уже не заглядывал. Протерев весы, так как они слегка запылились, Люсьен выровнял их на столе и взвесил свои три ассигнации, каждая по сто франков, затем быстро подсчитал. Пять тысяч купюр — это составит примерно пять килограммов. Он ожидал большего и потому остался доволен. Теперь оставалось отыскать идеальное место, куда Шателье должен привезти деньги. Место, достаточно удаленное… просматриваемое со всех сторон, где нельзя устроить засаду… и немноголюдное в конце дня, чтобы можно было действовать, не опасаясь свидетелей.
Люсьен хорошо знал свой город и выбрал квартал, который возводился между Нантом и Шантене. Там много строек. Он непременно собирался пойти разведать местность, хотя и не сомневался, что сделал правильный выбор. Только надо придумать ловкий трюк, чтобы избежать возможной слежки, что-нибудь такое, что сбило бы ПОЛИЦИЮ с толку. До ужина он мучительно раздумывал, находил решения, от которых тут же отказывался либо из-за их рискованности, либо из-за их сложности. Так ничего и не придумав, он пошел к столу. Отец уже доедал десерт. Ему еще предстояло выехать на два или три срочных вызова. Грипп свирепствовал вовсю.
— Известно что-нибудь новое о твоей учительнице? — спросил он.
— Вроде бы нет.
— Полиция больше не приходила?
— Нет. А как Эрве?
— Не блестяще. Он сильно ослабел. Я не говорю, что его состояние безнадежно. Но в то же время не хочу тебя обманывать… Если пойдешь в гараж, ни в коем случае не говори ни слова. Мне жаль этих бедных людей.
Доктор искал свои сигареты.
— Ты не видел мою пачку?.. Посмотри, пожалуйста, в моем кабинете, пока я допью кофе. В последнее время я все теряю.
Люсьен принес сигареты и спички.
— Ты уж извини меня, Люсьен, — снова заговорил доктор, чиркая спичкой. — Я так и не нашел пока зажигалку, которую ты мне подарил. Она не могла потеряться… Но у меня голова идет кругом… Иногда мне кажется, что ты прав, не желая становиться врачом. Это очень трудно. Чувствуешь себя таким одиноким.
Он залпом выпил свой кофе и вышел.
«Вид у него неважнецкий, — подумал Люсьен. — Он сильно устает. Но что же мне все-таки сказать ей?» Он убирал посуду, продолжая свои горькие раздумья. «Еще три дня ее кормить! Что она там делает целыми днями? Все думает, наверно; так и свихнуться недолго. Хотя все мы немного чокнутые, моя бедная девочка! Если ты все-таки вернешься в лицей, сможем ли мы взглянуть друг другу в глаза? Нас всегда будет разделять Филипп!»
Он попытался представить себе этого Филиппа. Наверняка какой-нибудь плейбой. Ненавистный тип. Она сказала, что он занимается торговыми делами. Но какими? И почему ему всегда нужны деньги? Если полиция склонится к версии похищения, неужели она не докопается до этой темной личности? Наверняка выяснится, что он был ее любовником. Любовник Элиан! Какая гнусность! А после того, как она выйдет на свободу, они снова начнут встречаться. Нет! Только не это! Пускай отправляется в тюрьму! Ко всем чертям! Пусть не дотрагивается до нее своими грязными лапами. Если Эрве умрет…
Люсьен места себе не находил от ярости и горя. Настоящий узник — он сам. Никогда ему из этого не выбраться. В прежние времена любой парень, окажись он в такой же передряге, без труда устроился бы на какую-нибудь быстроходную шхуну, отплывающую в Австралию или Перу. Хотя в прежние времена никто никого не похищал. Поднявшись к себе в комнату и поставив самую шумную из пластинок, он сосредоточенно стал обдумывать проблему выкупа. Как заполучить деньги без риска? И под конец заснул одетым.
Наутро он зачеркнул в своем календаре еще один день и снова поехал в порт Коммюно, чтобы позвонить чете Шателье. У него возникла одна мысль, пока еще довольно смутная. К телефону подошла мадам Шателье.
— Вы не заявили в полицию?
— Нет, мсье… Вы не причините ей зла?.. Умоляю вас… Мой муж поехал на машине… Он вернется в понедельник утром…
Она плакала без удержу.
— Какая у него машина? — спросил раздосадованный Люсьен.
— Вы хотите знать, какой марки?.. «Симка»… «Симка»-универсал… Это важно?
— Нет. Вашу дочь вам вернут во вторник.
— Она такая слабенькая… Не обижайте ее. Она принимает капли…
Он положил трубку. Эта подробность имела важное значение. У универсала нет багажника, и это значительно облегчит его задачу. Он уже догадывался, что надо сделать. Слезы, капли… все это второстепенно. Он думал только о том, как забрать деньги, и в его сознании все более четко вырисовывался дерзкий план, который нравился ему все больше и больше. Он распределил свое время, поскольку по счастливой случайности оказывался свободным по субботам. Прежде всего нужно обеспечить Элиан пропитанием, возможно, и на три дня, ибо он наверняка не вырвется туда в понедельник, а в воскресенье ему надо подготовиться, сосредоточиться, точно спортсмену накануне финального матча. Затем предстоит тщательно выбрать место, где он попросит Шателье остановить свою машину. От этого зависит успех всей операции. Он заехал к Корбино заправиться бензином. Мадлен сидела за письменным столом в халате; она забыла накраситься и выглядела больной и старой.