еская причина не приезжать…
И тем не менее она собирается прилететь ближайшим самолетом. Выходит, все это время я заблуждался. Я постоянно заходил слишком далеко в своих догадках и подозрениях. Просто-напросто я принадлежу к тем глупым существам, которые не умеют быть счастливыми. И я решил отныне заглушать свою тревогу. Ману любит меня. В ее поведении никогда не было ничего странного. И я счастлив, счастлив, счастлив…
Удрученный, я вернулся на плотину и улегся в постель, но заснуть так и не смог. Следующий день ничем не отличался от предыдущих: первый завтрак, работа, завтрак, Кабул, возвращение на плотину, обед… и постоянная изнуряющая жара, от которой трескаются камни. Жаллю был по-прежнему молчалив. Скорый приезд жены не мог отвлечь его от забот. Зато я невольно мысленно сопровождал Ману. Восемнадцать часов, она уже в Орли… вернее, еще нет, ведь надо учитывать разницу во времени… Во что она одета? Какой у нее багаж? Я мечтал, стоя перед картой, стараясь не думать о возможных несчастных случаях… Хоть бы она мне написала, рассказала о тех мелочах, которые помогают любовникам переносить разлуку… я бы мог за что-то зацепиться…
Так, я представлял лишь женщину в вечернем платье, блуждающую среди призрачной мебели по пустому дому… В той Ману не оставалось почти ничего реального — расстояние и отсутствие вестей наполовину изгладили ее образ из моей памяти.
— Завтра утром, мсье Брюлен, — сказал мне Жаллю, — вы едете со мной в Кабул. Я бы хотел сам поехать за женой в аэропорт, но мне необходимо присутствовать на важном совещании. Не будете ли вы так любезны встретить ее вместо меня?
— Но как же…
— О! Вы легко ее узнаете. Во время посадки в Кабуле мало кто сходит… Встречаемся в баре «Сесил-отеля».
— Она ведь, наверное, удивится, если…
— Ни в коем случае. Она прекрасно знает, как важно для меня сейчас добиться успеха. Это не слишком вас обременит?
— Что вы, нисколько. Буду рад взять на себя все хлопоты…
— Все уже готово, — сухо заметил Жаллю. — Я велел приготовить для Клер комнату рядом со своей. Завтрак будет подан в два часа.
— А вдруг она будет слишком утомлена…
— Кто, Клер? Да она выносливее меня.
Я не предполагал, что Жаллю обратится ко мне с подобной просьбой, и теперь не помнил себя от радости. Значит, у нас с Ману будет достаточно времени, чтобы вдоволь насмотреться друг на друга, поболтать всласть, а к приходу Жаллю принять соответствующее выражение лица. Нам предстояло испытание менее суровое, чем мы предполагали.
Оставшиеся часы я провел в состоянии крайней отрешенности. Вероятно, нечто подобное испытывают те, кто принимает наркотики. «Лендровер» быстро мчался по дороге к Кабулу.
— Скоро увидимся, — сказал мне Жаллю. — Извинитесь за меня перед Клер, и еще раз спасибо.
Вот и аэродром. Стоянка для автомобилей. Я уже не мог устоять на месте. Несмотря на жару, я вышел из машины и принялся расхаживать вдоль решетки. Когда объявили о прибытии «боинга», у меня закружилась голова. Ноги налились свинцом. Где-то вдалеке сверкающий самолет опустился на посадочную полосу, медленно покатился по ней, наконец описал полукруг и постепенно подъезжал все ближе, пока служащие подводили к нему высокий трап. Я не в силах был пошевелиться. Вот в борту самолета распахнулась овальная дверца. Показались пассажиры… мужчины… женщина… еще одна. Я сорвал с себя темные очки, и отраженный свет размыл очертания фигур. Всего четыре женщины с синими чемоданчиками в руках сходили по трапу. Она уже должна была показаться… Приехавшие собирались в кучки. По трапу, смеясь, сбежал офицер и подошел к стюардессе.
Больше никто не выходил… Как же так? Да разве такое возможно? Пассажиры проходили через таможню. Я по-прежнему не спускал глаз с самолета. Верно, она задержалась… потеряла сумку… никак не найдет билет… Но в душе звучал голос, который я уже не мог заглушить: «Она не приехала… И не приедет… Никогда не приедет… Больше ты ее не увидишь… У вас с Ману все кончено. Кончено! Кончено!»
— Мсье Брюлен?
Я живо обернулся.
Передо мной стояла молодая женщина. Она поставила чемоданы на цемент и вытирала вспотевшие ладони крошечным носовым платочком.
— Я вижу, вы кого-то ждете, — сказала она. — Я тоже жду. Вы ведь мсье Брюлен?
— Да.
— А я госпожа Жаллю.
Она рассмеялась без признака смущения и протянула мне руку.
— Как мило, что вы меня встретили, — продолжала она. — Я так и знала, что Рене будет занят. Он здоров?
— Да.
Я отвечал автоматически. Да я и действовал как автомат: смотрел, как мой двойник берет чемоданы и несет их к машине, и повторял все его движения. Я был потрясен, выбит из колеи. Про себя я не переставал повторять: «У меня просто тепловой удар». Но женщина, семенившая рядом, была настоящей и реальной. Постепенно, с недоверием и даже с каким-то отвращением, я заставил себя взглянуть на нее. Невысокая, тоненькая, светловолосая, волосы зачесаны назад и искусно уложены в пучок. В ней было много шика, непринужденности. Но не думает же она провести Жаллю? Тогда к чему вся эта комедия? Она говорила без умолку, радуясь, что уже приехала и скоро увидит новую для себя страну. Путешествие оказалось довольно приятным, хотя над Средиземным морем они попали в бурю. В самолете она встретила приятеля своего мужа — Жоржа Ларю, горного инженера. Благодаря ему, время пролетело быстро. Я почувствовал, что молчать дольше было бы невежливо.
— Я огорчен кончиной вашей тетушки, — сказал я.
— Так Рене вам сказал? Да, очень ее жаль. Бедная тетя Леа! Я ее так любила. Больше у меня никого не осталось.
— А как же ваши родители?
— Они погибли давно, в автомобильной катастрофе.
Я яростно запихивал чемоданы в «лендровер». Размышлять я тогда не мог, но уже ненавидел спокойную, уверенную в себе женщину, которая с милой улыбкой уселась рядом со мной.
— Мы встречаемся с господином Жаллю в баре «Сесил-отеля», — сказал я, на бешеной скорости срываясь с места.
Я вцепился в руль дрожащими руками. Лишь бы поскорее пришел Жаллю и разобрался в этой дурацкой истории! До самого Кабула я гнал машину, поминутно рискуя жизнью. Незнакомка, судя по всему, любила быструю езду. Она сняла темные очки и подставила лицо раскаленному ветру.
— На заднем сиденье есть тропический шлем, специально для вас! — крикнул я ей.
Она не пошевелилась, возможно даже, не расслышала. Я подавил желание выругаться. Мне казалось, что Ману сыграла со мной жестокую шутку. Неужели она прислала кого-то вместо себя? Да нет, что за ерунда! Как тогда объяснить уверенность этой женщины?
Я затормозил и поставил машину в тени, в переулке возле отеля.
— Муж меня предупреждал, — сказала она, — и все же я ожидала, что город больше. Хотя вид неплохой… И горы здесь красивые.
Я протянул ей тропический шлем.
— Наденьте-ка… А не то перегреетесь на солнце.
— Ну и вид у меня в нем будет… Ну, признайтесь, Пьер?
Ее фамильярность вывела меня из себя. Довольно натянуто я заметил:
— Разве вы никогда не носили шлема?
— Носила, конечно! Давным-давно… В Бомбее. И старалась это делать как можно реже!
Я замахнулся, отгоняя двух голодных псов, что-то вынюхивавших у меня под ногами. В какую же игру я, сам в нее не веря, позволил себя втянуть? На что я еще надеялся?
— Я бы чего-нибудь выпила, — сказала она. — Далеко еще этот бар?
— Мы уже пришли.
Я толкнул дверь. Все такая же улыбающаяся и спокойная, она вошла, сама выбрала столик у окна, откуда видна была улица. Я взглянул на часы: Жаллю вот-вот появится. Только сейчас я заметил, что на ней был темный английский костюм. Раньше я не обращал на это внимания. Так же как и на ее глаза… они оказались карими с янтарным отливом.
— Что вам заказать? Здесь все больше пьют виски.
— Что ж, пусть будет «Джилбиз».
У меня едва не вырвалось: «Ману не любит виски». Вместо этого я позвал Мустафу и заказал два виски с содовой.
— Как вам живется на плотине? — спросила она. — Рене уверяет, что там удобно. Но ему везде хорошо.
Я принялся рассказывать о плотине. Она тут же меня прервала:
— Только не говорите мне «мадам». Нам предстоит прожить бок о бок, по-товарищески несколько недель. Знаете, мне уже приходилось так жить. По-походному. Ведь я не преувеличиваю?.. Так что давайте без этих церемоний.
— Господин Жаллю не любит фамильярности.
— Ну, то он. Между нами, Пьер… Как он ведет себя с вами? Блюдет дистанцию? Бывает резким?
— Скорее натянутым.
— Так я и думала. Не сердитесь на него. У него столько забот! Да и характер нелегкий… Иногда он такой странный… Вы его еще плохо знаете. Когда на него находит мрачный стих, уж поверьте мне, лучше ничего не замечать. Ой! Смотрите-ка!
Она показала мне тонгу, которую тащила древняя кляча, вся облепленная мухами. За повозкой шли двое крестьян в лохмотьях, с ружьями за плечами.
— Здесь, — пояснил я, — все местные обожают оружие. Без ружья они чувствуют себя раздетыми.
Но она не слушала меня. Просто захотела сменить тему. Она поднесла ко рту бокал. На пальце у нее блеснуло обручальное кольцо. Тонкое платиновое колечко с крошечными брильянтиками. А Ману кольца не носила.
— Вам будет не хватать Парижа.
— Не думаю, — сказала она. — Мы живем в довольно уединенном месте. Знаете улицу Ферм? Нет? Это в Нейи… Дом мрачноват, да к тому же он для нас слишком велик. Рене часто отсутствует. Нельзя сказать, что мне там так уж нравится. Что бы я делала без своих книг!
— Так вы пишете?
— Только пытаюсь. Вы станете надо мной смеяться. Вы-то — настоящий мастер!
— Да будет вам. Какой я мастер!
— Рене говорил мне о вас. По-моему, у вас увлекательная профессия!
И в этот момент я увидел Жаллю. Он шел вдоль стены, стараясь держаться в узкой полоске тени, благодаря которой под стенами отеля можно было хоть как-то укрыться от зноя. Он появился неожиданно. Я опустил глаза, чтобы не насторожить молодую женщину. Она сидела спиной к двери. Он застанет ее врасплох. Жаллю вошел, снял шлем и очки, заметив нас, помахал рукой. Я поднялся. Жаллю уже склонился над столиком.