— Дело серьезное, — сказал им Дрё, — похоже, речь идет об убийстве. С тех пор как я приехал из Марселя, мне платят за то, чтобы я сомневался.
Судебно-медицинский эксперт приехал позже всех. Это был молодой мужчина в джинсах и куртке.
— Знаете, который час? Что за мания кончать жизнь самоубийством ночью! — пробурчал он. — Отчета придется подождать до понедельника.
Он перевернул тело на спину.
— Ловко он… На первый взгляд, прямо в сердце. А это не так просто, как может показаться. Попробуйте, сами убедитесь. Наверное, смерть наступила мгновенно. Кто он?
— Фроман. Цементные заводы на западе.
— Мне кажется, я уже видел его фотографию в газете. Будет много шума.
Вспышки фотоаппарата слепили глаза. Врач сел на угол письменного стола, словно у стойки бара, и предложил комиссару сигарету. Тот отказался.
— Что с ним случилось? — спросил он.
— А, вы об этом… Видите ли, может быть, серьезное заболевание… Рак, например. Признаюсь, мне бы самому так же вряд ли понравилось бы, рак… Пойдемте, мы мешаем. Отпечатки ничего не дадут, но совесть моя будет чиста.
— Можете унести труп, — сказал фотограф.
Дрё с судебно-медицинским экспертом вышли в коридор в тот момент, когда прибежал инспектор.
— Мой заместитель, — представил комиссар инспектора. — Ну что, Гарнье?
— Нужен велосипед, чтобы добраться до этой лачуги, — воскликнул инспектор. — Молодой человек, Ришар, живет в правом крыле, довольно далеко, чтобы слышать что-либо. Я осмотрел комнату. Он спит. А вдова живет в другом конце, в левом крыле, на первом этаже. Ее дверь заперта на ключ. Бьюсь об заклад, что она жалуется на бессонницу, но вы бы послушали, как она храпит!..
Труп вынесли на носилках. Дрё попрощался с врачом:
— Спокойной ночи… Теперь можете поспать… А мне еще предстоит огромная работа… Гарнье, как насчет того, чтобы осмотреть почву около застекленной двери?.. Мне пришла в голову одна мысль… И она будет вертеться у меня в голове до тех пор, пока ты не проверишь… Эта открытая дверь выходит в парк… Мне это не нравится. Послушай! Привратник ничего интересного не сказал?
— Он все еще очень расстроен. Но надо бы узнать, что он думает обо всем этом.
— Хорошо. А я займусь теми.
Шамбон, мадам Фроман и привратник ждали комиссара в гостиной. Шамбон сидел на стуле, как в гостях, застегнув пиджак на все пуговицы. Вдова погрузилась в глубокое кресло, глаза ее были закрыты. Привратник стоял, сложив руки за спиной, его лицо выражало беспокойство.
— Прошу извинить меня, — сказал комиссар, войдя в комнату, и повернулся к привратнику.
— Как вас зовут?
— Жермен Машар.
— Вы можете идти. Увидимся чуть позже.
Дрё сел напротив.
— Завтра на досуге мы поговорим более подробно, — начал он. — Сейчас я должен осмотреть место происшествия. Итак, вы — мадам Фроман?
Она открыла глаза и испуганно взглянула на комиссара.
— Изабель Фроман… Мы были женаты около года. Почему он сделал это?
— Как раз это я и пытаюсь выяснить. Вы, мсье, двоюродный брат Фромана, не так ли?
— Нет. Я его племянник.
— Извините. Не могли бы вы объяснить?
— Все очень просто. Шарль — младший брат моей матери. Ей скоро стукнет семьдесят семь лет, он на пять лет младше. Мой отец и Шарль были компаньонами. Отец умер семь лет назад от инфаркта, и я занял его место.
— То есть?
— Трудно объяснить. Мы владеем сообща цементными заводами на западе. Шарль был председателем совета директоров, но наши права были примерно одинаковы. На таких же равных правах мы владеем и замком. Я специалист в области права, как и мой отец, и веду весь бухгалтерский учет.
— Понимаю. Спасибо. Расскажите мне о молодом Ришаре.
Наступило неловкое молчание. Изабель подала знак Марселю, но он покачал головой…
— Нет, — пробормотал он. — Не мое дело…
— Мне известно о несчастном случае, — прервал его комиссар. — Мне известно также, что вы, мадам, и мсье Монтано занимались до этого очень оригинальным делом.
— Это имеет какое-то отношение к смерти моего мужа? — спросила Изабель.
— Может, и нет. Но, пожалуйста, я должен знать. Ришар ваш брат?
— Сводный по отцу.
— Мне известно о том, что произошло, — продолжал комиссар. — Брат упрекал вас в том, что вы вышли замуж за человека, виновного в его несчастье? Я только спрашиваю. Если хотите, могу задать вопрос по-другому. В каких отношениях были ваш муж и брат? Наверное, иногда ему было невыносимо.
Молодая женщина и Шамбон переглянулись.
— Например, — продолжал комиссар, — когда он его видел за столом или в парке?
— Он был с ним очень мил, — ответил Шамбон.
— А вы, мадам, что скажете вы? Может быть, иногда он выдавал свои чувства жестом или словом?
— Никогда.
— Ну и ну! Вам не кажется это странным? Какие чувства испытывал ваш муж к вашему брату — дружбу, чувство жалости или что-то другое? Вы не знаете? А ваш брат, он любил человека, который сделал его калекой?
— Вы можете спросить у него самого, — ответил, улыбаясь, Шамбон.
Дрё хотел рассердиться и поставить его на место, но сдержался.
— Поверьте, мне не нравится совать нос в чужие дела. Но тому, кто кончает жизнь самоубийством, никогда не удается достичь этим желаемой цели. Начинают копаться в его семейных делах, извращают истинное положение вещей, вы согласны, это почти тот случай.
— Не нужно преувеличивать, — сказал Шамбон с судорожной улыбкой.
— А вы сами, — продолжал комиссар, — вы были с ним в хороших отношениях?
— В очень хороших. Но что вы хотите! Да, на предприятии был кризис. Мой дядя стал раздражительным.
— А! Видите!
— Кто угодно в такой момент потерял бы хладнокровие. Нам должны кучу денег, которые не возвращают. Нам нужно пройти через всякого рода трудности. За границей есть рынок, но мы не можем пока воспользоваться им.
— Вероятно, в этом и кроется причина. Расскажите мне о забастовке, я знаю о ней только по слухам.
— Слишком все преувеличивают. Действительно, дядя заперся в своем кабинете. Он чуть не ранил делегата стачечного комитета.
— Вот черт!
— Он часто выходил из себя, должен вам заметить, он был патроном старой закалки.
— А вы?
— Нет, я нет. Мы даже ссорились иногда из-за этого.
— Очень интересно.
— Он привык все решать сам, относиться даже к очень близким, как к прислуге.
— К вам тоже?
— Конечно.
— Вы на него сердились?
— Случалось время от времени. Но и только.
— Из ваших слов я могу заключить, что ни в личной жизни Фромана, ни в профессиональной не было ничего, что могло бы толкнуть его на самоубийство?
— Да, думаю, что так, господин комиссар.
— А вы, мадам? Вы тоже так считаете? Он говорил с вами о делах?
— Никогда, — прошептала вдова.
— Вы мне ничего не рассказали о его здоровье.
— У него иногда повышалось давление, — объяснил Шамбон.
— Я спрашиваю мадам Фроман, — с раздражением ответил Дрё.
— Да, это так, — ответила вдова. — Он соблюдал режим, во всяком случае старался это делать. Но не пропускал деловых приемов. И очень много курил.
— Одним словом, ни в чем себе не отказывал.
— Совершенно верно.
— Но он не пил?
— Нет. Может быть, изредка.
— Извините, я вынужден задать вам этот вопрос. Он изменял вам?
Шамбон и Изабель обменялись быстрым взглядом, который Дрё перехватил на лету.
— Не скрывайте от меня ничего, — почти прокричал он.
— Шарль обожал меня, — шепнула, застеснявшись, Изабель. — Марсель может подтвердить.
— Именно так, — сказал Шамбон. — Хотя когда-то у него была репутация бабника, и он дважды разведен.
— Он остепенился? — спросил Дрё.
— Он ублажал меня во всем, — ответила молодая женщина.
Дрё посмотрел на часы и собрался уходить:
— Мы еще вернемся к нашему разговору. В любом случае необходимо произвести вскрытие, хотя оно нам ничем не поможет. Все и так ясно. Единственное, чего я хочу избежать, так это сплетен, пересудов, злословия… Как вы понимаете, злые языки только и ждут… Если бы мы могли найти истинную причину, которая объяснила бы поступок Фромана. К несчастью, пока мы ее не знаем, он даже не оставил записки, как это обычно делают люди, решившиеся на такой отчаянный шаг. Извините, что задержал вас.
— Не хотите ли выпить чего-нибудь перед уходом? — предложила вдова, стараясь справиться с ролью хозяйки дома.
— Нет, спасибо. Я навещу вас завтра утром, если позволите. Я должен опросить…
— Моя мать ничего нового вам не скажет, — прервал Шамбон.
— И Ришар тоже, — добавила Изабель. — Они оба еще спят, и не они….
— Знаю, — отрезал комиссар. — Но мне необходимо для отчета… Спокойной ночи. Ах да, еще одна вещь. Вы не думаете, что произошло ограбление?
— Ограбление? — оба посмотрели на комиссара почти с укоризной.
— Извините. Я лишь хотел заметить, что дверь в сад была открыта. Кто угодно мог проникнуть через нее в дом… Между самоубийством и вашим приездом прошло довольно много времени. Вы понимаете, к чему я клоню. Первый вопрос, который приходит в голову: хранил ли Фроман в своем кабинете деньги, ценности?
— Нет, — категорично ответил Шамбон. — Он был очень осторожен. Ведь замок расположен в безлюдном месте…
— Хорошо, хорошо. Я не настаиваю, — прервал комиссар. — Не было ли раньше попыток ограбления?
— Никогда.
— Не будем больше говорить на эту тему. Последнее: закройте ворота. Я не хочу, чтобы вам надоедали журналисты. И не отвечайте на телефонные звонки, или ладно, отвечайте. Если будут настаивать, говорите, чтобы обращались к комиссару Дрё. Я рассчитываю на вас. Спасибо.
Инспектор Гарнье ждал, прислонившись к машине.
— Ничего особенного, — сказал он. — Но при электрическом освещении многого не увидишь. Днем я еще раз все осмотрю.
Комиссар пожал плечами.
— Нет надобности. Мои сомнения оказались бесплодными. Я почти уверен, причины самоубийства чисто профессиональные. Фроман знал о том, что его срок вышел. Во всяком случае, надо поискать с этого конца. Куда делся привратник?