— Да-да, разумеется.
— До скорого свидания, мсье.
Он повесил трубку. Новость меня сразила. Господа уехали вчера вечером на машине! Что это могло означать? Только одно — Сен-Тьерри жив.
— Элиана, мне нужно ехать. Отмечайте все звонки, как всегда... и говорите, что я занят до шестнадцати часов.
В холле я схватил еще непросохший плащ. Мне нужно было пройтись, убедиться, что я не сплю, что это не сон. Если Сен-Тьерри не умер, он должен сейчас лежать в постели, а не мчаться в своей машине. И уж конечно он не преминул бы донести на меня. Здесь концы с концами не сходились. Я знал, мое тело знало, что он мертв. В кармане я теребил его фонарь, которым осветил рану. Фонарь не обманывал! Этот старый Фермен нес вздор. Накануне, перед тем как лечь спать, он видел «мерседес». Проснувшись, убедился, что он уехал... Но именно это и казалось невероятным. Симон не уехал бы один, он обязательно стал бы разыскивать своего зятя. Если бы он его не нашел, то до сих пор оставался бы в замке, впрочем, как и машина. А если бы Симон обнаружил труп Сен-Тьерри, он поднял бы тревогу. Значит, и он и машина должны находиться в замке.
Я зашел в «Кафе дю Сикль» и заказал грог. В замке меня поджидала западня. Фермен получил приказ вызвать меня, и «они» меня там поджидали. Они! Другие! Все сговорились! Все готовы меня убить! Я увидел, как над бутылками кружатся цветные круги, словно беспечные воздушные шарики. Я выпил свой грог. Осторожно, Шармон! Клавьер тебя предупредил. Как бы не началась белая горячка!
Я сделал крюк, чтобы пройти перед рухнувшей оградой и осмотреть особнячок, прежде чем направиться в замок. Я отдал бы все на свете, лишь бы увидеть полицейского и отбросить сомнения. Но дорога была пустынной. Я поехал медленней. Подозрение нарастало. Затем я подумал, что безусловно не только я имел право осматривать этот уголок парка. Я остановился перед проемом в ограде и вышел из машины, держа в руках карандаш и записную книжку. Если меня заметят, то увидят лишь инженера, занятого своими расчетами. Я перешагнул через груду щебня, заставляя себя насвистывать.
Труп исчез. Я хотел уж повернуть назад. От жуткого страха душа ушла в пятки. Труп исчез. Кровь впиталась в землю. Дождь смыл все следы. Ничего! Я притворился, что делаю записи. Я должен хорошенько подумать. Но я уже столько думал, что голова шла кругом. Я, как крыса в крысоловке, зациклился на своих мыслях. Труп исчез! Значит, Сен-Тьерри не умер... Следовательно, он в замке... Что же делать?.. Я направился к деревьям. Может, он ранен и куда-нибудь отполз? Насколько хватало глаз, я видел только унылую, редкую поросль, показавшуюся в конце зимы. У меня не оставалось выбора. Я должен идти в замок и узнать правду, какой бы она ни была. Дело сделано. С каким облегчением я скажу им: «Да, это я»! Я вернулся к машине и поехал к воротам. Перед крыльцом «мерседес» не стоял, но он наверняка убран в гараж. Замок выглядел как обычно. Я пошел по аллее, остановился, огляделся вокруг, затем медленно поднялся по каменным ступенькам и потянул колокольчик за цепочку. Этот колокольчик всегда напоминал мне школу, детство, молчаливые ряды учеников, страх, что я не приготовил уроки. Если бы я только мог начать сначала, повернуть время вспять!.. Дверь приоткрылась, и Фермен высунул голову.
— А! Это вы, мсье Шармон.
И он тоже точно такой же, как и всегда. Я проскользнул в вестибюль, всматриваясь в лестницу, которая вела в комнаты второго этажа. Эммануэль спал наверху.
— Мсье, будьте так любезны дать мне ваш плащ.
— Спасибо, Фермен. Я долго не задержусь... Как поживает мсье Сен-Тьерри?
— Ему лучше... значительно лучше.
Он подошел ближе и понизил голос:
— Он держится на одной лишь силе воли. Но, боюсь, долго не протянет... По правде говоря, я предпочел бы, чтобы господа остались в замке... Это тяжелая ответственность для меня.
— Они надолго уехали?
Фермен сокрушенно развел руками.
— Мсье Эммануэль не посвящает меня в свои дела... Вчера вечером я хотел замолвить ему словечко. Но он такой же упрямый, как его отец. Жаль, что даже сейчас они живут как кошка с собакой.
— В котором часу они уехали?
— Не знаю, мсье. На службе так устаешь, что мы ложимся спать очень рано. Все это очень печально, мсье, поверьте мне. Не знаешь, кто же здесь хозяин... Мсье, будьте любезны следовать за мной..
Семеня, Фермен продолжал свой грустный монолог:
— К счастью, мадам должна скоро приехать. Когда она здесь, нам спокойней. Что бы мы без нее делали?
Я его едва слушал. С трудом, но я смирился с этой реальностью. Фермен ничего не знал. Это невозможно, невероятно, неправдоподобно, но действительно так. Тогда где же Сен-Тьерри? Фермен поскреб в дверь комнаты и впустил меня. Больной был один, под спину подложены подушки, исхудавшие руки плашмя лежали на простыне.
— Здравствуйте, Шармон... Берите стул.
Голос оставался энергичным, глаза — живыми. Я подошел, держа стул в руке.
— Как вы себя чувствуете, мсье?
— Оставим это... А если встретите доктора Марузо, не слушайте его. Между нами, это старый хрыч, но я привык к нему... Вы видели моего сына?
Внезапно появилась опасность. Старик подозрительно смотрел на меня, приготовившись уловить малейшую неуверенность, колебание, сомнение.
— Он мне звонил вчера вечером...
— А! Не сомневаюсь... По поводу ограды, не так ли?
— Да.
— Конечно, он хочет ее разрушить... Что он вам сказал?
— Э-э...
— Ничего не скрывайте, Шармон.
— Он сказал оставить все, как есть, до его возвращения. Затем будет видно.
Старик приподнялся на локте.
— Потом ничего не будет видно... Подвиньтесь ближе, Шармон... Ответьте мне откровенно... Он вам говорил только об ограде?
Я импровизировал наугад, чувствуя себя все более неловко.
— Он намекал о других проектах, но ничего не уточнял.
— О! Ну да. Я знаю эти проекты.
Он прилег на спину и сказал прерывающимся голосом:
— Он все хочет переделать. Ему не нравится этот дом, Шармон. Он здесь несчастлив. У современного поколения только одно на устах: они хотят быть счастливыми! Я же приверженец старой школы. Я за то, что непреходяще... Так послушайте меня внимательно... Вы мне заново отстроите эту ограду... Немедленно! Я просил вас составить смету расходов. Вы ее сделали?
— Нет еще.
— Не тяните! Я хочу, чтобы работы начались до возвращения моего сына!
Возвращение его сына! Я чувствовал себя еще хуже, чем он.
— Когда он вернется, мы раз и навсегда поставим точки над «i». А если он не согласится, то я оговорю условие в моем завещании. Пока еще я хозяин в своем доме. Все ясно, Шармон?.. Вы работаете на меня, на меня одного... Ознакомьтесь с местом работ. Сделайте то, что необходимо, и возвращайтесь, введите меня в курс... Без лишних фантазий. Восстановите ограду, и ничего более. Спасибо.
Он протянул мне пожелтевшую руку, столь сухонькую, что она походила на птичью лапку, и позвонил в колокольчик. Фермен проводил меня обратно.
— Как мсье нашел состояние мсье?
— Дела идут не так уж плохо.
— Доктор, однако, весьма встревожен.
Он шел за мной до самого крыльца. Я сел в машину. Дело, однако, не сдвинулось с мертвой точки. Что случилось с Сен-Тьерри? Трудно поверить, чтобы ему настолько не терпелось уехать, и он, будучи раненным, отправился бы в путь... Нет. Концы с концами не сходятся!
Так или иначе, надо мной все же висела угроза, правда, уже другого рода. Теперь следовало опасаться не полиции. Тогда кого?.. Я тронулся и поехал напрямик через парк. По крайней мере, я был уверен, что ни один любопытный меня не побеспокоит. Не знаю, как мне в голову пришла эта мысль, но она всецело завладела мной. Сен-Тьерри пришел в себя и, сам того не сознавая, ища убежища, пополз к особнячку... Он там... Он еще там. Он не мог быть нигде в другом месте.
Я выскочил из машины и побежал к особнячку. Дверь закрыта. Он захлопнул ее за собой. Может, он еще жив? В таком случае... что ж, тем хуже для меня... я подниму тревогу... Я не оставлю его агонизировать. Вот где таилась угроза. Я всегда знал, что выдам себя. Во мне нет задатков убийцы. Во мне вообще нет никаких задатков.
Я открыл дверь и включил фонарь. Его фонарь. В помещении никого не было. Я посветил во все стороны. Никого!.. Никаких тайников или потаенных уголков... Он ни за что бы не смог подняться на второй этаж. И все же нужно проверить... Я стал подниматься по узкой лестнице, вздувшиеся от сырости ступеньки ужасно громко скрипели. И на втором этаже — никого. Я осмотрел заброшенные две комнаты. Сен-Тьерри говорил правду. Все прогнило и грозило рухнуть. Теперь?.. Может быть, в подвале? Я спустился вниз, заранее зная результат. Раненый не станет искать убежища в подвале. Дверь находилась под лестницей. Свод был столь низким, что мне пришлось согнуться и идти очень осторожно. Наконец я выпрямился и посветил.
Он лежал здесь.
Я замер. Внимательно осмотрелся... мертв, вне всякого сомнения. Он лежал на спине, руки аккуратно вытянуты вдоль тела. Он не сам спустился и не сам принял такую позу. Кто-то его нашел и спрятал... Симон!.. Ну конечно Симон!.. Я перебрал все возможные варианты, кроме этого... И из всех этот самый бредовый. Колени дрожали. Меня внезапно охватил страх, словно, я заново убил Сен-Тьерри. Я повернулся и быстро поднялся наверх, закрыл дверь. Где же теперь находился Симон?.. Почему он уехал на «мерседесе» один, никого не предупредив?.. Может, он прикончил Сен-Тьерри?.. И что делать мне?
Я вышел из особнячка и побежал к машине. И только там, сложив руки на руле и опустив на них голову, я позволил себе передохнуть, чтобы постараться понять. Не оставалось никаких сомнений. В подвал его упрятал Симон! Какая-то необходимость вынуждала этих двоих отправиться в Италию. Ключ от тайны, возможно, находился там, в Турине или в Милане. Вероятно, достаточно было показать «мерседес», создать иллюзию, что Сен-Тьерри совершил эту поездку... Если обнаружат труп, если дело получит огласку в печати, то не состоятся некие секретные переговоры. Я не понимал значения всего происходящего, но, скорее всего, был недалек от истины. Если Симон быстро, не теряя ни секунды, сообразил, как поступить, то, надо думать, он не располагал временем... Возможно, ему предстояло там предъявить документы... передать подписанный контракт... сделать то, что входило в обязанности Симона. Впрочем, это неплохая идея — спрятать труп в подвале этого строения, куда уже никто давно не заглядывает... В любом случае мне обеспечена безопасность. Симон не знал, что Сен-Тьерри назначил мне встречу. Когда он нашел труп и обнаружил, что, помимо всего прочего, пропал бумажник, то просто-напросто подумал, что преступление совершил какой-то бродяга. Это отправная точка. Я вне подозрений. Если начнется следствие, то ниточка потянется прежде всего к нему. Самый большой риск он взял на себя... Огромный риск, если как следует подумать. Что Симон ответит, когда у него спросят, почему он уехал один?.. Быть может, он скажет, что Сен-Тьерри внезапно бросил его по ту сторону границ