Какое там! Нам нужна книга.
— Есть еще кое-что, — снова заговорил он. — Последней фразой Иньяцио было: «Ворота открыты для тебя, но ты поторопись». — Он помедлил, оглянувшись на Сиену. — Думаю, в Двадцать пятой песни содержится указание на какое-то определенное место во Флоренции. Очевидно, с воротами.
Сиена нахмурилась.
— Но в этом городе, наверное, сотни ворот.
— Да. Поэтому нам и нужно прочесть Двадцать пятую песнь «Рая». — Он бодро улыбнулся ей. — Вы, часом, не помните всю «Божественную комедию» наизусть?
Она посмотрела на него как на сумасшедшего.
— Четырнадцать тысяч строк на староитальянском, которые я прочла в детстве? — Она покачала головой. — Это у вас аномальная память, профессор. А я обычный врач.
Двинувшись дальше, Лэнгдон с огорчением подумал, что даже после всех их совместных приключений Сиена почему-то предпочитает утаивать правду о своем выдающемся интеллекте. Обычный врач? Лэнгдон усмехнулся про себя. Какая поразительная скромность! Он прекрасно помнил газетные вырезки, в которых рассказывалось о ее уникальных способностях — к сожалению, хотя и по вполне понятным причинам, среди них не было умения запоминать целиком объемистые классические поэмы.
В молчании они преодолели еще несколько переходов. Наконец во тьме замаячили обнадеживающие очертания какой-то массивной конструкции. Смотровая площадка! Шаткий мостик, по которому они шли, вел к гораздо более основательному сооружению с перилами. Им оставалось только добраться до него, пройти по удобной дорожке для посетителей и покинуть чердак через дверь — а там, как хорошо помнил Лэнгдон, будет уже рукой подать до Лестницы герцога Афинского.
Приближаясь к площадке, Лэнгдон взглянул на потолок, подвешенный в двух с половиной метрах под ними. До сих пор его кессоны были одинаковыми, но впереди показался кессон, который намного превосходил по размерам все остальные.
«Апофеоз Козимо I».
В огромной круглой ячейке посреди потолка Зала Пятисот Вазари разместил свою самую парадную картину. Лэнгдон часто показывал ученикам слайды с «Апофеозом Козимо I», подчеркивая его сходство с «Апофеозом Вашингтона» в нью-йоркском Капитолии — скромное напоминание о том, что юная Америка позаимствовала у Италии отнюдь не только идею республики.
Впрочем, сегодня Лэнгдону хотелось не изучать «Апофеоз», а миновать его поскорее. Прибавив шагу, он чуть повернул голову, намереваясь шепнуть Сиене, что они почти пришли. При этом он немного сбился с прямого курса и наступил правой ногой на самый край доски — нога в чужой туфле скользнула, лодыжка подвернулась, и Лэнгдон, спотыкаясь и едва не падая, засеменил вперед, пытаясь восстановить равновесие.
Но было уже поздно.
Лэнгдон упал на колени, больно ударившись о доску, и выбросил вперед руки в попытке достать поперечную балку. Фонарь, клацнув, полетел во тьму, и натянутая материя поймала его, как страховочная сетка. Отчаянно брыкаясь, Лэнгдон все-таки сумел вскарабкаться на спасительную перекладину, однако доска под ним сорвалась и с треском рухнула на кессонное перекрытие, служащее рамой «Апофеозу» Вазари.
Раздался грохот, эхом раскатившийся по всему чердаку.
Охваченный ужасом, Лэнгдон вскочил на ноги и обернулся к Сиене.
В слабом свете лежащего внизу фонаря было видно, что она стоит на предыдущей балке, как в ловушке, без всякой возможности оттуда выбраться. Ее глаза подтвердили то, что Лэнгдон понимал и так: шум упавшей доски почти наверняка их выдал.
Наверху что-то обрушилось, и взгляд Вайенты метнулся к потолку.
— Крысы на чердаке? — пошутил турист с камерой. В его голосе слышалась тревога.
Ничего себе крысы, подумала Вайента, не сводя глаз с круглой картины в центре потолка. Под деревянными перекрытиями расплывалось маленькое облачко пыли, и Вайента могла поклясться, что в одном месте на картине появился бугорок… точно кто-то надавил на нее с другой стороны.
— Может, какой-нибудь полицейский уронил пистолет со смотровой площадки? — предположил ее сосед, разглядывая выпуклость на холсте. — Как по-вашему, что они там ищут? Ужасно интересно, правда?
— Со смотровой площадки? — встрепенулась Вайента. — Туда что, действительно можно подняться?
— Ага. — Он показал на вход в музей. — Вон за той дверью есть еще одна, которая ведет на чердак. Оттуда можно посмотреть, как устроены потолок и крыша. Вазари просто гений!
Вдруг под сводами Зала Пятисот опять прогремел голос Брюдера: «Так куда они делись, черт возьми?»
Как и полный муки вопль минуту назад, эти слова донеслись из зарешеченного окошка высоко в стене, слева от Вайенты. Очевидно, Брюдер находился за этой решеткой… на целый этаж ниже разукрашенного потолка.
Глаза Вайенты вновь остановились на вспучившемся холсте наверху.
Крысы на чердаке, подумала она. Стараются выбраться.
Поблагодарив туриста с камерой, она быстро, но как бы невзначай направилась к закрытой двери в музей. Вряд ли она заперта — ведь полицейские то и дело бегают туда-сюда.
Как обычно, чутье не подвело Вайенту.
Глава 47
В это время в тени портика Лоджии Ланци стоял человек средних лет, с большим интересом наблюдая за суетой на кишащей полицейскими площади. На нем были очки «Плюм Пари» и галстук с «огурцами», а в ухе посверкивала крошечная золотая серьга.
Глядя на суматоху перед дворцом, он поймал себя на том, что снова чешет шею. За одну ночь у него появилась сыпь, которая стремительно распространялась, — маленькие гнойнички уже покрыли всю его шею, подбородок, щеки и даже веки.
Покосившись на свои руки, он увидел на ногтях кровь. Тогда он достал платок и вытер ее, а заодно промокнул и содранные болячки на шее и щеках.
Приведя себя в порядок, он вновь обратил взгляд на два черных фургона у входа в палаццо Веккьо. На заднем сиденье ближайшего из них находились двое пассажиров.
Одним был вооруженный мужчина в черной форме.
Рядом с ним сидела немолодая, но очень красивая женщина с серебристыми волосами и голубым амулетом на груди.
Мужчина в форме набирал что-то в шприц для подкожных инъекций.
Доктор Элизабет Сински рассеянно смотрела на дворец из окна фургона, думая о том, в какой же момент ситуация стала настолько неуправляемой.
— Мэм? — раздался рядом густой голос.
Качнувшись, она повернулась к своему сопровождающему. Тот взял ее за локоть и поднял шприц.
— Пожалуйста, не шевелитесь.
Острая игла вонзилась ей в руку.
— Теперь можете еще подремать, — сказал сопровождающий, введя лекарство.
Она закрыла глаза, но перед этим успела мельком заметить в тени портика на площади какого-то человека в стильных очках и модном галстуке. Он пристально наблюдал за ней. Лицо у него было красное, обметанное сыпью. На миг ей показалось, что она его знает, но когда она снова открыла глаза, чтобы проверить это, человек уже исчез.
Глава 48
Теперь Лэнгдона и Сиену разделяло на чердаке шесть метров пустого пространства. Упавшая доска лежала в двух с половиной метрах под ними, на деревянном каркасе, который служил рамой «Апофеозу» Вазари. Большой фонарь — он еще горел — покоился на самом холсте, образовав в нем небольшую ямку, как камень на батуте.
— А та доска, что у вас за спиной? — тихо спросил Лэнгдон. — Можете перетащить ее сюда?
Сиена поглядела назад.
— Если потащу, другой конец свалится на картину.
Лэнгдон боялся того же. Меньше всего ему хотелось обрушить на шедевр Вазари тяжеленную доску.
— Есть идея! — сказала Сиена и пошла вдоль балки к боковой стене. Лэнгдон двинулся параллельным курсом. По мере удаления от фонарика выбирать место для следующего шага становилось все трудней. Добравшись до стены, оба очутились почти в полной темноте.
— Вон там, — шепнула Сиена, показывая вниз. — Край каркаса. Он должен быть приделан к стене. Думаю, меня выдержит.
Не успел Лэнгдон возразить, как она слезла с балки и принялась спускаться, используя брусья-подпорки как лестницу. Скоро она уже стояла на краю деревянного кессона. Потом, медленно переступая по нему вдоль стены, как по карнизу высокого здания, двинулась к Лэнгдону. Каркас угрожающе скрипел.
Тонкий лед, подумал Лэнгдон. Держись поближе к берегу.
Когда Сиена достигла середины промежутка, отделявшего ее от балки, на которой он стоял, в нем снова вспыхнула надежда на то, что они успеют выбраться отсюда вовремя.
Вдруг где-то во тьме впереди хлопнула дверь и послышались быстрые шаги. Кто-то приближался к ним по мостику для посетителей. Затем они увидели свет фонаря — неизвестный водил им вокруг, осматривая чердак и с каждой секундой сокращая расстояние между собой и беглецами. Лэнгдон почувствовал, как его надежда испаряется. Кто-то шел в их сторону, отрезав им путь к спасению.
— Идите дальше, Сиена! — прошептал он, повинуясь внезапному порыву. — Вдоль всей стены! В дальнем конце есть выход. А я их отвлеку!
— Нет! — чуть ли не в голос воскликнула Сиена. — Роберт, вернитесь!
Но Лэнгдон уже пошел по балке обратно к хребту всего сооружения, бросив Сиену в темноте у боковой стены.
Когда он добрался до центральной балки, безликая фигура с фонарем уже ступила на смотровую площадку и остановилась у низких перил, направив свой фонарь прямо в глаза Лэнгдону.
Свет ослепил Лэнгдона, и он немедленно вскинул руки, показывая, что сдается. Трудно было оказаться в более уязвимом положении — на узкой дорожке высоко над Залом Пятисот, под ослепительным лучом фонаря.
Лэнгдон ждал выстрела или повелительного окрика, но все было тихо. Через некоторое время луч покинул его лицо и стал шарить в окружающей темноте явно в поисках чего-то… или кого-то еще. Свет больше не слепил Лэнгдона, и он вгляделся в смутный силуэт человека, отрезавшего ему выход. Это была женщина — поджарая, вся в черном. Он не сомневался, что под ее бейсбольной шапк