Лэнгдон смотрел на нее с удивлением.
— Это я виновата в гибели Эдмонда, — прошептала она, и ее глубокие карие глаза наполнились слезами.
— Что вы имеете в виду?
Амбра бросила настороженный взгляд на Фонсеку, но тот был далеко и не мог ее слышать. — Этот список гостей… — Она снова повернулась к Лэнгдону. — Имя, вписанное в последний момент… Вы его помните?
— Да. Луис Авила.
— Я внесла это имя в список, — призналась она, и ее голос сорвался. — Понимаете, я!
Значит, Уинстон был прав, ошеломленно подумал Лэнгдон.
— Эдмонда застрелили из-за меня. — Она едва сдерживала рыдания. — Я впустила убийцу в здание музея!
— Подождите. — Лэнгдон положил руку на ее вздрагивающее плечо. — Успокойтесь и рассказывайте. Почему вы вписали его имя?
Амбра снова тревожно взглянула в сторону Фонсеки, но тот метрах в двадцати от них все еще говорил по телефону.
— Профессор, прямо перед началом презентации мне позвонил человек, которому я всецело доверяю. Он попросил о личной услуге — внести адмирала Авилу в список гостей вечера. Это было всего за несколько минут до того, как музей открыл гостям двери, я была страшно занята и внесла имя в список, не раздумывая. Ведь это же адмирал, офицер флота! Откуда я могла знать? — Она бросила быстрый взгляд на безжизненное тело Эдмонда и прикрыла рот ладонью. — И вот теперь…
— Амбра, — прошептал Лэнгдон. — Кто именно попросил вас внести Авилу в список?
Она с трудом перевела дух.
— Мой жених… наследный принц Испании. Дон Хулиан.
Лэнгдон смотрел на Амбру, не в силах поверить собственным ушам. Директор музея Гуггенхайма сообщает ему, что наследный принц Испании помог преступникам организовать убийство Эдмонда Кирша. Нет, невозможно.
— Я уверена, во дворце никто не ожидал, что мне станет известно имя убийцы, — проговорила она. — Но теперь я его знаю… Боюсь, моя жизнь в опасности.
Лэнгдон снова коснулся ее плеча.
— Здесь вы в полной безопасности.
— Нет! — прошептала она с нажимом. — Здесь происходит то, чего вы не понимаете. Нам с вами надо бежать отсюда. Немедленно!
— Мы не сможем сбежать, — возразил Лэнгдон. — Иначе мы никогда…
— Пожалуйста, выслушайте меня, — настаивала Амбра. — Я знаю, как помочь Эдмонду.
— Что? — Лэнгдон подумал, что она все еще не в себе. — Эдмонду уже ничем нельзя помочь.
— Нет, можно, — сказала она тоном абсолютно нормального человека. — Но сначала нам необходимо попасть в его дом в Барселоне.
— О чем вы говорите?
— Пожалуйста, послушайте внимательно. Я знаю, чего бы сейчас хотел от нас Эдмонд.
Амбра Видаль перешла на едва слышный шепот. Она говорила секунд пятнадцать, и сердцем у Лэнгдона билось все быстрее.
Договорив, Амбра посмотрела на него с вызовом:
— Теперь вы понимаете, почему нам надо бежать?
Лэнгдон кивнул, не сомневаясь ни секунды.
— Уинстон, — сказал он, обращаясь к своему гиду, — ты слышал, что сейчас говорила мне Амбра?
— Да, профессор.
— Тебе все это уже было известно?
— Нет, профессор.
Теперь Лэнгдон подбирал слова особенно тщательно:
— Уинстон, я не знаю, способны ли компьютеры испытывать чувство преданности своим создателям. Но если ты способен, то вот твой момент истины. Нам очень нужна твоя помощь.
Глава 27
Лэнгдон двинулся к трибуне, не выпуская из виду Фонсеку, который все еще разбирался с «Убером». Амбра медленно шла к центру зала, разговаривая по телефону или делая вид, что разговаривает, именно так, как велел ей Лэнгдон.
Скажите Фонсеке, что вам надо позвонить принцу Хулиану.
У трибуны Лэнгдон задержал взгляд на бесформенном холмике под одеялом. Эдмонд. Осторожно отвернул край одеяла, которым Амбра накрыла тело. Глаза Эдмонда, всегда полные огня, потухли и выцвели, на лбу багровела рана. Лэнгдон вздрогнул, сердце учащенно забилось от жалости и гнева. Он вспомнил, как впервые встретил одаренного вихрастого юношу, полного надежд. За короткий срок Эдмонд успел сделать так много. И вот сегодня у кого-то поднялась рука уничтожить гения — чтобы мир никогда не узнал о его открытии.
Я должен сделать все, чтобы великое открытие моего бывшего студента не было утрачено безвозвратно.
Чуть отступив, так, чтобы трибуна мешала Фонсеке его видеть, Лэнгдон опустился на колени рядом с телом Эдмонда, закрыл глаза и молитвенно сложил руки.
Молитва над телом атеиста… какая ирония. Лэнгдон едва не улыбнулся. Эдмонд, дружище, знаю, тебе не понравилось бы, что кто-то молится за тебя. Не сердись, это не совсем молитва.
Внезапно его охватила тревога. Я сказал тогда Эдмонду, что епископ не представляет опасности. А если Вальдеспино причастен к убийству? Лэнгдон постарался выбросить эту мысль из головы.
Убедившись, что Фонсека на него больше не смотрит, Лэнгдон наклонился над телом друга и осторожно достал из внутреннего кармана его кожаной куртки огромный бирюзовый смартфон.
Краем глаза он заметил, что Фонсека по-прежнему пререкается с «Убером» и, похоже, следит только за Амброй. Она же, делая вид, что целиком поглощена телефонным разговором, все дальше и дальше уходила от агента.
Лэнгдон посмотрел на смартфон Эдмонда.
Придется, друг, тебя еще потревожить.
Он осторожно приподнял уже почти остывшую правую руку Кирша и прижал его указательный палец к скан-диску на экране.
Телефон кликнул и разблокировался.
Лэнгдон быстро вошел в меню установок и отключил режим защиты. Блокировка отключена. Потом положил телефон в карман и накрыл тело Эдмонда пледом.
Издалека донесся вой полицейских сирен. Амбра стояла в центре пустого зала с прижатым к уху телефоном, всем своим видом демонстрируя, что погружена в разговор. Фонсека не спускал с нее глаз.
Поторопись, Роберт.
Несколько минут назад, выслушав Амбру, Лэнгдон решил: надо действовать. Она рассказала ему о недавнем разговоре с Киршем. На днях в этом самом зале Эдмонд обсуждал с ней последние детали предстоящего мероприятия и прервался ненадолго, чтобы выпить третий за вечер смузи из шпината. Амбра заметила, что он сильно исхудал и выглядит переутомленным.
— Извини, Эдмонд, боюсь, веганская диета тебе не подходит. Ты бледный и слишком похудел.
— Похудел? — рассмеялся Эдмонд. — Да кто бы говорил!
— Ну, про меня этого не скажешь!
— Не кипятись, — подмигнул он ей. — Ты выглядишь отлично. А что до моей бледности, то просто надо отдохнуть. Я же компьютерный маньяк — дни и ночи за монитором.
— Но ты скоро предстанешь перед всем миром, и хороший цвет лица не помешает. Побудь завтра на воздухе. Или напиши такую программу, чтобы загореть от монитора.
— Отличная идея, — оживился Эмонд. — Советую запатентовать. — Он засмеялся. — Так. Тебе понятно, что за чем будет в субботу?
Амбра, просматривая сценарий, кивнула.
— Я провожаю гостей в малый зал, потом мы все идем в шатер, где они смотрят твое вступительное видео, потом ты волшебным образом возникаешь на трибуне, вот тут. — Она показала место на схеме. — И с трибуны ты возвестишь о своем открытии.
— Все верно, — сказал Эдмонд. — С одним маленьким уточнением. — Он улыбнулся. — Мое появление на трибуне будет как своего рода антракт: я хочу лично поприветствовать гостей, попросить всех устроиться на одеялах поудобнее и расслабиться перед второй частью — мультимедийной презентацией открытия.
— То есть презентация открытия тоже записана, как и вступление?
— Да. Закончил пару дней назад. Мы живем в эпоху визуалов. Мультимедийная презентация куда интереснее, чем рассказ какого-то ученого, вещающего с трибуны.
— Ты не какой-то ученый, — возразила Амбра. — Но, думаю, ты прав, презентация интереснее. Как бы я хотела увидеть ее!
Амбра знала: в целях безопасности запись презентации хранится на защищенном сервере Эдмонда. Трансляция в музее пойдет с этого удаленного сервера.
— Кто запустит трансляцию, ты или я? — спросила она.
— Я. — Эдмонд достал телефон. — С помощью этой штуки. — Он помахал перед Амброй своим огромным бирюзовым смартфоном с мозаикой в стиле Гауди. — Это будет часть шоу — я соединюсь со своим сервером по защищенной линии.
Эдмонд нажал несколько кнопок, раздался гудок и установилось соединение.
Прозвучал механический женский голос: «Добрый вечер, Эдмонд. Введи, пожалуйста, пароль».
Эдмонд улыбнулся:
— И тут в прямом эфире, на глазах у всех, я ввожу пароль, и трансляция начинается — здесь и по всему миру.
— Эффектно, — восхищенно сказала Амбра. — Смотри только, не забудь пароль.
— Да, это был бы конфуз.
— Надеюсь, он у тебя записан, — иронично заметила она.
— Не кощунствуй, — рассмеялся Эдмонд. — Компьютерщики никогда не записывают пароли. Но не волнуйся. В нем всего сорок семь знаков. Так что я его не забуду.
Амбра взглянула изумленно:
— Сорок семь знаков?! Эдмонд, но ты же не можешь запомнить четырехзначный пин-код электронного пропуска в музей! И собираешься ввести по памяти последовательность из сорока семи случайных знаков?
Он снова рассмеялся — реакция Амбры забавляла его.
— Это не случайные знаки, — заговорщицки прошептал он. — Это моя любимая стихотворная строка.
— Ты выбрал стихотворную строчку в качестве пароля?
— А что такого? В ней как раз сорок семь знаков.
— Не очень-то надежно.
— Разве? Думаешь, сможешь угадать мою любимую стихотворную строку?
— Я думала, ты вообще не любишь поэзию.
— Вот именно. Но даже если кто-то узнает, что пароль — стихотворная строчка, и каким-то чудесным образом выберет ее из миллионов других, ему еще надо знать очень длинный телефонный номер, чтобы соединиться с моим защищенным сервером.
— Тот самый номер, который ты только что набрал?
— Да. Но у смартфона тоже есть защита. И он всегда при мне.
Амбра шутливо подняла руки вверх: