Йен ничего не сказал Кристине. Так или иначе она все равно вернулась бы к нему. Николас Снайдерс выгнал ее, разразившись проклятиями. Она ничего не понимала, кроме того, что Йен снова был с ней.
— У меня словно ум за разум зашел, — говорил Йен. — Пусть нас приведет в чувство свежий морской бриз.
С палубы корабля Йена они долго смотрели на старый Зандам, пока он не исчез из виду.
Кристина всплакнула при мысли, что никогда больше не вернется туда, но Йен успокоил ее, а потом новые лица заменили собой старые.
Старый Николас женился на даме Тэласт, но, к счастью, жить и творить зло ему оставалось всего несколько лет.
А Йен не скоро еще рассказал Кристине всю историю целиком, но она показалась ей совершенно невероятной. Видимо, Йен пытался таким образом объяснить тот странный месяц своей жизни, во время которого увивался за дамой Тэласт. И все же, конечно, Кристину удивляло, что Николас на протяжении того же короткого месяца вел себя совсем по-другому.
«Вероятно, если бы я не сказала ему, что люблю Йена, он не взялся бы вновь за старое. Бедный старый джентльмен! Несомненно, до этого его довело отчаяние».
Миссис Корнер, не ценившая своего счастья
— Я говорю серьезно, — объявила миссис Корнер. — Мне нравится, когда мужчина ведет себя как мужчина.
— Но ты ведь не хотела бы, чтобы Кристофер, то есть мистер Корнер, был таким мужчиной, — возразила ее близкая подруга.
— Не могу сказать, что мне понравилось бы, если бы он делал это часто. Но я оценила бы ощущение, что он способен на истинно мужской поступок. Вы доложили хозяину, что завтрак готов? — осведомилась миссис Корнер у домашнего обслуживающего персонала, вошедшего в тот самый момент с тремя вареными яйцами и чайником.
— А то! Сказала, конечно, — возмущенно ответил персонал.
Домашний обслуживающий персонал в Акация-вилла в Рейвенскорт-парке жил в состоянии возмущения. И по утрам, и по вечерам можно было услышать, как он возмущенно читает молитвы.
— Что он ответил?
— Сказал, что спустится, как только оденется.
— Раньше этого его никто и не хочет видеть, — заметила миссис Корнер. — Он говорил, что пристегивает воротничок, когда я зашла к нему пять минут назад.
— Он, пожалуй, заявит то же самое, если я зайду к нему снова, — высказал мнение персонал. — Он ползал на коленях, когда я зашла, искал под кроватью булавку для воротничка.
Миссис Корнер застыла с чайником в руках.
— Он разговаривал?
— Разговаривал? Там не с кем разговаривать. У меня нет времени стоять и болтать.
— Я имею в виду, с самим собой, — объяснила миссис Корнер. Он… он не ругался? — В голосе миссис Корнер послышалось желание, почти надежда.
— Ругался? Тоже мне! Да он и слов-то таких не знает!
— Благодарю. Вы уже все сделали, Харриет. Можете идти.
Миссис Корнер со звоном поставила чайник обратно на стол.
— Даже эта девушка, — с горечью произнесла миссис Корнер, — даже эта девушка его презирает!
— Возможно, — предположила мисс Грин, — он уже перестал ругаться.
Но миссис Корнер оставалась безутешна.
— Перестал! Любой другой мужчина ругался бы без остановки!
— А что, если, — предположила добрая сердечная подруга, всегда готовая защитить правонарушителя, — что, если он ругался, а она его не слышала? Предположим, он засунул голову далеко под кровать…
Дверь открылась.
— Простите, я опоздал, — сказал мистер Корнер, с веселой поспешностью входя в комнату.
Мистер Корнер взял себе за правило по утрам всегда быть веселым. «Встречай день с улыбкой, и, уходя, он благословит тебя». Миссис Корнер, на сегодняшний день прожившая в браке уже шесть месяцев три недели, слышала, как муж бормочет эти слова, перед тем как встать с постели, ровно двести два раза. Девиз прочно обосновался в жизни мистера Корнера. Выбитый на тонких медных табличках одинакового размера, этот текст каждое утро поучительно смотрел на него с рамы зеркала для бритья.
— Ты нашел ее? — спросила миссис Корнер.
— Это в высшей степени удивительно, — ответил мистер Корнер, усаживаясь за столом, накрытым для завтрака. — Я видел, как она закатилась под кровать, своими собственными глазами. Вероятно…
— Не проси меня ее искать, — перебила его миссис Корнер. — Ползания на руках и коленях и битья головой о железный остов кровати было бы достаточно, чтобы заставить некоторых ругаться. — Акцент был сделан на слове «некоторых».
— Это неплохо помогает тренировать характер, — намекнул мистер Корнер, — если периодически заставляешь себя терпеливо выполнять задания, рассчитанные…
— Если это начало очередной длинной тирады в твоем стиле, ты ни за что не успеешь съесть завтрак и выйти вовремя, — высказала опасение миссис Корнер.
— Жаль, если с ней что-то случилось, — заметил мистер Корнер. — Она ценна сама по себе и могла…
— Я поищу ее после завтрака, — вызвалась дружелюбная мисс Грин. — Я умею отыскивать вещи.
— Охотно верю, — заверил ее галантный мистер Корнер, очищая яйцо от скорлупы. — От столь ясных глаз, как у вас…
— У тебя только десять минут, — напомнила жена. — Пора приступать к завтраку.
— Хотелось бы, — произнес мистер Корнер, — иногда иметь возможность закончить разговор.
— У тебя никогда ее не будет, — заявила миссис Корнер.
— Хотелось бы попытаться, — вздохнул мистер Корнер. — В ближайшие дни…
— Как ты спала, дорогая? Я забыла тебя спросить, — задала вопрос миссис Корнер близкой подруге.
— Мне всегда неспокойно на новом месте в первую ночь, — ответила мисс Грин. — Осмелюсь сказать, я была немного возбуждена.
— Жаль, — произнес мистер Корнер, — что вчера мы наблюдали не лучший пример восхитительного искусства драматургии. Когда так редко ходишь в театр…
— Хочется получить удовольствие, — перебила его миссис Корнер.
— А я думаю, — сказала сердечная подруга, — что за всю жизнь так много не смеялась.
— Это было забавно, я и сам смеялся, — признался мистер Корнер. — В то же время я не могу отделаться от мысли, что ставить тему пьянства во главу угла…
— Он не был пьян, — возразила миссис Корнер. — Он просто был навеселе.
— Моя дорогая, он на ногах не стоял.
— Он был куда забавнее некоторых стоящих, — парировала миссис Корнер.
— Мужчина, моя дорогая Эме, может, — заметил муж, — развлечь публику и не будучи пьяным. К тому же для мужчины быть пьяным без…
— О, для мужчины полезнее, — объявила миссис Корнер, — иногда расслабляться.
— Моя дорогая…
— Тебе самому, Кристофер, было бы лучше научиться расслабляться. Иногда.
— Хотелось бы, — произнес мистер Корнер, передавая свою пустую чашку, — чтобы ты не говорила того, во что не веришь на самом деле. Все, кто тебя слышит…
— Что злит меня больше всего, — продолжала миссис Корнер, — так это когда кто-то утверждает, будто я говорю то, во что не верю на самом деле.
— Тогда зачем ты это говоришь? — поинтересовался мистер Корнер.
— Не говорю! Говорю… То есть я в самом деле так думаю.
— Ты вряд ли на полном серьезе утверждаешь, моя дорогая, — настаивал супруг, — что мне было бы полезнее напиваться, пусть даже изредка.
— Я не говорила «напиваться». Я сказала «расслабляться».
— Но я и расслабляюсь умеренно, — признался мистер Корнер. — Умеренность во всем — вот мой девиз.
— Знаю, — отозвалась миссис Корнер.
— Понемногу от всего и от ничего. — На этот раз мистер Корнер сам ее перебил. — Боюсь, — заявил мистер Корнер, поднимаясь, — нам придется отложить дальнейшее обсуждение этой интересной темы. Проводи меня, пожалуйста, дорогая, есть пара небольших вопросов, связанных с домом.
Хозяин и хозяйка протиснулись мимо гостьи и закрыли за собой дверь. Гостья вернулась к еде.
— Я говорила совершенно серьезно, — в третий раз повторила миссис Корнер, вновь устраиваясь за столом чуть позже. — Я готова отдать все на свете, все на свете, чтобы увидеть Кристофера таким, как большинство обычных мужчин.
— Но он принадлежит к определенному сорту мужчин, — напомнила близкая подруга.
— О, во время помолвки, разумеется, ждешь идеального поведения от мужчины. Не думала, что он будет продолжать в том же духе.
— По-моему, — произнесла мисс Грин, — он милый, хороший парень. Ты одна из тех, кто не понимает своего счастья.
— Знаю, он хороший, — согласилась миссис Корнер. — И я очень люблю его. Вот потому мне и ненавистно ощущение стыда за его поведение. Я хочу, чтобы он был мужественным и делал то, что делают другие мужчины.
— Разве все обычные мужчины ругаются и время от времени напиваются?
— Разумеется, — безапелляционно заявила миссис Корнер. — Кому понравится быть тряпкой!
— Ты когда-нибудь видела пьяного мужчину? — поинтересовалась близкая подруга, грызя кусочек сахара.
— И не одного, — ответила миссис Корнер, слизывая мармелад с пальцев.
Под этим миссис Корнер подразумевала, что несколько раз в жизни посещала соответствующие пьесы, отдавая предпочтение более легкой форме британской драмы. Впервые она стала свидетелем того, как это бывает по-настоящему, ровно через месяц, когда упомянутый здесь разговор был совершенно забыт. И никто не изумился бы происходящему больше, чем сама миссис Корнер.
Как же получилось, что мистер Корнер никогда не имел возможности насладиться жизнью в полной мере? Ведь он был не из тех, кто проповедовал умеренность. Свой «первый бокал» он попробовал так давно, что и сам не помнил когда. И с тех пор он испил множество других. Однако никогда раньше мистер Корнер не преступал и не стоял перед соблазном преступить границы своей излюбленной добродетели — сдержанности.
«Мы вдвоем распили бутылку бордо, — часто вспоминал мистер Корнер, — причем он уничтожил бо́льшую ее часть. А потом он достал маленькую зеленую фляжку. Сказал, что напиток сделан из груш и что в Перу его держат специально для детских праздников. Разумеется, он мог и пошутить, но мне непонятно, как всего один бокал (интересно, мог ли я выпить больше одного бокала, пока он говорил?) мог повлиять таким образом». Вот что беспокоило мистера Корнера.