Час пробил, когда в нашей гимназии велено было создать отделение молодёжной патриотической организации «Отчичи». Вся Гондонова компания, ясен день, туда сразу же записалась, чтобы творить свои джакчеедные дела не просто так, а из усиленной любви к Отечеству.
Намечена была и торжественная вечеринка по этому поводу. И не в пивнухе простой, но в ресторане «Трактир Отцов» (бывшая рюмочная «Солёные яйца»), где обычно веселится городская знать.
– Начинаем операцию «Возмездие Империи», – объявил Князь.
Все банки мы очень аккуратно вытащили из упаковок. Сами упаковки проварили в воде, и пластик снова стал мягким и прозрачным, как в день изготовления. Потом каждую банку очистили от многолетней пыли и жира, да ещё протёрли особым составом, чтобы название и логотип давно сгинувшей фирмы засияли. И очень аккуратно вернули в упаковки.
Ага, тут я начал кое-что понимать и сомневаться.
– Не полные же они идиоты, – говорю.
– Мы будем максимально убедительны, – отвечает Князь.
Тащить упаковки в руках (эра велосипедов ещё не настала) и неудобно и тяжело; так мы сделали из широкой киперной ленты что-то вроде рюкзачных лямок, чтобы нести их за спиной. Да, ещё навертели сверху старых газет, чтобы пёстрый груз не привлекал внимания.
Пошли в город обычной дорогой. Только у брошенной бензоколонки свернули на железнодорожную станцию. Как раз когда погранцы разгружали состав. Покрутились там какое-то время и продолжили путь.
– Доставай одну банку, – командует Князь, заводит руку за спину и показывает, как именно.
– Зачем?
– Надо, – говорит. Открывает банку и выливает «Золотое наслаждение» на траву.
– Делай как я!
Я боялся, что древнее пиво разом вылетит из банки мне в морду; ничего, только дымок пошёл.
– Теперь идём и делаем вид, что пьём!
Ага, значит, мы уже в поле зрения «Отчичей»…
Да и мы их увидели.
– Драться будем всерьёз и насмерть, – сказал Дину. – Как будто мы несём бурдюки с водой умирающему от жажды гарнизону Старой крепости, а нас перехватил горский разъезд…
Примерно так и получилось. Правый глаз у меня потом три дня не открывался. У Князя треснули зуб и нос поломали. Их было в четыре раза больше.
Нам даже руки назад скрутили, как захваченным в плен «неустрашимым» Старого Енота.
Но мы предупредили их по-честному:
– Пиво это пить нельзя. Оно ещё из санаторских запасов. Мы несём банки в «Солёную штучку» – Сани Копчушка заказал. Он хочет обновить интерьер, чтобы стойка выглядела как в довоенные времена…
– Ага! – говорит Гондон. – Так мы и поверили! Тогда бы вы пустые банки принесли – зачем лишнюю тяжесть таскать?
– Копчушка просил, чтобы не выливали. Потому что пустые-то банки от любого толчка с полок полетят!
– Ага! – говорит Гондон. – Почему же вы тогда по дороге от станции пришли? Да ещё как раз после поезда!
– Да мы по пути зашли, чтобы через проводника посылочку от доктора передать. Пробирки какие-то…
– Ага! – говорит Гондон. – Пробирки! А почему у вас в руках были пустые банки? Сами-то пили, а нам тут заправляете про довоенное пиво!
Тут мы отвечать ничего не стали, а только потупились виновато – твоя правда, презервативчик, лажанулись… Ничего не скроешь от твоего зоркого взгляда, о вождь!
– Баночки-то новенькие, – говорит Гондон. – И купили вы их у проводника Гери Очану. Или сменяли на часы какие-нибудь… Похоже, в столице старый пивзавод реконструировали… Кишка! Не смей открывать! На банкете раздадим всему активу и гостям! Счастливо оставаться, сопляки!
И оставили нас, побитых и ограбленных, рыдать на развалинах Старой казармы.
Но рыдали мы от хохота.
О банкете «отчичей» доныне ходят легенды. А ресторан «Трактир Отцов» с тех пор прозвали «Сортир Отцов». Хозяин его, старый Фаржи, потом просил нас поискать в санатории какой-нибудь дезодорант.
– Нету, – говорим. – Весь извели: трупный запах на этажах – страшное дело…
Казыдлу-старший начал нам лепить политическую статейку – бактериологическая диверсия против патриотической молодёжной организации. Накатал бумагу господину Рашку, как представителю Департамента общественного здоровья. Дозер наш городской продрал шары, снял со всех показания. Проверил. И все подтвердили нашу святую правду: и Копчушка, и доктор, и даже проводник Гери Очану. Потому что мы сильно постарались быть максимально убедительными.
Производство же «Золотого наслаждения» в столице никто и не думал возобновлять!
А ещё надо вам знать, что господин Рашку – выродок. Это, конечно, звучит дико, но вот получилось. Сам дозер говорит так:
– Господин начальник департамента торжественно заявил: у меня в органах я сам определяю, кто выродок, а кто нет…
И наш доктор Мор постоянно снабжает его какими-то собственноручно сотворёнными болеутолителями. Иногда сам привозит, иногда через нас передаёт. Так что мы вызываем у дозера самые положительные ассоциации, а Гондон даже у родного отца таковых не вызывает.
Самое главное – отвязались от нас «отчичи». Убедились, что существует проклятье «Горного озера»…
Да, капрал Паликарлик тоже был на том банкете, паскудина злопамятная…
Чужой сон и его последствия
Снилась мне в эту ночь всякая дрянь.
Когда я был маленький, то по утрам плакался отцу: «Опять всякую дрянь всю ночь показывали!»
Вот именно она и пожаловала.
Снилось мне, что Мойстарик всё-таки выпихал меня после гимназии учиться в университет. И что я вернулся в родной город не то знаменитым журналистом, не то популярным певцом. Но поселился с какой-то радости не в родном доме, а как раз в санатории. И кроме меня там живёт ещё куча незнакомых подвыпивших людей. Среди них почему-то шарашится директор гимназии, пьяный в хлам – чего в жизни за Людоедищем нашим не водится. Я встаю и подхожу к окну – за окном дождь. Тут в комнату входит моя девушка. Она вроде бы Лайта, но в то же время и не совсем Лайта. Я говорю ей – вот кончится дождь, и мы пойдём гулять вдоль берега, я тебе покажу одно странное место… А не совсем Лайта отвечает: значит, никуда мы не пойдём, потому что этот дождь не кончится никогда…
– Типичный чужой сон, – определил Князь. – Плохая примета, вот хоть у Рыбы спроси, она растолкует…
Рыба, когда оставалась в санатории на ночь, выгоняла Князя ко мне спать на диване, а сама занимала его комнату. Хоть и отчаянная она была девка, но не до такой степени, чтобы дрыхнуть в отдельном номере. А так она вроде находилась под нашей защитой: призраки замученных психиатров сперва нас передушат, и только потом…
Нет, Рыбы уже и след простыл – и постель заправлена, как в казарме, кирпичиком. И стол накрыт на две персоны.
– Чаки, – сказал Князь. – Ты не забыл, кому мы задолжали?
– Так что капралу Паликару и корнету Воскру, ваше сиятельство! – отрапортовал я.
– Что мы им должны, Сыночек?
– Мерзкую мучительную смерть!
– Именно, – сказал Князь. – Мы похитим их из казармы и привезём сюда как раз перед самым грибным икромётом. Мы накормим их грибами до отвала. А потом выметанная прямо в гвардейских организмах икра начнёт распирать желудки, потечёт из ушей и глаз…
– Дай нормально пожрать, поэт хренов! – заорал я.
…То, что увидели мы у причала, нас даже не удивило.
Палуба «Адмирала Чапки» снова сияла белизной. Снова ждали нас и столик, и шезлонг, и свежий халат – этого добра в каптёрках ещё хватало. И спирт – правда, в ма-ахонькой бутылочке. И соль. И сачки. И костюм пугалы. Только бак был другого цвета – а так совсем как вчера.
– И когда она успела? – говорю.
– И вышла в полночь на берег она, – распевно сказал Князь. – И сбросила одежды и воззвала к озёрным, горным и лесным стихиям. И все они немедленно явились на зов неотразимой девы Нолу. И молвила она…
– …вставляй свой ключик, – тоненько пропел я.
– Вы, Чаки Яррик, долбанный пошляк, – вздохнул Князь. – Поэтому вас ждёт костюм ныряльный…
– Вот мой костюм, – сказал я и достал из кармана очки для бассейна. Я давно их нашёл в каком-то номере и заначил – авось пригодятся…
Как в воду глядел…
– А как же хвостики и маска? – обиделся Князь.
– Нарушать ритуальные правила так нарушать, – сказал я. – Правда, человечины я ещё не пробовал. Давай-ка я тебе на всякий случай палец откушу!
– Откусить-то откусишь, – сказал Князь. – А вот разжевать и проглотить будет тебе слабо!
Я поглядел на воду и весь заранее покрылся пупырышками.
Потом с надеждой посмотрел вверх – ну хоть чуть-чуть побольше жару!
Потом придумал, как отсрочить казнь:
– Надо глянуть, как там наш мушкет!
– А что мушкет?
– Может, его уже спёрли!
– Как же – спёрли, – сказал Князь. – Мне сдаётся, что мушкет сей будет меня преследовать, словно старые сапоги кавалера Людоша из баллады! Как он ещё под подушку ко мне не забрался!
Но всё-таки озаботился, пошёл посмотреть.
Выдержка у Динуата Лобату отменная. Он не заорал, не выскочил из-под причала, как псих – а просто побледнел, как всегда.
Вернулся на плот и говорит:
– На месте он, только…
– Что – только?
– Все доски в инее, а между досками лёд хрустит…
– Ну, это ночью заморозок пал, – говорю я как заправский огородник. – Сезон-то ещё не установился, и как раз белокрапка цветёт…
– Какой-то уж очень локальный заморозок… И ещё это… Индикатор снова светится… Вроде как за ночь он подзарядился…
– Это хорошо, – весело сказал я, хотя какое уж там веселье. – Теперь пусть хоть вся гвардия придёт по наши грибочки – будет чем встретить!
Значит, эта штука в лесу тоже вроде как подзаряжается. А когда подзарядится – тогда что? Разнесёт весь Саракш?
Ну да я за весь Саракш не ответчик.
…Второе погружение далось мне намного проще. Я не только достиг дна, я ещё проплыл сколько-то над бугорчатым илом – надо же посмотреть через очки, как грибы будут оттуда вылезать!
Но грибы меня пересидели – видно, у них тоже выдержка хорошая.