ни одного: просто темнота вокруг слабо и почти равномерно то ли серела, то ли голубела, – в общем, пропускала сквозь себя что-то среднее между этими цветами.
Лимон обогнул палатку и остановился. Теперь перед ним был абсолютно чёрный непроницаемый занавес. Пахло разрытой землёй.
Уходить хоть на несколько шагов от палатки как-то совсем уже не хотелось.
На шее у Лимона, как и у всех остальных ребят, висел «маячок» – небольшой импульсный фонарик, предназначенный не столько для освещения своего пути, сколько для подачи сигнала, если вдруг потеряешься. Лимон на всякий случай потрогал, на месте ли он – и, тщательно считая шаги и стараясь выдерживать прямую, чуть-чуть отошёл, оглянулся, прислушался, потом встал на колени, оттянул резинку трусов и помочился настолько бесшумно, насколько это вообще было возможно. Хотя девчачьи палатки стояли напротив мальчишеских, то есть вообще по другую сторону «линейки» – аллеи, на которую открывались пологи палаток, где по утрам полагалось выстраиваться на поверку и подъём флага, и где завтра предстояло разбивать клумбы и ставить скамеечки и качели, – Лимон на всякий случай стеснялся: мало ли что. Вообще его стеснительность временами становилась почти болезненной, он сам себя понимал плохо.
Всё. Встал, застегнулся. Осторожно развернулся – как по команде «кругом». Глаза уже немного привыкли к туманной мути, так что впереди уверенно угадывались и тёмные горбы палаток, и ватный ком света вокруг довольно близкого фонаря. Лимон сделал шаг, другой… и вдруг понял, что за спиной его кто-то есть. Не очень близко… но есть. Слышалось сдерживаемое тяжёлое дыхание – и ещё какой-то непонятный звук, как будто воду переливают из чашки в чашку. Сразу вспомнились рассказы Гюд-Фарги, побывавшего на южных границах – о странных чудовищах, появившихся в радиоактивных пустынях, об уродливых и беспощадных людях, умеющих видеть в темноте и тумане – и безо всякого оружия буквально наизнанку выворачивающих уснувших часовых; а попробуй не усни, когда они то ли какой-то газ выделяют, то ли умеют неслышно нашептать на ухо… Но то на юге, за проклятой Голубой Змеёй – здесь же у нас тихий северо-восток, у нас сроду ничего похожего не появлялось…
Лимон сделал ещё несколько шагов к палаткам. Тот, кто был позади, тоже сделал несколько шагов и остановился, с трудом дыша. Надо было обернуться, посмотреть, сверкнуть фонариком, поднять тревогу… и внезапно Лимон обнаружил, что ничего такого он просто не в состоянии сделать. А в состоянии – только добраться до палатки, забраться с головой под одеяло и ничего не знать и не видеть.
А если это подкрадывается враг? Если Пандея напала этой ночью? И это парашютист, который…
Никакой это был не парашютист. Это было южное пустынное чудовище, каким-то невозможным способом попавшее сюда. И оно охотилось на Лимона. Оно выслеживало Лимона.
Он бросился бежать и через три шага напоролся на колышек.
Больно было невыносимо, но эта боль белым огнём на миг выжгла страх. Лимон перевернулся на спину, схватил «маячок» и пыхнул им в сторону преследователя.
Рядом, буквально в пяти шагах, стоял, широко расставив передние ноги, громадный горный лось. Лимон впервые видел лося. Но даже сейчас он понял, что со зверем что-то не в порядке. У него было не два ветвистых рога в форме Чаши Мира, как полагалось, а какая-то заросль из рогов, маленьких и больших, – и передние отростки, нависая над лбом, почти совсем закрывали ему глаза. Может быть, лось и видел что-нибудь, но только возле самых копыт. И ещё зубы. Они не помещались во рту и торчали в разные стороны – и некоторые, кажется, сквозь губы и щёки.
И ещё на нём совсем не было шерсти. Чёрная гладкая, местами потёртая, местами в коростах – кожа. Будто это не зверь вовсе, а огромный старый ботинок.
– Порох! – крикнул Лимон, уже не таясь; своего голоса он не узнал. – Порох, проснись!
– Что? – сказали совсем рядом. – Это ты, Лимон?
– Я! Возьми ружьё, патроны с пулями – и за палатку, быстро. Без света. Я услышу, дам свет.
– Сейчас…
Да, Порох был парень что надо – буквально через десять секунд Лимон услышал позади негромкие шаги и поклацывание металла о металл: Порох загонял патроны в магазин.
– Смотри… – тихо сказал Лимон, не оборачиваясь. И нажал кнопку «маячка».
Туман полыхнул в ответ. Совершенно пустой туман.
Порох присел рядом.
– Что там хоть было-то? – спросил он.
– Лось… или похожее на лося… не знаю. Слишком много рогов, голый, чёрный…
– Пойдём, – сказал Порох.
Лимон попробовал встать, но разбитая нога подломилась.
– Ой, ма… – протянул Лимон, холодея от предчувствий.
Он стянул тапочек, ожидая увидеть жуткое кровавое месиво, однако всё, вроде бы, было цело – просто до ступни не дотронуться, и как-то странно: с одной стороны, жутко больно, с другой – пальцы ничего не чувствовали.
– А-а… – опёрся на пятку, поднялся с помощью Пороха, дальше попрыгал на одной ноге, разбитую держа на весу.
Навстречу уже бежали с фонарями…
– Ну вот, – сказала медсестра, обрезая кончики бинта. – Дня три так походишь, потом придёшь, снимем. Кости целы, а ногти вырастут новые, лучше старых будут. Ну а пока – никаких игр, никакой строевой, никаких походов… Может, в город? Машина утром пойдёт…
– Нет, – сказал Лимон, – у меня тут хитроумный брат, за ним специальный надзор нужен, а в городе сейчас никого. Я лучше в мастерской поработаю, змеев поделаю.
– Как желаешь, моё дело предложить. Да, главное, костылём никого не бей, костыль казённый, денег стоит.
– Так точно!
Применится к неудобной подпорке не получилось, но до выхода из медицинского шатра Лимон кое-как добрался. Там его ждали.
– Вот теперь ты будешь Костыль, – сказал Костыль.
– Костыль-два. Костыль возвращается. Костыль против болотного чудовища, – подхватил Порох. – Давай сюда эту дурацкую железяку…
Он отобрал у Лимона костыль и подставил плечо. Костыль подставил другое. И они почти нормальным шагом направились к палатке.
– Следы нашли, – сказал Порох. – Непонятно чьи, но здоровенные. Так что ты был прав.
– Хорошо, – сказал Лимон. – А то я, честное слово, подумал уже, что башкой жёстко приложился.
– Лучше бы башкой, – сказал Порох. – Жёстко.
– Мне дядька рассказывал, что такие вот уродские звери водятся вокруг долины Зартак. По ней в войну кобальтовой бомбой шарахнули, чтобы их вывести, а они только сильней плодиться стали, – пояснил Костыль. – А теперь вот, видишь – сюда ломанулись.
– Литиевой, – сказал Порох. Он знал всё.
– Да, мать Сапога рассказывала тоже… вроде как горцы оттуда бегут… – вспомнил Лимон. – Парни, а ведь если это всё так… накрылся наш лагерь? Или какую-нибудь охрану пришлют, всё проволокой обнесут и нас выпускать не будут…
– Лучше б война, – сказал Шило.
– А ты здесь откуда? – оглянулся Лимон.
– А я за вами иду. Думаю, вдруг сзади кто будет подкрадываться – я вас и предупредю.
– Своим последним криком, – сказал Костыль.
– Размечтались, – сказал Шило. – Не дождётесь.
– Как раз твоя палатка, – сказал Лимон. – Иди, досыпай.
– Уже не хочу. Скоро и так подъём. Вы же не будете ложиться?
– Всё равно делать-то нечего, – вздохнул Лимон.
– Можно посидеть, поговорить.
– Ага. Среди палаток. Ты никого не видишь, но все тебя слышат. Думать надо, младший. Головой, – Лимон стукнул себя костяшками пальцев по лбу; получилось довольно громко.
– Вот почему когда ты себя по лбу стучишь, то как по ящику получается, а я себя – как по подушке? – спросил Шило.
– Значит, у тебя ещё башка мягкая, – сказал Порох.
– Не созрела, – добавил Костыль.
– Поэтому – никаких пока серьёзных разговоров, понял? – поднял палец Лимон. – Ни-ка-ких!
– Ну, ладно. Уговорили. А несерьёзные – можно?
– Ух. Давай не сейчас?
– Но вы же всё равно будете разговаривать?
– А может, просто так посидим.
– Ну да, знаю я вас…
Они дошли до конца линейки. Здесь лежали доски штабелем и под брезентом топорщилась тачка с какими-то инструментами. Дальше был только туман. Уже полупрозрачный, светлый.
– Скоро Мировой Свет появится, – почему-то тоненьким голоском сказал Шило.
– Кто-то хотел посидеть просто так, – задумчиво сказал Лимон в пространство.
– Ну да, ну да, – Шило первым плюхнулся на доски и заёрзал, устраиваясь. – Вы присаживайтесь. Змей нет, пауков нет…
– Ну, одна-то змея точно есть… – ещё более задумчиво сказал Лимон.
– Молчу, – сказал Шило и двумя руками зажал себе рот.
Лимону помогли сесть; Костыль и Порох разместились по сторонам.
– Парни, – сказал Лимон, – я, похоже, на пару дней отвалился. А группу надо набирать…
– Наберём, – сказал Порох.
– Я думаю, пусть пока Сапог будет за главного, – предложил Лимон.
– Я – за, – сказал Порох.
– Я не против, – одновременно с ним сказал Костыль.
– А почему? – спросил Шило.
Лимон занёс было руку, и Шило тут же прикрыл затылок.
– Потому что Сапог надёжный, – сказал Костыль. – Мы ему доверяем.
– А почему он тогда спит?
– Он не спит, – сказал Порох.
На самом деле Сапог уже спал. Предпринятый им поиск в тир, вернее, в оружейную кладовую тира, много времени не занял. Результат был самый что ни на есть обнадёживающий: кладовая представляла собой стоящую посреди палатки железную клетку, которая запиралась всего лишь на один висячий замок; сами же винтовки хранились хоть и в добротных, но деревянных ящиках; надо полагать, патроны тоже. Защита чисто символическая. Когда наступит время, достать всё это будет делом нескольких минут…
– …я ещё думаю о той девчонке, которую мы за шпионку приняли, – сказал Лимон. – Илли. Шило, скажи.
– Что сказать?
– Годится или нет?
– Ну… язва, конечно. Но – годится, да. Вполне. А сама она хочет, ты спрашивал?
– Нет, конечно. Договорились же – сначала обсуждаем между собой, только потом предлагаем.