е заметили. Никита кидает на меня непонимающий взгляд, а потом второй раз за минуту закатывает глаза.
— Меня эта конспирация задрала уже, Лин, — шипит он едва слышно, — Может хватит? Переживёт Стасик твой.
— Плевать мне на Стасика, — отвечаю одними губами, потому что мы уже почти поравнялись с парнями на ступеньках, — Дай мне сначала с папой поговорить.
— Так говори.
— У тебя всё так просто, — я не могу скрыть легкого сарказма.
— Потому что это и правда просто, — недовольно ворчит Ник, на что я ничего не отвечаю. У меня другое мнение, — Ладно, звони, как освободишься.
Никита отделяется от меня и подходит к своим одногруппникам. Парни пожимают друг другу руки. Все кроме Малинского нестройно кричат мне "привет, Польская". Стас сверлит меня тяжелым взглядом, кривит лицо в презрительной гримасе и, сплюнув, отворачивается. После той сцены на парковке он больше не подходил ко мне. Звонил пару раз, но я не брала. Не представляю, что именно он хотел мне сказать, но точно ничего хорошего. И я не собираюсь это слушать.
У кафедры иностранных языков шумной стайкой собрался наш курс. Я по инерции пошла к Машке, болтающей о чем-то с Кириллом Беловым, но, натолкнувшись на её морозный взгляд, остановилась и свернула к Котовой и Волковой.
— Представляешь, Мария Васильевна в больнице. На скорой увезли буквально полчаса назад. Говорят, отравилась чем-то, — защебетала Ирка, целуя меня в щёку, — Вот теперь ждём, кто у нас будет экзамен принимать, и будет ли вообще.
— Ясно, — тяну я и тут же набираю смс Аверину, посвящая в случившееся.
От него прилетает моё же " ясно". И я, прочитав, перевожу внимание на девчонок. Поглядываю аккуратно на Ракову, которая тоже нет-нет, да скользит по мне хмурым взглядом. Так подойти хочется, даже кончики пальцев зудят. Но я боюсь её резкости на глазах у всех. А поймать её одну никак не получается.
— Что стоим, девчонки?
Неожиданно за спиной Юли Волковой материализуется Гальский и нагло обнимает её за талию, зарываясь лицом в распущенные волосы.
— Отстань, придурок, — вяло отбивается моя подруга, но видно, что это сопротивление больше для окружающих, с любопытством наблюдающих за ними.
— Как ты пахнешь, Волкова, ммм, — Гальский будто не замечает её тихих трепыханий, — Пошли в кино сегодня? Последний ряд, вип зал, попкорн тебе куплю с карамелькой…Или ты за соленый?
— Если ты про своего солёного, то даже не надейся, — фыркает Юлька. Но звучит скорее, как обещание.
Вместе с Гальским к нам подходят Малинский и Ник. Я сглатываю, чувствуя себя неловко и одновременно забавно. Они оба показательно не смотрят на меня. Я тоже отвожу взгляд и нарочито внимательно наблюдаю за препирающимися Юлей и Сашей. Чувствую на себе тяжелый взгляд Стаса, сверлящий мой правый висок, и жаркий Никиты, простреливающий левый. Мне остаётся только смотреть вперёд, нервно кусая губы.
Дверь кафедры открывается и на пороге появляется зам декана.
— Так, второй курс. Экзамен приму я. Через сорок пять минут жду всех в 215 аудитории.
Разочарованный нестройный гул прокатывается по коридору.
— Всё, не толпитесь здесь, — и дверь за суровым профессором захлопывается с громким треском.
— Вот чёрт, я этому бесу никогда не сдам, — хнычет Юлька.
— Давай я тебя утешу, волчонок мой, — Гальский тискает её крепче.
— Да отстань ты уже…
Мой телефон пиликает, возвещая о принятой смс, и я читаю на светящимся экране.
Иди в туалет на втором этаже.
Я поднимаю удивленный взгляд на Ника, а затем строчу в ответ.
Зачем?
Он смотрит на экран своего смартфона и быстро печатает.
Затем. Экзамен только через полчаса.
Я фыркаю и не отвечаю.
ИДИ
Приходит мне ещё одно смс через минуту. И Никита, что-то тихо сказав Гальскому на ухо и кинув на меня быстрый взгляд, отходит от нас. Я растерянно смотрю ему в след. Гештальт решил закрыть? Внутри всё разрывает от противоречивых эмоций. Возбуждение и удушливая стыдливость. Опять. Мои постоянные спутники рядом с ним. И каждый раз барьер неприемлемого для меня всё дальше…
Я закусываю губу и обвожу горящим взглядом одногруппников. Никто не заподозрит, верно?
— Я в туалет, — трогаю Котову за локоть дрожащими пальцами. Она молча кивает, не видя в этом ничего необычного. Конечно.
На нетвердых ногах иду по коридору. Сейчас он кажется мне бесконечным. Все эти повороты. Коленки подрагивают, будто я на десятисантиметровых шпильках, а не в кроссовках. Сворачиваю к туалетам, и тут же меня перехватывает крепкая мужская рука. Я даже охнуть не успеваю, как оказываюсь в тесной душной подсобке. Звук подпираемой шваброй двери, щелчок выключателя, загорается тусклый свет. Жадные губы впиваются в мой рот. Крепкие руки подхватывают меня под ягодицы и сажают на какой-то стол.
— Ты зачем свет включил? — шепчу сквозь поцелуй, сдирая с него футболку и уже дергая за ремень.
— Хочу тебя видеть…
— Чёртовы джинсы, — шипит Ник, с силой стягивая неподдающийся деним по моим ногам. Потом сдаётся, снимает меня со стола и буквально впечатывает в стену. Я упираюсь лбом в облупленную зеленую краску, трещинки и неровности расплываются перед глазами. Ноги подрагивают от предвкушения, поясница выгибается от нажатия ладони. Дыхание рваными толчками вперемешку со стонами рвётся из горла.
— Тшшш, — Никита обхватывает рукой мою шею так, что мои раскрытые губы упираются во внутренний сгиб его локтя. Дышать становится сложно, перед глазами расцветают кровавые цветы, делая всё происходящее почти нереальным. Его пальцы, отодвигающие влажную полоску ткани на промежности, проникающие в меня, усиливают тянущий жар между ног. Я прикрываю глаза и сильнее впиваюсь зубами в его солоноватую кожу, вожу по ней языком, собирая терпкий вкус. Коленки подгибаются от накатывающей слабости. Хочется сползти по стенке вниз. Никита целует меня в шею, втягивая кожу так, что по всему телу бегут будоражащие мурашки. Сильнее наваливается на меня голым торсом, вжимая в стену.
Его пальцы с пошлым влажным звуком покидают меня и задирают футболку до подбородка, тянут чашечки бюстгальтера вниз, оголяя отяжелевшую грудь. Влажные от моих соков подушечки поочередно сжимают соски, оттягивая их до легкой простреливающей вниз живота боли. Я кусаю губы, откидываюсь на его плечо, пытаюсь ослабить дрожащими пальцами захват на моей шее. Рвущиеся из груди стоны не проходят по сдавленному горлу, превращаясь лишь в тихие рваные хрипы. От легкой асфиксии кружится голова, ноги подкашиваются, а из лона буквально течёт по внутренней стороне бедер. Я извращенка наверно, почему меня это заводит?
— Сильней прогнись, — шепчет Ник мне на ухо.
Я слышу, как вжикает молния на его ширинке. Исполняю просьбу и закидываю одну руку назад, вцепляясь в его волосы. Дыхание прерывается в ожидании толчка. Секунда, и распирающее чувство наполненности накрывает меня с головой. В ушах шумит от гулких ударов сердца, созвучных с его глубокими жадными движениями во мне.
— Ты охрененная, кис, — жаркий шепот мне в шею, потом жалящий укус, и ощущение горячего языка на нежной коже. Соски болезненно трутся о шершавую стену в такт всё убыстряющим толчкам. Я прогибаюсь ещё, до хруста в позвоночнике, подаюсь навстречу Никите, насколько это возможно, когда тебя вдавливают всей массой в стену. Ноги всё сильнее дрожат от напряжения. Из-за разницы в росте мне приходится привстать на носочки, отчего икры начинают гудеть. Ник тянет мои бедра на себя, задавая темп, резко, с оттяжкой. Всё тесное пространство чулана заполняется влажными звонкими шлепками и моим хриплым мычанием. Наверно, нас слышно, но я не могу всерьёз беспокоиться об этом сейчас. Мычание перерастает в глухой вой, когда он находит пальцами мой клитор. Перед глазами всё плывёт, бедра прошивает судорогой напряжения. Я так близко, но мне никак не переступить заветную черту, слишком напряженная поза, ноги сводит уже невыносимо.
— Бл… давай, кис, — шипит Ник мне в ухо, — кончай.
И я почти, но… Жалобные всхлипы, рвущиеся из меня, больше похожи на плач. Ник вдруг отдирает меня от стены, одним движением сбрасывает всякий хлам со пыльного стола, и в следующую секунду я распластываюсь грудью по столешнице. Косточки таза больно впиваются в край, но это ощущение перебивает хлёсткий шлепок по ягодице и глубокий толчок внутри меня. Я шиплю сквозь зубы от всего сразу, и натянутая пружина внутри наконец рвётся, оглушительно звеня. Тело скручивает в мелких сладких судорогах. Лоно конвульсивно сжимается вокруг таранящего члена. Пара глубоких толчков, и я ощущаю его пульсацию внутри, созвучную моей. Голова безвольно падает на стол. Я утыкаюсь носом в пыльную поверхность, переводя дыхание и ловя последние слабые сокращения внизу живота. Я чувствую, как Ник гладит, лениво мнёт мою задницу и медленно выходит. Думаю, что картина у него перед глазами ещё та. Его пристальный взгляд оставляет ожоги на промежности и ягодицах, но у меня просто нет сил пошевелиться. Ноги до сих пор дрожат. Как я сейчас пойду на экзамен? Это кощунство.
— Кис, — Никита поднимает меня со стола, прижимает к себе, нежно целует в висок. Одергивает и застегивает на мне одежду. Так заботливо, будто не он сейчас чуть не придушил меня, трахая у стенки, — Кайф, да?
Я только хрипло смеюсь. Ну да, какой-то бл. дский кайф. И ноги ватные, и из головы все мозги вытряс. Офигеть просто. Закрыл Гештальт.
— Пошли, опоздаешь, — Аверин натягивает свою футболку и недовольно отряхивает её от пыли. Она упала прямо на пол. Хорошо, что не белая. Я фыркаю. А теперь его значит мой экзамен беспокоит. Как мило. И пытаюсь твердо идти.
Отодвигаю швабру, забаррикадировавшую дверь, дергаю ручку и застываю на пороге.
Прямо за дверью стоит Малинский с перекошенным лицом, а за ним, отводя от меня взгляд, Машка.
— Значит, без причины бросила, да? — выплевывает Стас мне в лицо, — Просто так! Ошибла…