– Только что. – Он сейчас склонен изобретать безумные теории, ждет, пока я попрошу его развить тему.
– Хочешь подумать об этом еще немного, прежде чем попотчевать меня?
Олли качает головой и, спрыгнув вниз, оказывается прямо передо мной.
– Мне бы хотелось приступить к потчеванию прямо сейчас. Пожалуйста.
Я делаю великодушный жест, разрешая ему продолжать.
– Ты рождаешься. Тебя выбрасывают на это безумное устройство под названием жизнь, которое все время ходит по кругу.
– В твоей теории люди – это багаж?
– Да.
– Продолжай.
– Иногда ты падаешь преждевременно. Иногда другие предметы багажа могут серьезно повредить тебя, иногда ты теряешься или тебя забывают, и ты ходишь по кругу бесконечно.
– А как насчет тех, кого забирают?
– Они ведут ничем не примечательную жизнь в каком-нибудь шкафу.
Я открываю и снова закрываю рот несколько раз подряд, не зная, что сказать. Олли воспринимает это как согласие с его теорией.
– Видишь? Просто безупречно.
Его глаза смеются.
– Безупречно, – подтверждаю я, имея в виду самого Олли, а не его теорию. Сплетаю свои пальцы с его и оглядываюсь вокруг. – Ты помнишь это место? – Он уже был здесь однажды, в десять лет, – на отдыхе со своей семьей.
– На самом деле мне не много запомнилось. Помню, папа говорил, что не повредит потратить малость денег на первые впечатления.
В терминале полно встречающих – гавайских женщин в длинных платьях с цветочной расцветкой. У них в руках таблички и гирлянды из фиолетово-белых орхидей. В воздухе не чувствуется океана. Запах скорее промышленный, пахнет чем-то химическим. Я могла бы его полюбить, ведь это запах путешествий. Вокруг нас волнами поднимается шум, встречающие и родственники на все лады распевают «алоха». Если говорить о первых впечатлениях, это точно не самое плохое. Интересно, как отец Олли умудрился прожить в этом мире всю свою жизнь, так и не осознав, что в ней бесценно.
– Согласно твоей багажной теории, твоя мама – одна из сумок, которые повреждают?
Олли кивает.
– А твоя сестра? Она из тех, что теряются, что вечно ходят по кругу?
Он снова кивает.
– А ты?
– То же, что и сестра.
– А твой отец?
– Он багажная лента.
Я качаю головой и, хватая его за руку, говорю:
– Нет. Он не может распоряжаться всем, Олли.
Я смутила его. Он отнимает руку, отходит на небольшое расстояние от меня и принимается изучать терминал.
– Тебе, моя дорогая, нужна гирлянда, – говорит он, кивая на встречающую, которая еще не нашла свою группу.
– Нет, – возражаю я.
– Ну правда, нужна, – не унимается Олли. – Подожди здесь.
Он направляется к женщине. Сначала она отрицательно качает головой, но Олли в присущей ему манере настаивает. Через несколько секунд они оба смотрят в мою сторону. Я машу рукой, чтобы показать ей, что я милая и дружелюбная, из тех, кому можно подарить гирлянду за просто так.
Она уступает. Олли возвращается триумфатором. Я протягиваю руку, чтобы взять гирлянду, но вместо этого он водружает ее мне на голову.
– Раньше гирлянды вручали только королевским особам, – замечаю я, цитируя путеводитель.
Олли подбирает мои волосы, гладит меня сзади по шее, а потом помогает гирлянде лечь на место.
– Кто же об этом не знает, принцесса?
Я прикасаюсь к гирлянде пальцем, у меня такое чувство, что ее красота частично передалась мне.
– Mahalo nui loa, – говорю. – Это значит «Спасибо большое».
– Ты прочла этот путеводитель от корки до корки, да?
Я киваю и добавляю:
– Если бы у меня был чемодан, я бы души в нем не чаяла. Закатывала бы его в пленку, отправляясь путешествовать. Наклеивала бы на него стикеры изо всех мест, в которых побывала. А увидев его на багажной ленте, я бы хватала его обеими руками и была бы так счастлива, что он со мной, потому что тогда мои приключения могли бы начаться по-настоящему.
Олли смотрит на меня, как неверующий, столкнувшийся если не с доказательством, то по крайней мере с возможностью существования Бога. Потом он притягивает меня к себе, и мы стоим в обнимку. Он зарывается лицом в мои волосы, а я прижимаюсь к его груди, и между нашими телами не остается просвета.
– Не умирай, – говорит он.
– Не буду, – отвечаю я.
Словарь Мэделайн
Обеща́ние, сущ., мн. ч. обещания. Ложь, которую ты хочешь исполнить. [2015, Уиттиер]
Здесь сейчас
СОГЛАСНО ПУТЕВОДИТЕЛЮ, остров Мауи по форме напоминает голову. Наше такси повезет нас по шее, потом вдоль нижней челюсти, по подбородку, через рот и нос и до самого лба. Я забронировала нам гостиницу в Каанапали, которая находится в верхней части головы, прямо под линией волос, с географической точки зрения.
Мы поворачиваем за угол, и внезапно нам открывается вид на океан. Он по левую сторону от дороги, не более чем в паре сотен метров от нас. Его широкие бескрайние просторы потрясают. Он словно переливается через край мира.
– Не могу поверить, что у меня всего этого не было, – говорю я. – Мир огромный, а я его не видела.
Олли качает головой:
– Один шаг за раз, Мэдди. Мы сейчас здесь.
Я снова смотрю в его глаза цвета океана и тону, со всех сторон окруженная водой. Я столько всего еще не видела, что мне сложно выбрать то, чему уделить внимание. Мир слишком большой, а у меня мало времени.
Олли снова читает мои мысли:
– Хочешь остановиться и посмотреть?
– Да, пожалуйста!
Олли спрашивает водителя, можно ли нам остановиться, и тот говорит, что без проблем. Он знает неподалеку хорошее место, где есть стоянка и зона для пикника.
Я выскакиваю из машины еще до того, как он заглушает двигатель. Чтобы оказаться у воды, нужно только спуститься с холма и пройти по песку.
Олли следует за мной на расстоянии.
Океан.
Он сине́е, больше, беспокойнее, чем я себе представляла. Ветер подхватывает мои волосы, втирает песок и соль в мою кожу, заполняет нос. Я спускаюсь с холма и только потом снимаю обувь. Закатываю джинсы настолько высоко, насколько получается. Песок горячий, сухой и рыхлый. Он водопадом переливается через мои ноги, просачивается между пальцев.
По мере приближения к океану песок становится другим. Теперь он липнет к ногам, покрывая их, как вторая кожа. У кромки воды он снова меняется, превращаясь в жидкий бархат. Мои ноги оставляют отпечатки в этой мягкой смеси. И наконец волнующаяся вода охватывает мои ступни, поднимается до щиколоток, касается икр. Я не перестаю идти, пока не оказываюсь в воде по колено. Джинсы намокают.
– Будь осторожна, – раздается сзади голос Олли.
Я не уверена, что именно он хочет сказать. Будь осторожна, потому что можешь утонуть? Будь осторожна, потому что можешь заболеть? Будь осторожна, потому что, как только ты становишься частью мира, он становится частью тебя?
Ведь теперь это невозможно отрицать. Я в мире. А он, в свою очередь, во мне.
Словарь Мэделайн
Океа́н, сущ., мн. ч. океаны. Та безграничная часть тебя, с которой ты никогда не сталкивалась, но всегда подозревала, что она есть. [2015, Уиттиер]
Вознаграждение за возврат
НАША ГОСТИНИЦА РАСПОЛОЖЕНА прямо на пляже, и, находясь в небольшом открытом лобби, мы видим океан и чувствуем его запах. Нас встречают приветственными «алоха» и вручают нам гирлянды. Олли отдает свою мне, так что теперь у меня на шее целых три. Коридорный в яркой бело-желтой гавайской рубашке вызывается донести наш несуществующий багаж.
Олли объясняет, что наш багаж прибудет позже, и, взяв меня за руку, обходит коридорного, пока не начались расспросы.
Я подталкиваю Олли к стойке регистрации и вручаю ему наши документы.
– Добро пожаловать на Мауи, мистер и миссис Уиттиер, – произносит женщина за стойкой.
Олли не поправляет ее, только притягивает меня к себе и громко чмокает в губы.
– Махало большое, – говорит он с улыбкой.
– Вы проведете у нас… две ночи.
Олли смотрит на меня, ожидая подтверждения, и я киваю. Женщина несколько раз ударяет по клавиатуре и говорит, что, несмотря на ранний час, наша комната уже готова. Вручает нам ключ и карту территории и сообщает о бесплатном континентальном завтраке со шведским столом.
– Желаю вам приятно провести медовый месяц! – Она подмигивает нам и показывает, куда идти.
Наша комната маленькая, очень маленькая, и оформлена в том же духе, что и лобби: мебель из тика и крупные изображения ярких тропических цветов. Балкончик выходит на небольшой садик и парковку.
Стоя в центре комнаты, я поворачиваюсь на 360 градусов и вижу все те предметы, которые считаются необходимыми во временном жилище: телевизор, маленький холодильник, огромный шкаф, стол и стул. Я делаю полный оборот еще раз, чтобы понять, чего здесь не хватает.
– Олли, где же наши кровати? Где мы будем спать?
На короткий момент он приходит в замешательство, а потом его лицо проясняется.
– О, ты говоришь об этом? – Он подходит к предмету, который я приняла за огромный шкаф, хватается за две ручки в самом верху и тянет на себя.
Появляется кровать.
– Вуаля, – говорит он. – Яркий пример современной эффективной экономии пространства. Вершина стиля и комфорта, удобства и практичности. Представляю тебе кровать Мёрфи.
– Кто этот Мёрфи? – спрашиваю я, все еще удивленная тем, что кровать появилась из стены.
– Тот, кто придумал эту кровать, – отвечает Олли, подмигивая.
Комната кажется еще меньше со стоящей на полу кроватью. Мы оба задерживаем на ней взгляд. Олли поворачивается ко мне. Я успеваю залиться румянцем еще до того, как он произносит:
– Только одна кровать.
Его голос кажется равнодушным, а глаза нет. Этот взгляд заставляет меня покраснеть еще сильнее.
– Итак, – говорим мы одновременно, потом смеемся, неловко и застенчиво, а потом смеемся над собой, над тем, какие мы неловкие и застенчивые.