Ему махали встречные, он тоже махал, катя по улице. Нед ждет свой аккумулятор, сейчас разноется, что пропустил дневные телевикторины. К нему Сэм заглянет, но сначала побывает у Джэпета. Избавится от банки и забудет про нее начисто.
Сэм остановился за домом и прислонил электроцикл к стенке нужника. Как раз в этот момент открылась дверь, и, надевая помочи, отхожее место покинул Джэпет.
— Ну что, принес? — спросил он, нахмурясь.
— Я свои обещания выполняю, — врастяжку проговорил Сэм и огляделся по сторонам, прежде чем открыть кофр и переложить банку в карман куртки. — В доме покажу.
Только после того, как была зажжена керосиновая лампа, он вынул добычу и водрузил на стол.
— Грехи мои тяжкие! — пролепетал Джэпет.
У него даже челюсть отпала, на которой почти не оставалось зубов.
— В точности как ты говорил. Если б сейчас не увидел собственными глазами, так бы и не поверил. Мерзость-то какая, прости господи! И ее там разводят, да? В этой твоей гнусной клинике?
— Нет, в клинике этим не занимаются. Говорят, что только изучают уродцев, а привозят их из других мест.
— Да неужто ты решил защищать сей сатанинский промысел? — На костистом лице Джэпета полезли из орбит глаза, он наставил трясущийся узловатый палец. — Не занимаются, значит? И эта твоя клиника — не адская, стало быть, кухня?
— Да никого я не защищаю, — проворчал Сэм, опуская глаза и постукивая подметкой по грязной половице. — Мое дело маленькое, я там просто прибираюсь.
— Прибирается он, смотрите-ка! Да ни один парень из Соболь — Крика не должен на милю приближаться к этому гадюшнику!
— Но ведь платят хорошо!
— Деньги в жизни не самое главное.
— А что главное-то? На эти деньги жратва покупается, а те, кто ее ест, ни словечка про это главное не говорят. Вот что: ты попросил, я принес. Забирай, и чтобы больше не было таких просьб.
— Сейчас, сейчас, — пробормотал Джэпет, хватая баночку, глядя на просвет и содрогаясь от увиденного. — Вот же пакость, а?
Сэм, сутулясь, прошаркал на порог, захлопнул перекошенную дверь. Уже стемнело, пришлось включить фару.
— А я видел, как ты мимо проезжал, — упрекнул дядя Нед. — Сижу, заняться нечем, аккумулятор жду, а племяш знай катается в свое удовольствие.
— Ежели такая срочность, зарядил бы сам за доллар и смотрел бы с утра свое мыло. На, держи.
— Вот уж дудки, моим денежкам найдется более достойное применение. — Нед шумно отхлебнул этого «достойного применения» из стакана и схватил аккумулятор.
Через секунду комната заполнилась синтезированным смехом. Уйдя в кухню, Сэм с наслаждением вдохнул запах хлеба.
— Здравствуй, тетя Нетти. Ух, как пахнет вкусно!
Женщина поприветствовала племянника улыбкой и кивком и положила каравай на стол. Нетти была неразговорчива, даже не умела читать, зато в стряпне кому угодно дала бы фору.
Повесив куртку в коридоре за дверью, Сэм достал из кармана газету. Сел за стол, пробежался по заголовкам.
— Пишут, что первая леди, супруга президента, идет на поправку, у нее уже кости на ноге срослись, там, где лошадь наступила.
Нетти, сочувственно покивав, сняла хлеб с противня. Смотреть теленовости — это не по ней, времени жалко, там ведь говорят больше о вещах ей неизвестных или неинтересных. Другое дело, когда Сэм газетку вслух читает, уж он-то всегда выберет что-нибудь любопытненькое.
Поутру, только он отпер дверь клиники, подкатил грузовичок стекольщиков. Сэм показал им лопнувшее стекло, дождался, когда его заменят, расписался в счете — фактуре. Когда он прибирался после ремонта, подошел доктор Бен.
— Вот теперь гораздо лучше.
— Будет еще лучше, когда я «пальцы» сотру, — вон как наследили.
— Это потом. Жду тебя в моем кабинете.
«Узнали! — запаниковал Сэм. — Заметили, что одной банки нет, и сразу поняли, кто украл. Ну зачем, зачем я позволил себя в это втянуть?!»
Чепуха, сообразил он чуть позже и слегка успокоился. Нелепые опасения. Доктор Бен только что приехал. Стало быть, вызывает по другому поводу.
Сэм убрал в кладовку метлу и совок, прошел по коридору в кабинет, постучал в матовое дверное стекло. Доктор Бен сидел за рабочим столом, пыхал трубкой с вонючим безникотиновым табаком. Он кивнул на кресло и снова выпустил клуб кошмарной дряни. Опустившись на сиденье, Сэм сплел пальцы на коленях. Перед ним в зеленом дыму доктор Бен перебирал бумаги.
— Помнишь наш разговор насчет средней школы?
— Ага. — Сэм опустил глаза, уставился на пальцы.
— Ты проучился только полгода, я ничего не путаю?
— Да мне там не понравилось.
— Но ведь оценки были хорошие.
— Я не в курсе.
— В курсе. А еще ты в курсе, почему бросил школу. Потому что был единственным учеником из Соболь — Крика.
— Может быть.
— Не может быть, а точно. Вот что, Сэм, давай мы не будем считать друг друга идиотами. Оценки у тебя были что надо. Не спорь, у меня есть копия табеля. Надо было учиться дальше, и плевать, что одноклассники болтают.
— Да мне их болтовня до…
— Вот — вот, и дома не надо было никого слушать. Причина-то в этом, я прав?
Ох и не любил же Сэм подобные разговоры! Какое-то время можно упрямо смотреть на пальцы, сплетать их и расплетать. Но отмолчаться все равно не удастся:
— Ну, вроде того. Как ни сядешь уроки делать, дядя сразу подыщет неотложное занятие. И зудит, что сам он в школе не учился и не знает никого, кто учился, а я, стало быть, слишком хорошего о себе мнения, других ни во что не ставлю. Ну и так далее. Проще бросить. А приличную работу и без аттестата можно найти, вот у вас, к примеру, меня все устраивает.
— Работа бывает и поинтереснее, но чтобы ее получить, требуется образование. Скажи честно, ты ведь не прочь ходить в школу?
— Да теперь-то уже поздно.
— Учиться никогда не поздно. — Доктор постучал по папке с бумагами черенком трубки. — Вот это — программа заочного обучения в средней школе. Посещать уроки не надо, все делается по почте. Заниматься можно здесь, в клинике, не таская домой учебники с тетрадями. Я побеседовал с советом директоров, все довольны твоим трудолюбием. В долине трудно найти квалифицированный персонал. Я не имею в виду научных работников, они к нам в очереди стоят. У нас ведь самые оригинальные проекты в стране. Ты, конечно, знаешь, что такое генная инженерия?
— Вообще-то, не знаю. Думаю, что-то связанное с ДНК.
— Правильно думаешь. У человека примерно сто тысяч генов, они собраны в двадцати трех парах хромосом. Почти все уже закартированы, иными словами, мы неплохо разобрались в этой теме. И все же это только начало пути. Эмбриология — сплошная загадка; что-либо прогнозировать в этой области сложно. На сегодняшний день выявлены три с лишним тысячи генетических заболеваний. Вот над ними-то и бьется наша клиника. Мы пытаемся лечить генетически обусловленные недуги. Но кроме исследователей с учеными степенями, нам нужны грамотные лаборанты. Заманивать городских — дело неблагодарное, но отчего бы не готовить местных вроде тебя? Постоянная работа, зарплата повыше. Совет директоров согласен выделить время для обучения в школе. Как видишь, это в наших общих интересах. Ну, что скажешь?
— Не знаю даже…
— Когда аттестат получишь, поднимем твою ставку. Еще до того, как начнем готовить тебя к новой работе.
— Да я не про то…
— А про что?
Сэм не давал покоя пальцам; мысли путались, трудно было облекать их в слова. Уже в который раз доктору Бену пришлось отвечать за него:
— Ты Из-за друзей, да? Из-за семьи? Боишься выглядеть задавакой? Пустое. Это не причина, чтобы отказываться от образования, от более обеспеченной жизни. Соболь — Крик — не сказать что плохое местечко, но оно какое-то невезучее. Когда закрылась шахта, жители попали в замкнутый круг, из него уже не вырваться. А тут еще проблема здоровья. В начале века у нас появились кое — какие средства против СПИДа, но это бесконечная война, потому что СПИД, как и все ретровирусы, постоянно меняется, наиболее вирулентные штаммы одерживают верх. Поэтому наша атака идет по трем направлениям. Первое направление — иммунология, она повышает сопротивляемость человеческого организма вирусу. Для инфицированного это означает задержку появления симптомов, и мы постоянно улучшаем методы продления его жизни. Но к полному излечению этот путь никогда не приведет. Генетическая природа СПИДа была раскрыта много лет назад, а это значит, что заражаются им только те, у кого есть предрасположенность.
— Намекаете на всех, кто живет в Соболь — Крике?
— К сожалению, да. Таких, как ты, к кому инфекция не пристает, по пальцам можно пересчитать. Ну а остальные… Ведь тебе известно, Сэм, какая высокая у вас смертность. Только не надо думать, будто в этом есть и твоя вина. Думать надо совсем о другом: ты молод и здоров и у тебя собственный путь в жизни. О себе следует думать. А значит и о том, как получить среднее образование. Вот что, не надо пока ничего решать, ладно? Но обещай, что хорошенько поразмыслишь над моими словами.
— Ладно, поразмыслю. Только не считайте, пожалуйста, меня неблагодарным. Все, что вы говорите, мне очень нравится, просто… есть и другие соображения.
— Конечно, конечно. Мы об этом еще побеседуем. Может, на следующей неделе.
Хорошо, что трава выросла такой высокой — пора косить. А то для работы с лабораторной посудой денек не самый подходящий. Сэм гонял миниатюрную электрокосилку по газону перед клиникой, аккуратно сворачивал и выстригал параллельные полосы, — все это делалось машинально, поскольку думать он мог только об открывающихся перед ним перспективах. Не надо больше завидовать ученикам, с которыми он раньше ходил на занятия. Сейчас эти ребята готовятся к выпускным экзаменам, катаются на собственных машинах и мечтают о колледжах, — ну и что, у него тоже все это будет, надо только труда не пожалеть.
Крепко пахло свежескошенной травой, весеннее солнце грело плечи. Сделав перерыв, чтобы подкрепиться не успевшим зачерстветь тетиным хлебом с домашней бужениной, он уселся читать взятый со столика в приемной проспект. Раньше не интересовался, а теперь вот решил узнать, чем занимается клиника. Много непонятного было в проспекте, но Сэм старательно вникал.