— Да, конечно же, передатчик, — угрюмо буркнул лже-профессор и повернулся к панели управления, пытаясь скрыть злость. — Во время демонстрации, которую вы только что видели, луч электронных колебаний попросту разрушил объект, рассеяв его вещество в воздухе в виде облака субатомных частиц. Однако в герметичной камере передатчика частицы модулируют волну очищенной от всех примесей энергии, которая передается в приемник, где объект вновь восстанавливается в его исходной форме, целый и невредимый. Естественно, в нашем случае передатчик и приемник в демонстрационных целях расположены в одном и том же помещении, хотя при полевых испытаниях нам удавалась передача на расстояние свыше пятидесяти миль.
— А если вложить немного капитала, мощность передатчика позволит преодолевать любое расстояние, — сказал Ниссинг. — Именно так мне говорили, и, полагаю, вы сами понимаете, О’Хара, что это означает с коммерческой точки зрения. — Он начал снимать с запястья часы. — Держите. Можете воспользоваться моими часами, как в прошлый раз.
Джефф заметил, что лжеученый бросил на Фаркухара беспокойный взгляд.
— Почему бы и нет? — учтиво ответил мошенник. — Передать можно любой объект. Вообще любой.
Он протянул руку за часами — «ролекс-ойстером» в золотом корпусе на восемнадцать карат, отделанном хрусталем, на столь же бесстыдно дорогом золотом браслете. Ниссинг отдал часы, и Фаркухар вручил их лже-Херингбуту, повернувшись к Джеффу спиной. Джефф весело улыбнулся — вот это уже другое дело. И пока профессор демонстрировал свою установку, улыбка становилась все шире и шире.
— Я кладу часы в камеру передатчика, из которой должен быть откачан воздух, так как малейшие его количества препятствуют действию сканирующей волны. Но в передней части камеры есть стеклянное окошко, и вы сможете наблюдать за процессом.
Он склонился над громоздкими приборами. Джефф и Ниссинг смотрели в окошко из толстого стекла в передней стенке камеры. Внутри виднелись знакомые пластины на изоляторах, затем появилась рука профессора, вкладывающая в камеру часы. Заработал воздушный насос, и несколько минут спустя давление в камере снизилось до нуля.
— Смотрите! — гордо произнес Ниссинг. — Просто смотрите!
Загудел генератор, затрещало электричество. Часы расплывались, пока не исчезли из виду, и камера опустела. В другом конце комнаты затрещали искры внутри второй такой же установки, снабженной, как и первая, антенной в форме тарелки, возле которой стоял Фаркухар. Ниссинг тяжелыми шагами пересек комнату и указал в окошко на часы.
— Ну, что скажете? — рассмеялся он, поворачивая колесо на боку камеры.
Зашипел воздух, и мгновение спустя часы уже лежали на ладони Ниссинга, заиндевевшие от вакуума и, возможно, от энергетического воздействия, которому подверглись.
— Все так же тикают и показывают верное время. — Ниссинг перевернул часы и показал строчки, выгравированные на их задней крышке. — Вне всякого сомнения, это мои часы, целые и невредимые, с той же надписью. Что скажете, О’Хара? Вашей «Интернэшнл фандс» это интересно?
— Можете хоть последний доллар поставить, что да, — весело ответил Джефф. — Демонстрация просто великолепная, и…
— Не желаете ли ознакомиться с приборами и принципами их действия, мистер О’ Хара? — вкрадчиво вмешался Фаркухар. — Я всего лишь деловой партнер и ничего об этом не знаю. Почему бы вам не задержаться и не побеседовать с профессором Херингбутом, не спросить его обо всем, о чем пожелаете? Нам с мистером Ниссингом нужно пока кое-что обсудить. Мы скоро вернемся.
Умелая рука мошенника уже подталкивала комиссара к двери. Джефф поспешно размышлял. Здесь они не могли провернуть с Ниссингом никакого трюка, так что, похоже, это была всего лишь вежливая уловка, чтобы разлучить его с Джеффом. Но пока все шло удачно, и уж точно худого коротышку-лжеученого можно было не бояться. Джефф слегка размял мышцы под пиджаком.
— Конечно, пожалуйста, — искренне сказал он. — А мы с герром доктором-профессором пока приятно побеседуем.
Дверь закрылась, и Джефф повернулся к лжеученому. Тот шел к нему, подняв руку, словно желая обменяться рукопожатием. Джефф хотел что-то сказать, но запоздало сообразил, что доктор держит его за руку, зачем-то пытаясь ее вывернуть.
— Эй! — сказал Джефф, морщась от боли.
Тут в голове у него раздался хруст, и наступила тьма.
Сознание возвращалось в компании разнообразных неприятных ощущений, которые он пытался побороть, еще не открыв глаза. Наконец подняв веки, он увидел плавно покачивающийся потолок; остановить его удалось лишь ценой крайне мучительного сверхнапряжения мысли. Потолок был пыльный и потрескавшийся, весь в паутине, с единственной грязной лампочкой в проволочной сетке. У Джеффа болела шея, болела голова, а желудок болтало, словно щепку в штормовом море. Он попытался оглядеться, но перед глазами вспыхнула молния, и он глухо застонал.
— Ну наконец-то проснулись. В вашем возрасте вредно так надираться, Dummkopf[411].
Услышав знакомый скрипучий голос, Джефф снова усилием воли заставил себя открыть глаза и прищурился. Напротив него сидел худой старик с пучками седых волос за ушами; старомодное пенсне в позолоченной оправе еле держалось на красном носу.
— Доктор-профессор Херингбут, я полагаю? — При каждом слове в голове Джеффа отдавался мощный удар барабана.
Херингбут отвернулся от захламленного лабораторного стола и, моргая, уставился поверх пенсне на Джеффа.
— Вы знаете, как меня зовут? — спросил он.
Джефф медленно приподнялся и сел на край жесткой койки:
— Вы меня тоже знаете, профессор. Джефф О’Хара из КБОККа. Вы однажды получали у нас грант.
— Ага… то-то ваше лицо показалось мне знакомым. Конечно же О’Хара. Годы вас не пощадили: волос поменьше и все такое прочее. Ну и пьете не в меру.
— Это парни наверху так меня отделали, док. И я не пьян. Всего лишь контузия, ссадины и ушибы. У меня голова раскалывается.
Херингбут слез с высокого табурета, семенящей походкой подошел к Джеффу и приподнял его веко, словно чистящая камбалу жена рыбака.
— Ой! — сказал Джефф, ощутив очередной удар молнии.
— Может, вы и правы, — задумчиво произнес ученый. — Зрачок указывает на возможный удар по черепу, так же как и кровь на воротнике. — Он начал шарить в большом шкафу, заставленном бутылками, вынимая одну за другой и что-то бормоча под нос. — Гидрохлорид хлорпромазина… Пикротоксин… Окстрифилин… Ацетат дезоксикортикостерона… — Быстро смешав некоторое количество химикалий в стакане, он потянулся к бутылке с дистиллированной водой. — Вы уверены, что не пили? — спросил он.
— Более чем.
— В таком случае от микстуры вам станет bessere[412]. — Он плеснул в стакан изрядную дозу этилового спирта, добавив немного воды, и поднес стакан Джеффу, помешивая в нем стеклянной палочкой. — Выпейте до последней капли, и вашим проблемам Kaputt.
— А мне самому не придет капут? — подозрительно спросил Джефф, глядя на пузырящееся содержимое стакана.
Когда профессор вытащил палочку, он удивился, что та не растворилась наполовину.
Херингбут все же потребовал выпить жидкость, и Джефф, у которого не осталось сил сопротивляться, подчинился. Если не считать некоторого урчания в животе, подобного отдаленному грохоту вулканов, лекарство не вызвало дурных последствий, и вскоре по организму растеклось приятное онемение, за которым последовала волна восторга и прилив сил.
— Отличная штука. — Джефф встал и размял мышцы, — казалось, сейчас он мог без труда сокрушить каменную стену. — Вам следует ее запатентовать. Сколотите целое состояние на средстве от похмелья и для подъема духа.
— Плоды моего гения сыплются подобно дождю, на коммерцию просто не остается времени.
Вернувшись к лабораторному столу, доктор загремел химической посудой.
— Вы, случайно, не знаете некоего Фаркухара? — спросил Джефф, проверяя карманы.
Бумажник, чековая книжка — все исчезло. Пожав плечами, он подошел к вделанной в бетонную стену стальной двери и попробовал ручку. Та даже не пошевелилась.
— Конечно знаю. Он мой адвокат.
— Адвокат? — ошеломленно переспросил еще не до конца пришедший в себя Джефф. — Но что случилось с вашим прежним адвокатом?
— Несчастный случай. Весьма трагический. Его сбила rennen[413] машина. У него сломаны обе ноги, и он все еще в больнице. Он прислал письмо, где говорится, что лучше Фаркухара адвоката не найти.
— Понятно, — сказал Джефф. Несчастный случай наверняка был подстроен, а письмо подделано — детская игра для такого прожженного жулика, как Фаркухар. — Возможно, вам знаком еще один человек. Я не знаю, как его зовут, но он невысокий, с беспокойным взглядом, с рыжеватыми волосами и лысиной на макушке…
— Вы имеете в виду Скоби, моего телохранителя…
— Телохранителя?
— Весьма разумное решение с моей стороны, — продолжал Херингбут, подсоединяя какие-то трубки к холодильной камере. — И весьма действенное. Заодно и деньги экономятся. Так сказать, два в одном. Он еще и мой ассистент, опытный лаборант, и в то же время знаток дзюдо… Как это называется? Schwarzgurtel.
— Черный пояс. Жаль, не знал. — Джефф потер ушибленный затылок. — Все сходится. Пожалуй, пора убираться отсюда и внести кое-какие изменения в их планы.
— Вы не сможете выйти, — рассеянно проговорил Херингбут, настраивая бунзеновскую горелку под стеклянной башней. — Дверь опять заело, — похоже, ее так и не сумели починить. А другого выхода из этого подвала нет.
— Ловко, — пробормотал Джефф, осматривая бетонные стены без окон.
В одной имелось отверстие угольного желоба, его закрывала толстая металлическая решетка, приваренная к железной раме. Желоб, достаточно широкий, чтобы можно было по нему пролезть, уходил под углом вверх на несколько футов, и там виднелась металлическая крышка, похоже никак не закрепленная. Легко было бы выбраться таким образом из подвала — если бы не решетка.