Брызжа слюной от ярости, 007-11 наставил гуверизатор, вдавил спусковой крючок.
Оружие бездействовало.
— Мон ами, питание отключено, — заметил Дюпон. — Тратить энергию на японский нет нужды. Он вымер вскоре после тайских языков.
— Это правда, — согласилась девушка, грациозным движением откинув со лба черный локон, не тронутый снежинками. — Мы с достоинством отошли в сторону. Нам чужда ваша дикая западная свирепость. Белоглазые питекантропы, вы погибнете у нас на виду.
Английский агент зарычал, тиская бесполезный крючок. Дюпон коснулся руки напарника, стараясь успокоить:
— Мон ами, забудьте эту восточную одалиску. Времени мало, нас ждут дела гораздо важнее.
— А, ну да. Прошу прощения. Работа прежде всего!
Агент вытянулся по стойке «смирно», отдал честь. Дюпон прижал руку к сердцу, торжественно кивнул:
— Да, наша миссия будет исполнена!
Они повернулись и зашагали по дороге, пытаясь не обращать внимания на звонкий циничный смешок.
— Сколько еще у нас времени? — спросил 007-11.
Француз глянул на утяжелявший запястье массивный механизм. Он имел два циферблата и семнадцать стрелок.
— Не больше часа, мон шер. Точка ветвления уже близка.
— Тогда за ним! Следует быть рядом, когда настанет момент!
Оба чуть не бегом продвигались в зимнем вечернем сумраке по извилистым улочкам польского города Белосток к дому Заменгофа. Молодой Людвик уже вошел, и пара агентов дерзко шагнула сквозь стену, направилась через гостиную к задним комнатам. Дюпон просунул голову сквозь кухонную дверь, затем отстранился:
— Ах, мон ами, времени у нас достаточно. А они кушают борщик и пьют чай с бубликами. И выглядит эта снедь… как бишь по-вашему… весьма едабельной.
— Когда же ты забудешь наконец про свое брюхо! — сердито прорычал 007-11. — Нам нужно мир спасать. Наш мир!
— Думкопф, этот мир не заслуживает спасения, — прогудел мощный низкий голос с отчетливым акцентом.
Застигнутые врасплох агенты обернулись в изумлении и увидели толпу рослых плечистых блондинов, ввалившихся в гостиную. Англичанин поднял оружие.
Ближайший незваный гость покачал головой:
— Мы не враги вам, хотя и не друзья. Почти все германские языки решили соблюдать нейтралитет. Голландский и датский голосовали против, но остались в меньшинстве. Мы существуем в обеих альтернативах будущего, потому просто явились понаблюдать. Вмешиваться не станем.
— Да уж, выгодная позиция! — фыркнул 007-11. — А могли бы и помочь по-родственному.
— Нет. Влияние нашей помощи на точку ветвления непредсказуемо, оно может оказаться негативным. Оба известных нам варианта будущего могут исчезнуть. А пока у них равные шансы на осуществление. Допустим, молодой Заменгоф откроет пришедшую сегодня бандероль с заказанной французской грамматикой. Читая ее, сделает фундаментальное открытие: корни основной массы слов французского языка не являются независимыми, они производные от небольшого числа корней. Исполнившись энтузиазма от такого открытия, Заменгоф возьмется изучать языкознание и создаст эсперанто. Новый язык постепенно распространится, его станут изучать как второй в каждой школе. Объединенный общим языком, мир прекратит распри и шагнет в золотой век.
— Мёрд! — прошипел Дюпон. — Будущее, где на благородном французском разговаривают лишь крестьяне! Такому не бывать!
— Черт возьми, не бывать! — прорычал 007-11. — В нашем будущем правят английский и французский, а эсперанто изучают втайне подпольные секты лингвистов-изменников!
— В вашем будущем это случилось после Чумных войн с Советами. — Датчанин указал пальцем на свой красно-белый значок. — После них датский язык, как и многие другие, влачат жалкое существование. Не забывайте: Чумные войны унесли девять десятых мирового населения. Люди говорят на английском и французском, поскольку их колонизовали англо— и франкоязычные захватчики. Ваш мир скверный!
— Уж получше, чем слащавое эсперантистское миролюбие, беззубость, всеобщий покой и прочее гуманистическое дерьмо, — а добрый старый английский ютится на задворках, будто второсортный жаргон!
— Лорт! — выругался в сердцах норвежец. — Все языки равны, они и не плохие, и не хорошие сами по себе. Просто ваши народы снова хотят всем заправлять. Вам нравится быть хозяевами колоний и щелкать кнутом над порабощенными. Это чистейший эгоизм.
Побагровев от гнева, 007-11 зарычал и поднял оружие. Дюпон предостерегающе коснулся его руки:
— Мон ами, не трать энергию на болтливых бошей, она может еще понадобиться. Вот бандероль!
Взгляды всех устремились на француза. Тот достал из-за пазухи нечто в грубой оберточной бумаге, высоко поднял. Пакет был в точности таким же, как и лежащий на столе: те самые погашенные марки, убористый почерк. Но содержимое совсем другое!
— Вперед, к будущему! К нашему будущему! — заревел 007-11, разбрызгивая во все стороны слюну. — Мы подменим бандероль! Внутри тоже книга, на французском, — но не грамматика! Наши друзья-галлы исследовали многовековую историю порнографии, выбрали наиболее сочные, завлекательные кусочки. О, выбор был богатый! Самое же из самого с великим тщанием перевели на польский. Один взгляд — и подросток Заменгоф попадется в ловушку. Он не сможет оторваться, будет лихорадочно листать страницы; бурная страсть юности захлестнет его с головой. Гормоны затопят его мозг, замкнут контуры рассудка — и он станет как любой нормальный лягушатник…
— Не смейте оскорблять великую французскую нацию!
— Тысяча пардонов, месье, я чересчур увлекся. Хотел сказать, что мощная сексуальная стимуляция очистит мозг молодого Заменгофа от интеллектуальных устремлений. Наш приятель станет ухлестывать за юбками, рано женится, сделает успешную карьеру окулиста. Позабудет детские мечты о создании простого международного языка. Будущее останется за английским!
— И за французским! — торопливо добавил Дюпон.
— Неням! Неням! — раздались сильные свежие голоса. — Этому не произойти!
Все повернулись — в гостиную сквозь стену вошли Блюбёрдо и Флавхундо. Англичанин нацелил оружие, но Блюбёрдо лишь покачал головой и улыбнулся:
— Это средство бесполезно. Мы знали о его существовании и обезопасили себя.
— Однажды оно сработало! — вскричал 007-11 и нажал на спуск.
Никакого эффекта. Блюбёрдо улыбнулся снова:
— Мы позволили вам посчитать, что оружие сработало, ради раскрытия вашего плана. А теперь дайте сюда эту грязную порнографию!
— Нет! Мы подменим учебник прямо сейчас!
Агент кинулся к пакету, но путь преградил Флавхундо, схватил за кисть. Дюпон выкрикнул галльское ругательство, устремился на помощь, оттолкнул эсперантиста. Но в схватку вмешался Блюбёрдо.
Борющиеся качались, пыхтели. Скандинавы смотрели с большим интересом. Толпа зевак разрослась, некоторые новоприбывшие представляли собой едва заметные призрачные силуэты — настолько малы были их шансы на выживание в любом будущем. Куда солидней казались испанский с португальским под руку. Бедный маленький румынский, почти прозрачный, оперся на столь же прозрачный сербскохорватский.
Все больше языков прибывало посмотреть на лингвистическую схватку, от которой зависела их жизнь либо смерть, на битву вариантов будущего.
Эсперантисты побеждали! Быть может, оттого, что дело их было правое, или из-за молодости и силы. Ведь англичанин выпил слишком много эля, а француз выкурил жуткую уйму «Голуаз». Так либо иначе, кряхтящие, сопящие англо-французские агенты были оттеснены. Мало-помалу порнографическая книга удалялась от того места, где могла причинить непоправимый вред.
В гостиную вошел молодой Заменгоф. Его приход сопровождали ахи и охи собравшейся толпы. Не подозревающий о ней Людвик пересек комнату, задвинул шторы.
В гостиной же продолжалась невидимая Заменгофу борьба. Эсперанто одерживало верх — и с каждой секундой утверждало свое право на жизнь.
— Ни венкас! Мы победим! — воскликнул Блюбёрдо, когда противников оттеснили еще на шаг. — Будущее за нами!
Но возглас торжества превратился в крик отчаяния — из толпы вырвался кряжистый тип и бросился на помощь французу.
— Теперь выигрываем мы! — выдавил задыхающийся 007-11. — Бандероль почти на месте!
— Кто вы? — воскликнул в ужасе Блюбёрдо.
— Волапюк! — заорал новый гость. — Я первый международный язык! Родился и вырос до эсперанто! Но у меня отняли будущее, и я жажду мести!
— Вы были… чудовищной эклектикой! Вы достойны лишь смерти! — вскричал одолеваемый Флавхундо. — Подите прочь!
— Ни за что!
Поддельная бандероль отвратительно хлопнула о столешницу. Дюпон заревел от радости, дотянувшись до французской грамматики, — вот еще чуть-чуть, и схватит.
Молодой Заменгоф, на его счастье, не подозревая о происходящем вокруг, направился к столу.
Дюпон уже завладел настоящей бандеролью, ликующе голося; его компаньон хрипло вопил гимн «Правь, Британия!».
И что теперь? Неужели миру суждено скончаться под гнусные ругательства наподобие «мерд» и унылое англосаксонское сквернословие? Что станет с будущим человечества?
Вокруг слышались тихие хлопки — язык за языком прекращали существование. Слабели даже эсперантисты. Конец приближался.
Но произошло чудо. Из редеющей толпы вышел тоненький полупрозрачный юноша, почти мальчик, выдернул бандероль из дрожащих галльских пальцев, уложил на стол, а затем взял подделку и вышвырнул ее сквозь стену в зимнюю ночь.
Молодой Заменгоф принялся напевать тихо и весело, заметив наконец бандероль. Раскрыл, вытряхнул тонкую грамматику.
— Тре бьен! — сказал, листая страницы, и его лицо светилось лингвистической радостью.
Затем оторвался, нахмурившись, будто расслышал тревожное. Нет, в гостиной тишина. Пожал плечами и вернулся к чтению.
Возможно, он и в самом деле слышал отголоски чудовищной антиэкзистенциальной муки, пробившиеся сквозь границы будущности. Агенты 007-11 и Дюпон вопили нечеловечески, тускнея и пропадая.
Деяние свершилось! Будущее спасено!