— Идите вперед, а я с ящиком пойду сзади. Не думаю, что возникнут какие-нибудь неприятности, но если что, я о вас позабочусь… о своих рабах! — И он оглушительно захохотал.
Они медленно ковыляли по пустым улицам. Заревски, обернувшись, улыбнулся. У него недоставало нескольких зубов, на лице были подсохшие ссадины, но он был жив.
— Спасибо, Бриггс. Я все слышал, но не мог произнести ни слова. Вы отлично справились. Я ошибся, попытавшись вести себя с этими свиньями по-дружески, и вы сами видели, что со мной случилось. Один из тех, с кем я разговаривал, умер, и они сказали, что я напустил на него порчу, а потом схватили меня. Жаль, что вас тогда со мной не было.
— Да ладно, Заревски, кто из нас не ошибается. — Интонации голоса Бриггса не оставляли сомнений, что уж ему-то ошибки неведомы. — Но лучше помалкивайте, пока не отойдем подальше. Они видят, что я с вами разговариваю, так что сами понимаете, что мне необходимо сделать.
— Да, конечно.
Заревски отвернулся, закрыл глаза и вздрогнул еще до того, как его настиг удар. Затем Бриггс пнул его ногой в спину, отчего тот растянулся на земле. Бриггс даже не шевельнулся, когда Де Витт помогал Заревски подняться.
Когда они были уже недалеко от катера, Бриггс подошел к ним поближе.
— Еще немного, и делу конец.
— Вы работаете в Космическом Поиске? — спросил Заревски. — Что-то я не припоминаю вашего имени.
— Нет, это лишь временная работа.
— Вы должны получить постоянную должность! Как здорово вы справились с туземцами — там нужны такие люди, как вы. Не хотите ли заняться такой работенкой?
— Хочу, — ответил Бриггс. Он вспотел, несмотря на холод. — Неплохая идея. Я смог бы вам помочь.
— Уверен, что сможете. А уж без работы вы не останетесь.
— Заткнитесь, Заревски! Это приказ, — оборвал его Де Витт.
Заревски одарил его презрительным взглядом и повернулся к Бриггсу, возбужденно потиравшему руки.
— Я мог бы брать в экспедицию помощника вроде вас. У меня хватает людей, что сидят в лаборатории и пишут отчеты, но нет никого для полевой работы…
— Замолчите, Заревски!
— …никого, кто действительно знал бы, как следует себя вести, такого, как вы.
— А я знаю! — выкрикнул Бриггс и запрокинул голову, царапая лицо ногтями. — Я смогу все. Я сделаю все лучше, чем любой другой, лучше всех в мире. Вы все против меня, но я все равно лучше всех…
— Бриггс! — закричал Де Витт, поворачиваясь и хватая его обеими руками. — Слушайте меня, Бриггс! Вечер-наступил! Слышите меня… ВЕЧЕР-НАСТУПИЛ!
Хрипло выдохнув, великан закрыл глаза. Его руки бессильно повисли. Де Витт попытался его удержать, но вес оказался слишком велик, и Бриггс повалился на землю. Заревски уставился на него с немым изумлением.
— Идите сюда, помогите. Вы сами его до этого довели, так что советую помочь дотащить его до катера, пока Б'Деска и остальная компания не увидели, что произошло, и не примчались за нашими скальпами.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Заревски, когда они уложили неподвижное тело возле катера. Он тревожно озирался через плечо, пока открывался наружный люк. — Что с ним случилось?
— Сейчас ничего. Перед тем как мы вылетели, я на всякий случай ввел в него постгипнотическую команду с ключевым словом. Он спит, вот и все. Потом мы отвезем его в госпиталь и попробуем привести в чувство. Со всем остальным он справился очень хорошо, и я привел бы его на корабль, не начни вы свою идиотскую вербовочную речь. Спасибо вам огромное от Космического Поиска!
— О чем это вы болтаете? — фыркнул Заревски.
Тяжелая дверь закрылась за их спиной, и Де Витт резко повернулся к человеку, которого они спасали. Гнев все-таки сломил его самообладание.
— По-вашему, этот Бриггс — профессиональный герой из исторического романа, которого Поиск нашел и подрядил на это дело? Это больной человек, прямо из госпиталя, а я его врач — и это единственная причина, почему я здесь. С ним должен был отправиться кто-то из персонала, а я оказался самым молодым, потому и вызвался сам.
— Про какой еще госпиталь вы говорите? — спросил Заревски, сделав последнюю попытку похорохориться. — Этот человек вовсе не болен…
— Он болен душевно и был уже на пути к выздоровлению, пока это не случилось. Мне не хочется даже думать, сколько времени уйдет на то, чтобы снова привести его в себя. Хоть он и не настолько болен, как другие, у него был классический случай паранойи, поэтому мы и смогли его использовать. Его мания преследования связана с тем, как он воспринимает окружающее, поэтому он и чувствовал себя здесь как дома. Если бы вы почитали все отчеты, а не бросились на планету сломя голову, то знали бы, что у туземцев развилось общество, в котором нормой являются условия, очень близкие к паранойе. Они считают, что все вокруг — враги, и они правы. Они все такие. В подобном обществе ни один нормальный человек не может быть уверен, что поступает правильно, — нам нужен был кто-то, страдающий той же болезнью. Единственное, что меня хоть отчасти утешает во всем этом бардаке, — не я принимал решение отправить сюда Бриггса. Так решили наверху, а я сделал всю грязную работу. Я и Бриггс.
Заревски посмотрел на спокойное лицо лежавшего на полу человека, который тяжело дышал, даже будучи без сознания.
— Простите… Я не…
— Вы и не могли знать. — Доктор Де Витт сжался от гнева, нащупав быстрый, неровный пульс своего пациента. — Но вы знали кое-что другое. Вам не разрешали садиться на эту планету — и тем не менее вы сели.
— Это не ваше дело.
— Сейчас и мое тоже. На те несколько минут, пока мы не вернулись на корабль, пока я не возвратился к своим обязанностям и обо мне не успели благополучно позабыть, записав разве что небольшую благодарность в мое личное дело, и пока вы не стали снова великим Заревски, чье имя не сходит с заголовков газет. Я помог вытащить вас отсюда, и это дает мне право кое-что вам сказать. Вы пижон, Заревски, и меня от вас тошнит. Я… да ну вас к чертям собачьим…
Он отвернулся. Заревски открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
Полет к большому кораблю был недолгим, и они не разговаривали, потому что им действительно не о чем было говорить.
Обед в Будапеште
От автора
(из сборника «„А“ значит Брайан:
подарок на шестидесятипятилетний юбилей
Брайану У. Олдиссу от семьи, друзей, коллег и поклонников». —
Лондон, издательство «Авернус», июль 1990)
Мой старый добрый Брайан!
Ну что сказать — вот уже много лет, как мы дружим, вместе выпиваем, закусываем, творим антологии и прочие, не столь жуткие вещи. Не стану все перечислять: воспоминания у нас одни на двоих. Достаточно слов «Макарска» или «рашники»[435]— и перед глазами встают теплые края и лучшие времена.
Будапешт ты тоже едва ли забудешь. Чудак Сэмми поместил нас с тобой на обложку своего журнала — наше застолье, для разнообразия, — а я написал туда рассказ, и открываешь его тоже ты, собственной персоной.
Вот этот рассказ, впервые на английском, чтобы весь мир мог разделить умопомрачительный триумф шведов. А вот и пресловутый журнал, с которого все началось. Сложив все вместе, логично предположить, что история целиком и полностью посвящается тебе.
Официально заявляю: так и есть.
Твой верный друг
В безоблачном венгерском небе жарко сияло солнце. Трескотня обезьян в соседнем зоопарке сливалась с многоязычным гомоном посетителей, постепенно заполнявших летнюю веранду «Гунделя».
— Твоя очередь пробовать, Гарри. — Брайан Олдисс кивнул официанту, чтобы тот наполнил мой бокал. — Не скис «Токай»?
— Как в лучшие времена, — объявил я, нюхая и причмокивая.
— Хватит дурака валять, давайте уже употребим! — Норман Спинрад протянул пустой бокал, но длинная шведская рука Сэма Люндваля дерзко опередила его.
Дамы пили балатонский рислинг и в пошлых мужских баталиях не участвовали. Мы со звоном сдвинули бокалы, выпили.
— Свежие новости из Сегеда! — выпалил наш радушный хозяин Петер, подбегая к столику. — За штурвалом космического корабля был пришелец и сейчас его везут в Будапешт!
— До чего же вы, венгры, культурный народ! — восхитился Брайан. — Мало того что проводите у себя Всемирный конгресс фантастов, так еще и пришельца приготовили на десерт.
Слова повисли в воздухе, — сделав сенсационное заявление, Петер испарился. Норман проводил его задумчивым взглядом:
— Говорят, только венгр может проскользнуть мимо тебя в дверь так, что и не заметишь. Даже если это дверь-вертушка.
— Все помнят, как начинается рецепт их классического куриного паприкаша? — спросила Маргарет Олдисс.
— «Украдите курицу», — ответили мы хором.
После чего, отбросив хихоньки да хахоньки, со всей серьезностью углубились в изучение меню.
— Взять, что ли, снова блинчики с икрой? — задумчиво произнес Брайан.
Ключевым здесь было «снова» — мы редко упускали возможность заглянуть в этот чудесный ресторан.
— Лучше попробуй блины с дичью, — посоветовала моя супруга Джоан.
Наполовину венгерка, в вопросах местной кухни она была для нас авторитетом.
— Суп-гуляш, жареная утка, лапша, красная капуста, картофель, черный хлеб и салат из огурцов со сметаной, — как всегда, без излишеств заказал Сэм.
— Особенно рекомендовать сегодня рыбное ассорти, — предложил официант.
Невзирая на специфику грамматики, против рыбы мало кто устоял.
— Пожалуй, я начну с паштета в шампанском, — добавил Сэм вдогонку, боясь выйти из-за стола голодным.
Мимо реактивным самолетом пронесся Петер.
— Пришелец уже в Будапеште! — бросил он на ходу.
— Так выпьем же за венгерское гостеприимство! — провозгласил Брайан. — Всё для нас — еда, напитки, восточные немцы, болгары, русские и даже пришельцы. Чего еще желать?