В отношении Элис это, конечно, несправедливо, но что-то уж очень многие заблуждаются на ее счет.
И в этот момент, на темной, сырой, безлюдной улице, она поняла, что нужно сделать. На жизнь ее мужа совершено покушение, закон и порядок ничего не могут предпринять. А вот она может. И предпримет.
Почти всю ночь она пролежала не смыкая глаз, зато составила план. Элис не привыкла жить одна, тем более в гостинице, но ее дом находился слишком далеко от города. А теперь она была даже рада, что поселилась в отеле. Это существенно упростит ее задачу.
Утром она отправилась в большой магазин, который специализировался на магнитофонах, и перепробовала уйму аппаратов, диктуя и прослушивая записи, пока не сделала покупку. На это ушли почти все семейные сбережения, но дело того стоило.
Возвратясь в гостиницу, она водрузила на стол большой ленточный магнитофон. Переселение в этот номер тоже обошлось недешево, но ей нужны были две комнаты. Магнитофон будет находиться в спальне, шнур от него пройдет под закрытой дверью, потом под ковром, потом за ножкой стола к настольной лампе; под ее абажуром спрячется микрофон.
Пришлось поэкспериментировать, но в конце концов все было налажено. Теперь, в каком бы месте гостиной она ни находилась, ее голос четко записывался на ленту. Оставив настройки и кнопки включенными в оптимальном режиме, она нажала стенной выключатель, и свет погас. Магнитофон заработает при нажатии на кнопку.
Телефонный номер Диффенбахера Элис нашла в записной книжке Ганса и попросила гостиничного оператора соединить. Сделав глубокий вдох и собрав волю в кулак, она слушала гудки вызова. Но вот кто-то снял трубку.
— «Трансевро импорт», — прозвучал низкий, лишенный интонаций голос.
— Я хочу поговорить с Отто Диффенбахером…
— Ну так говорите.
— Вы не могли бы приехать ко мне в гостиницу? У меня есть то, что может вас заинтересовать.
— А вас не затруднит представиться?
Разговор проходил трудно, Элис ни на миг не забывала, что имеет дело с человеком умным и осторожным. Но придуманная ею история выглядела правдоподобно. Она представилась настоящим именем, а вот фамилию назвала придуманную, чтобы Диффенбахер не мог связать ее с Гансом. Что за информацию собирается продавать, Элис не сказала, зато упомянула Джесперсена, о котором слышала от мужа в больнице, и это сработало.
— Так вы можете прийти? — спросила она. — Гостиница «Ройял», номер шестьсот восемнадцатый, в два часа.
— Не гарантирую, — ответил собеседник. — У меня деловой ланч, могу задержаться.
Что-то в его голосе намекало: это всего лишь предлог и встреча состоится вовремя.
Начало выглядело оптимистично. Повесив трубку, Элис заметила, что у нее дрожат руки, и обругала себя: сейчас нельзя раскисать. Ей поможет крепкий кофе, да и ланч, пожалуй, не будет лишним. Она надела пальто и покинула номер, тщательно заперев дверь.
В ресторане было много посетителей, поэтому обслужили ее не скоро. Было две минуты третьего, когда она вышла из лифта и поспешила к своей двери. Там, у порога, ждал высокий, крепко сбитый мужчина в темном костюме. У Элис противно заныло под ложечкой, когда он обернулся и взглянул на нее сквозь толстые очки в золотой оправе. Правда, улыбка у него оказалась совершенно нормальная, добрая.
— А вот и вы! Кажется, я пришел слишком рано. Вот только-только постучал…
— Это целиком и полностью моя вина. — Провернув ключ в замке, Элис первой вошла в номер. — Подождите чуть-чуть, — как можно более естественным тоном попросила она и направилась в спальню.
Вот она отворила дверь, вот шагнула через порог. Бросить сумочку на кровать и нажать кнопку — секундное дело. Закрывая за собой дверь, Элис обнаружила, что мужчина стоит к ней спиной. Значит, ничего не заметил.
— Так, говорите, вы готовы продать информацию? — сразу взял быка за рога Диффенбахер.
— Да, информацию, пригодную для шантажа. Вы ведь, если не ошибаюсь, на шантаже специализируетесь?
— Нехорошо так говорить. — Он улыбался, но тон был смертельно холодным. — Можно навлечь на себя неприятности.
— Хорошо, нехорошо… Отто, я не прошу читать мне нотации, я предлагаю выгодную сделку. По словам Джесперсена, если к кому и можно обратиться с подобным предложением, так это к вам. Видите ли, я секретарь, которому не повезло с начальником. Ему не нравилось, что я слишком много знаю, и в конце концов он меня уволил. По-моему, если я подзаработаю на его секретах, это будет все равно что самооборона.
— И на чем же вы, Элис, собираетесь подзаработать?
— На копиях документов, фотографиях и тому подобном. Пятьдесят процентов денег, которые вы из него вытянете, мои. Годится?
Отто вздохнул и почесал тяжелый подбородок:
— Возможно, милочка, если ваш шеф достаточно богат, чтобы заплатить по моим расценкам. Давайте-ка посмотрим, чем вы располагаете.
Элис рассмеялась, надеясь, что получилось не слишком фальшиво:
— За дуру меня принимаете? Здесь я ничего такого не держу. Утром позвоню, и мы договоримся о встрече. Идет?
— Да, меня это устраивает. — Он шагнул к выходу и вдруг остановился, уперев ладонь в дверь. — Только прошу больше не употреблять слово «шантаж». Ну не нравится оно мне.
— Как вы это называете, мне наплевать, главное, чтобы заплатили.
Он дотронулся до шляпы и вышел в коридор, а Элис тщательно заперла дверь. После чего с колотящимся сердцем бросилась в спальню и посмотрела на магнитофон. У него светились лампы, ровно вращались катушки. Она выключила запись, чуть отмотала пленку назад и включила воспроизведение.
Динамик зашуршал, и комнату заполнил голос Отто: «…Если ваш шеф достаточно богат, чтобы заплатить по моим расценкам…»
Элис рассмеялась и перемотала пленку. Когда хотела снять катушку, ее кисти накрыла тяжелая мужская рука.
— А ты и впрямь неумна, Элис, — прошипел ей в ухо Отто Диффенбахер.
Онемев от ужаса, она смотрела, как шантажист прячет катушку в карман.
— Только круглая дура может возомнить, что переиграет такого человека, как я, на его поле. Знала бы ты, какие деньжищи я зарабатываю на бабьей глупости. Почему ты не учла, что я насторожусь, поговорив с тобой по телефону? Почему ты не учла, что я в два счета выясню настоящую фамилию проживающей в этом номере женщины и вспомню, что такую же фамилию носит попавший вчера под машину болван из налогового управления? Почему ты не учла, что в большой гостинице ничего не стоит заполучить ключ от любого номера? Мне оставалось только проникнуть сюда и по достоинству оценить твои детские ухищрения. — Говоря, он указывал на магнитофон, а потом вдруг сбросил его со стола.
— Не надо! — пискнула Элис. — Вы же его сломали!
— Дилетантка. — На его лице не осталось ни следа доброты и снисходительности. Он со всей силы обрушил на аппарат ногу в тяжелом ботинке, давя лампы и разрывая тонкие провода. — Что, дорогая игрушка? Надеюсь, это тебя научит не лезть в чужие дела.
— Скотина! — вскричала она. — Зверь! Ты пытался убить моего мужа!
— Ага, пытался и теперь жалею, что не получилось. Ну-ка, заткнись и подумай лучше о себе. Мы тут одни, без свидетелей. Могу я тебя прикончить?
— Нет… — дрожащим голосом ответила Элис, пятясь к стене. — Ты этого не сделаешь…
— Не сделаю, потому что не вижу смысла. Такая круглая дура мне не опасна. — И Диффенбахер наотмашь ударил ее по лицу, оставив красный отпечаток.
Идя к выходу, он хохотал.
— Пожалуйста, не обращайся в полицию, это бессмысленно, — сказал шантажист на прощание. — Сегодня я завтракал с очень известным человеком, он очень боялся, как бы его жена не узнала, почему он так поздно приходит домой по средам. Если попрошу, этот джентльмен подтвердит в суде, что я весь день провел в его обществе. Ты снова выставишь себя на посмешище, а я вдобавок отсужу у тебя кучу денег за попытку очернить мое доброе имя.
Он хлопнул дверью, и через некоторое время хохот в коридоре стих.
Элис посмотрелась в зеркало, дотронулась до красного следа от мужской ладони и рассмеялась. Боль — пустяки. Главное, дело сделано.
Машинальным движением вспушив волосы, она подошла к телефону.
— Соедините с полицией, пожалуйста, — обратилась Элис к оператору, а пока ждала ответа, достала из кармана пальто проволочный диктофон и осторожно отцепила от него микрофон, который выглядел обыкновенной большой пуговицей.
До чего же удивительные вещи продаются сейчас в магазинах! И диктофоны, и микрофоны к ним, замаскированные под пуговицы, заколки для галстуков, часы и тому подобное. Едва Элис увидела эти товары на прилавке, как поняла, что? она будет делать.
Интересно, подумала она, если красивая женщина глупа на вид, почему все готовы считать ее на самом деле глупой?
Порой это очень усложняет жизнь.
А порой очень упрощает.
Смерть в Мексике
От семейного вояжа Джил не получал ни малейшего удовольствия — но лишь до того момента, когда он решился на убийство. В этот день он словно помолодел на десять лет: в глазах появился азартный блеск, походка обрела упругость. Веселые мысли о чужой смерти пробудили в нем интерес к собственной жизни.
Любой, кто знавал Пэмми, с легкостью догадался бы, какие чувства ее муж испытывает к ней и из каких душевных недр черпает свои черные мысли. Но знать причину убийства не то же самое, что оправдывать его, — если все будут рассуждать иначе, мир тотчас окажется во власти беззакония. Прекрасно отдавая себе в этом отчет, Джил никого не посвящал в свою затею, но мало-помалу план убийства созревал и обрастал деталями. Будучи человеком дотошным, имея привычку тщательнейшим образом организовывать все, за что ни брался, Джил не торопился. Есть вещи, которые надо делать хорошо или не делать вовсе, и убийство из их числа. Малейшая возможность нежелательного развития событий должна быть исключена. Нужна надежная «защита от дурака», тем более что речь идет о Пэмми, а вторую такую идиотку поди поищи. Надо все проделать артистически, с величайшей тщательностью, чтобы потом комар носу не подточил. Это будет не просто убийство, а настоящее произведение искусства. Пэмми примет смерть, но не от мужниной руки. Джил лишь обставит все так, что у жены не останется иного выхода, кроме самоубийства, и при этом она будет совершенно одна.