— Не говорите так, — быстро сказала она, — все мы искатели приключений в этом мире.
— Хорошо, мисс Клиффорд. Тогда, значит, мне нечего больше говорить, теперь ваш черед.
Как раз в это время на капитанской палубе произошло смятение и заметался человек. Через минуту в машинном отделении отчаянно зазвонил колокол. Роберт знал этот сигнал: он обозначал «стой». Раздался новый звон: «задний ход на всех парах».
— Что происходит? — забеспокоился молодой человек.
Но раньше, чем затихли его слова, все стало ясно. Казалось, весь нижний корпус громадного парохода остановился, тогда как верхняя его часть продолжала двигаться вперед; затем появилось другое, еще более ужасное ощущение: ноги скользили, беспомощно, тяжело, как по льду или по натертому полированному полу. Брусья хрустнули, веревки разорвались с шумом пистолетного выстрела, тяжелые предметы понеслись по палубе. Толчок сорвал Бениту с кресла, она натолкнулась на Роберта, и оба упали. Он не ушибся и быстро вскочил, но она лежала неподвижно, и Сеймур увидел, что какой-то тяжелый предмет до крови ушиб ей голову. Он поднял ее и, полный ужаса и отчаяния, прижал руку к ее сердцу. Слава Богу, оно снова начало биться. Бенита была жива!
Музыка прервалась, и короткое время в салоне стояла полная тишина. Потом мгновенно поднялся ужасающий крик, люди с безумными глазами кидались туда и сюда; слышались вопли и визг женщин и детей; какой-то священник громко молился, упав на колени.
Роберт некоторое время стоял в раздумье; он прижимал бесчувственную Бениту к груди, и кровь из ее раны текла на его плечо. Но вот он решился.
Девушка занимала палубную каюту. Не выпуская девушку из рук, Сеймур стал пробираться через беспорядочную толпу пассажиров; на пароходе было около тысячи человек! Каюта Бениты оказалась пуста, ее соседка убежала. Положив девушку на нижнюю койку, Сеймур зажег свечу в качающемся подсвечнике, отыскал два спасательных пояса и один из них, не без большого труда, надел на мисс Клиффорд, потом, взяв губку и напитав ее водой, омыл ее окровавленную голову. На виске Бениты виднелась рана, оттуда все еще сочилась кровь. Рана была не очень глубока, и, насколько мог судить Сеймур, черепная кость уцелела. Он надеялся, что Бенита только оглушена и скоро очнется. Больше Сеймур ничего не мог сделать для нее, но в эту минуту ему пришла в голову одна мысль. На полу, сбитая толчком, лежала ее шкатулка с принадлежностями для письма. Он открыл ящик и, вынув лист бумаги, быстро набросал карандашом:
«Вы мне не ответили, и, вероятно, я не узнаю этого ответа на земле, которую один из нас или мы оба, может быть, скоро покинем. Если же мне суждено погибнуть, а вам остаться, надеюсь, вы будете хорошо думать обо мне иногда, как о человеке, который искренне любил вас. Может статься, погибнете вы и никогда не прочтете этих слов. Но если мертвым дано знать происходящее на земле, вы увидите меня таким же, каким покинули, — вашим и только вашим. Но возможно, мы оба останемся живы, я молюсь об этом»
Он сложил бумагу и, засунув ее за блузку Бениты, вышел на палубу, чтобы видеть происходящее. Пароход все еще шел, но двигался медленно, кроме того, он кренился теперь так сильно, что было трудно стоять на палубе. Почти почти все пассажиры прижались друг к другу на той стороне палубы, которая возвышалась над водой, надеясь найти там убежище. Человек с белым, обезумевшим лицом, шатаясь, шел к нему. Это был капитан. На мгновение он остановился, вцепившись в стойки. Роберт Сеймур увидел в этом шанс и обратился к нему.
— Простите меня, — сказал он. — Я не люблю вмешиваться в чужие дела, но предлагаю вам остановить корабль и идти на лодках к берегу. Море спокойное, и, если еще не слишком поздно, не должно быть никаких трудностей в том, чтобы спустить их на воду.
Капитан рассеянно уставился на него.
— Они не вместят всех, мистер Сеймур.
— По крайней мере, они вместят некоторых, — ответил тот и указал на воду, которая сейчас была почти на одном уровне с палубой.
— Может быть, вы правы, мистер Сеймур. Это не имеет значения для меня, я конченый человек… Но бедные пассажиры, бедные пассажиры!
И он бросился к мостику, как раненый кот по ветке дерева, и через несколько секунд Роберт услышал, как он выкрикивал команды.
Приблизительно через минуту пароход остановился. Капитан слишком поздно решил пожертвовать судном и спасти тех, кто еще был жив. Матросы начали готовить шлюпки. Роберт вернулся в каюту, где лежала Бенита, завернул ее в шаль и одеяло и, увидев на полу второй спасательный пояс, надел его на себя, зная, что времени достаточно. Подняв Бениту и сообразив, что все кинутся к старборду[622], где шлюпки низко висели над водой, он с трудом отнес ее по крутому подъему к противоположному борту. Там висел катер, который, как знал Роберт, должен был попасть в руки хорошего человека, второго офицера.
Действительно, у левого борта толпы не было; бóльшая часть пассажиров думала, что катер невозможно благополучно спустить; тем же несчастным, рассудок которых померк, инстинкт подсказывал бежать к старборду. Между тем искусный моряк, второй офицер, и подчиненный ему экипаж уже работали, готовя катер к спуску.
— Сначала женщины и дети! — приказал офицер.
Пассажиры бросились к катеру. Роберт увидел, что там скоро не останется места.
— Боюсь, — произнес он, — что мне следует счесть себя женщиной, так как я несу даму. — И, сделав большое усилие, поддерживая Бениту одной рукой, он по веревке спустился и с помощью матроса благополучно добрался до катера.
Еще двое мужчин карабкались вслед за Робертом.
— Отчалить! — велел офицер. — Катер не сможет выдержать больше груза.
Веревки отпустили. Когда катер уже отошел футов на двенадцать от парохода, к левому борту кинулась толпа обезумевших людей, которые не нашли места в шлюпках со старборда. Одни, самые смелые, спускались по бортам, другие прыгали и падали на них или в море. Перегруженный катер шел, огибая «Занзибар», который покачивался, словно в предсмертных муках. Офицер думал доставить своих пассажиров на берег, поэтому маленькому судну пришлось подойти к старборду погибавшего парохода. Ужасные сцены разыгрывались там. Сотни пассажиров, как звери, боролись из-за мест, многие шлюпки опрокинулись, и спасавшиеся упали в воду. Через корму на обрывках веревок перевешивались несчастные и, слабея, один за другим падали. Возле еще не спущенных шлюпок происходила адская борьба; мужчины, женщины и дети дрались за места в лодках; потеряв человеческий облик, сильные не выказывали сострадания к слабым…
Крики толпы, большая часть которой была осуждена на гибель, сливались в один вопль, такой ужасный, какой мог бы вырваться из уст титана в агонии. И над этой картиной раскинулось спокойное, залитое лунным светом небо; кругом было море, гладкое как зеркало. С парохода, лежавшего на боку, несся вой сирены, и несколько храбрецов продолжали пускать ракеты, взлетавшие к небу и рассыпавшиеся в высоте градом звезд.
Сжатый воздух или пар вырвался из-под палубы; обломки взлетели в воздух. Бедняга капитан все еще цеплялся за перила мостика. Сеймур видел его мертвенно бледное лицо, искаженное ужасной улыбкой…
«Занзибар» закачался, как умирающий кит, и окончательно перевернулся… Лунные лучи заиграли на его киле, показался зубчатый пролом, пробитый подводной скалой. Вскоре все исчезло. Только маленькое облако дыма и пара указывало на то место, где еще недавно высился пароход.
Глава 3
На месте, где только что был «Занзибар», появилась огромная воронка с пенящейся водой, в которой на мгновение появлялись и снова исчезали черные силуэты.
— Оставайтесь на месте, ради вашей жизни, — сказал офицер тихо. — Иначе воронка утащит на дно.
Вода влекла катер к воронке. Но прежде чем он достиг ее, океан переварил свою добычу и, за исключением воздушных пузырьков и странной, неестественной зыби, был снова спокоен.
Они были в безопасности.
— Господа, я выйду в открытое море и останусь там до рассвета, — объяснил офицер. — Может быть, мы встретим какое-нибудь судно. Если же постараемся сейчас подойти к берегу, прибой уничтожит катер…
Никто не возражал; все были ошеломлены и не могли говорить; но Роберт мысленно сказал себе, что офицер решил поступить разумно. Катер двинулся, однако не прошел и нескольких ярдов, как что-то черное поднялось рядом с ним. Обломок погибшего парохода! За него цеплялась женщина, прижимая к груди какой-то сверток. Она была жива, кричала и просила, чтобы ее взяли на катер.
— Спасите меня и мое дитя! — повторяла она. — Ради Бога…
Роберт узнал прерывающийся голос; спаслась молодая женщина, которая ехала с ребенком в Наталь и с которой он успел подружиться. Он протянул руку и схватил ее, но офицер каменным голосом произнес:
— Катер перегружен. Чтобы взять леди в катер, кто-то должен выйти из него. Я сам бросился бы в море, но долг велит мне остаться. Найдется ли мужчина, желающий уступить ей место?
Все мужчины — их было семеро, кроме матросов, — опустили головы и молчали.
— Вперед! — приказал офицер тем же каменным тоном. — Она отпустит руки.
Роберт решился — и быстро сказал, обращаясь к офицеру:
— Мистер Томсон, даете ли вы мне слово, если я брошусь в воду, взять в катер женщину с ребенком?
— Конечно, мистер Сеймур.
— Тогда остановитесь, я сойду в воду… Если кто-нибудь останется в живых, расскажите этой даме, как я умер, — он указал на Бениту, — и прибавьте, что мне казалось, что она одобрила бы мой поступок.
— Непременно, — пообещал офицер, — и, если будет возможность, ее спасут.
— Держите миссис Джефрис, — обратился Сеймур к матросам, — я оставлю для нее свое пальто…
Один из матросов исполнил его желание, и Роберт, поцеловав Бениту в лоб, осторожно опустил ее на дно катера, освободился от пальто и медленно перекатился через борт в воду.